Вскоре разговор Валерке наскучил, и она двинулась дальше. Николаев поехал следом.
Дочь неторопливо шагала по тротуару, короткая голубая юбка раскачивалась в такт шагам. Николаев заметил, что многие мужчины обращают на дочь внимание, кое-кто оборачивается, поглядывает на ноги. Он занервничал в машине, испепеляя взглядом похотливых негодяев. А Валерка спокойно шла впереди, придерживая у бедра сумку. И вдруг сорвалась с места, метнулась за угол.
Николаев среагировал с опозданием, рванул так, что прокрутились колеса и машину занесло на повороте. Поперечная улица была пуста. Николаев обернулся: Валерка, остановившись сразу за углом, невозмутимо подтягивала гольфы. Николаев ударил по тормозам. Водитель встречного «Запорожца» выразительно постучал себя пальцем по лбу.
Валерка выпрямилась, прикусив губу, чтобы удержать злорадную ухмылку, и как ни в чем не бывало направилась к дому.
Она прошла через двор. Николаев ехал в трех метрах сзади. Запер машину и следом за дочерью вошел в подъезд.
Мать, открывшая дверь, подозрительно повела носом.
— А ну, погоди… — Она придвинулась вплотную. — Ты что, куришь?
— Нет, только пью и колюсь, — спокойно ответила Валерка и скрылась в своей комнате.
— Как ты со мной разговариваешь?
— Ну что ты с порога начинаешь? — негромко сказал Николаев. — Дверь не успела открыть…
Обедали все вместе, что случалось редко. Мать сновала между столом и плитой, дед вдумчиво ел суп, Валерка скучно жевала бутерброд, глядя в окно. Николаев искоса поглядывал на нее.
— Как в школе? — наконец спросил он.
— Чего это ты вдруг?
— Ну… интересно все-таки, как учится моя дочь.
— Нормально, — пожала плечами Валерка.
За столом снова стало тихо. Дед расправился с супом и аккуратно положил ложку на кусочек хлеба.
— Заказы завтра дают, — сообщил он.
— Для участников Куликовской битвы, — вставила Валерка.
— Помолчи, — прикрикнула на нее мать. — А что будет?
— Сервелат обещали и гречку. Ну и как обычно…
— Слышь, дед, — сказала Валерка. — Знаешь, для ветеранов новые льготы ввели?
— Какие? — настороженно спросил дед.
— Вам теперь можно улицу переходить на красный свет и заплывать за буйки. — Валерка заржала.
— Ты замолчишь или нет? — крикнула мать.
— Спасибо! Спасибо! — закивал дед. — Чему вас только в школе учат? Смешно, да? Ну, посмейся.
— А кстати, — мирно сказал Николаев. — Что проходите?
— Всего понемножку.
— Ну, например? — Все пытался завязать разговор Николаев.
— Например?.. — Валерка подняла глаза к потолку. — Ну, например, знаешь первый признак беременности?
— Н-нет, — неуверенно сказал Николаев.
— Это когда в школу не хочется…
Мать поперхнулась чаем. Опешивший Николаев невольно глянул на живот дочери. Валерка невозмутимо собирала хлебом подливу с тарелки.
После обеда она нехотя промямлила что-то вроде «спасибо» и исчезла в своей комнате, забрав с собой телефон.
Николаев видел дочь редко, когда заставал ее дома после школы или поздним вечером, когда она возвращалась с тусовки. В эти нечастые моменты она сидела у себя с учебниками или валялась на диване с наушниками на голове, и, если ее не трогали, могла за день не произнести ни слова.
После «Времени» по ящику начался концерт. Валерка уселась в проходной комнате перед телевизором в коротком халате, привычно подтянув одно колено к груди, молотила зубами жвачку, пускала пузыри и отбивала ладонями по стулу и пяткой по полу бешеный ритм.
— Одерни, заголилась! — сказала мать, пробегая через комнату.
— А чего? — Валерка задрала халат и оглядела узкие трусики. — Индия. Красивые.
— Эх, бесстыжая. — Мать укоризненно покачала головой. — И в школе так же?
— Ага!
Через минуту мать снова заглянула в комнату.
— Да сделай ты тише!
Валерка никак не отреагировала.
— Я к кому обращаюсь? К стене?! — Мать прошла к телевизору, приглушила звук.
Валерка дождалась, пока она выйдет, дотянулась до телевизора и снова врубила на полную громкость.
— Нет, я так больше не могу! Она специально! Алексей! — Мать побежала жаловаться к отцу.
Николаев решительно вошел в комнату. Валерка, не меняя позы, скосила глаза, настороженно следя за ним. Отец направился было к телевизору, потом вдруг взял стул и сел рядом с дочерью, скрестив руки на груди.
— Это какой ансамбль? — спросил он.
— Группа, — сквозь жвачку поправила Валерка.
— Что за группа?
— «Ария».
На экране размалеванные во все цвета радуги, уже далеко не юные мужики с растрепанными волосьями скакали по сцене, визжали и дергались в конвульсиях, будто совершая непристойный акт с болтающимися на жквотах гитарами.
Николаев усмехнулся.
— Нравится?
— Угу! — утвердительно кивнула Валерка.
Между тем двое гитаристов подскочили друг к другу и, изогнувшись, прислонились спинами, радостно улыбаясь в зал.
Николаев начал раздражаться, засопел, ерзая на стуле, поглядывая на Валерку.
— Дебильство какое-то! — наконец не выдержал он. — Я не пойму — тебе это действительно нравится или придуриваешься?
— Мне нравится все, что не нравится вам, — спокойно ответила Валерка. — А что вас злит — так это я вообще, тащусь!
— Что за выражение! — сорвался Николаев.
— Ха-а! — Валерка аж подскочила от удовольствия. — Я тащусь!
— Валерия!
Дрянная девчонка, кривляясь и пританцовывая, направилась в свою комнату, громко распевая на мотив классического рока:
Николаев бросился за ней, но Валерка юркнула к себе и подперла дверь креслом.
