Парни с соседнего острова спустились сюда через небольшой светлый парк, прошли по песчаному берегу, сначала только лишь для того, чтобы узнать, кто появился, а кого нет, и после вялого приветствия устремились к свободным столикам, поманив к себе кельнера. Все заказывали пиво, яблочный сок, а за столиком, где сидели трое парней такелажников, что-то еще легкое на закуску. Я нашел свободное место рядом с пожилым мужчиной, который, задремав, уткнулся носом в кружку с пивом, где медленно оседала пена. Как же он обрадовался, когда я подтвердил ему, что я действительно сын Вильгельма, добытчика камней со дна морского, — остальное его вообще не интересовало. А я вдруг почувствовал у себя на спине руку, услышал сдержанное хихиканье, рука не прекращала нежно поглаживать меня, словно хотела выяснить, когда же ее наконец заметят. Я резко обернулся и схватил руку, это была Соня, дочка наших соседей. Она изворачивалась, изгибалась, но я крепко держал ее, и она тотчас же успокоилась, как только я похвалил ее платье с рисунком из божьих коровок в полете и еще маленький венок из маргариток у нее на голове. «А ты пойдешь танцевать, Кристиан?» — спросила она. «Возможно», — ответил я. «И со мной тоже?» — опять спросила она. «А почему бы и нет?» — сказал я. Она сообщила мне по секрету, что ее отец придет на праздник со своей острогой для ловли угрей, она у него с пятью зубцами, пусть люди думают, что он настоящий бог морей.
Когда Стелла появилась в дверях отеля и стала медленно спускаться по ступенькам к кафе на берегу, за некоторыми столиками стихли разговоры, такелажники повернули, как по команде, головы, а музыканты, будто появление Стеллы было для них условным сигналом, заиграли
Соня пила сок маленькими глоточками; внизу на берегу разожгли костер, огонь в нем поддерживали ее друзья выловленными из воды досками — не самые сухие дрова потрескивали не хуже настоящих и рассыпали время от времени яркие пучки искр, — она не выдержала и бросила нас, побежав к костру; Соня принялась таскать сучья и обломки ящиков. «Ваша соседка?» — спросила Стелла. «Да, моя маленькая соседка, — сказал я, — наши отцы работают вместе, оба добывают со дна моря камни». Я вспомнил, что Стелла выразила желание увидеть эти подводные каменные поля, и спросил ее, когда мы сможем поехать посмотреть на них. «В любое время», — сказала она. Мы договорились на следующее воскресенье.
Электрические лампочки погасли, но потом вспыхнули снова, еще раз погасли и через мгновение осветили место, предназначенное для танцев. Эта игра с миганием лампочек была сигналом, а может, призывом опробовать хорошо утрамбованную танцевальную площадку. И едва только появились две первые пары танцующих, как меня обхватили две тоненькие ручонки, и около самого моего уха Соня прошептала: «Давай, Кристиан, ты обещал». Какой она была легкой в танце, какой гибкой и как старалась, подпрыгивая, поймать мой шаг. Ее маленькое личико было серьезным. Когда мы в танце проходили мимо нашего столика, она махала Стелле, и Стелла сопровождала наш танец самыми признательными взглядами. В какой-то момент Соня отказалась приблизиться к нашему столику, она осталась одна на площадке и принялась танцевать в одиночестве, раскованно и самозабвенно, так что такелажники, пришедшие на праздник из своего морского училища с соседнего острова, стали ей аплодировать. Однако она, судя по всему, не очень осталась довольна своим танцем, вероятно, думала, что ей еще надо кое-чему поучиться, подглядеть у нас, потому что когда я танцевал со Стеллой, она присела на корточки и внимательно следила за нами, считала наши шаги, старалась запомнить все вращения, иногда вскакивала и повторяла наши движения — как мы сходились, как расходились. Она ждала, ждала того, когда закончится мой танец со Стеллой, она то и дело давала мне понять свое нетерпение, стучала ладошкой по полу или писала что-то по воздуху, что означало сигнал расставания. Но мы, Стелла и я, расставаться не хотели, и только когда заметили, что Соня всхлипывает, мы взяли ее за руку и вернулись за наш столик, Стелла усадила ее к себе на колени и стала утешать обещанием непременно потанцевать с ней.
Капелла музыкантов устроила перерыв, и тогда как по команде поднялись такелажники и выстроились на танцплощадке в ряд, подчиняясь свистку боцмана. Один из них размотал канат, да так, что каждый в строю мог за него ухватиться. Какой-то миг они стояли неподвижно, потом согнулись, наклонившись друг к другу, их ноги уперлись в пол, казалось, они прилагают огромные усилия, чтобы поднять в воздух большую тяжесть. И только когда они запели, стало понятно, что таковы правила игры, это было глухое, сумрачное пение, ритмично подгонявшее их, они собирались с силами, концентрировались, и невольно создавалось впечатление того, что они изображают на сцене — поднимают паруса, тяжелую грот-мачту. Исполнив этот номер, они изобразили полное изнеможение, образовали круг и спели два известных шанта, наши люди из Пастушьей бухты охотно подпевали этим морским куплетам. Кельнеры принесли такелажникам пиво, его спонсировал для них какой-то неизвестный.
Как и на каждом морском празднике, у нас тоже появился местный морской повелитель, морское чудище. Сонин отец вышел из моря, держа в руке свою острогу на угрей, рубашка и штаны прилипли к телу, а его чело было украшено морскими водорослями. Его встретили аплодисментами, с притворным почтением. Когда он воткнул острогу, которую нес как скипетр, в землю, дети кинулись к своим родителям. Издавая грозное бормотание, он сурово оглядывал присутствующих, и я знал: сейчас он ищет ее, он ищет ту девушку, которую назовет морской девой, и вот он уже начал обходить своими шаркающими ногами столики, улыбался, гладил по волосам, изучающе смотрел, кланялся, выражая сожаление, что так никого и не выбрал. Мимо нашего столика он сначала просто прошел, но на танцплощадке внезапно повернулся, пристально взглянул, хлопнул себя по лбу, поспешно вернулся назад и склонился перед Стеллой. Потом предложил ей свою руку. И повел ее к танцплощадке, причем так, словно хотел выставить напоказ или получить одобрение своего выбора. А ты, Стелла, с радостью подчинилась ему: когда он обхватил тебя за бедра и закружил в танце, а потом взял часть водорослей со своей головы и возложил их на твою, наклонил ее и поцеловал тебя в лоб — ты была согласна на все, и тебе было весело. Только когда он повел тебя к берегу, чтобы увести под воду, ты заупрямилась и радостно посмотрела на Соню, а та подбежала к тебе и прижалась всем телом.
Соня утащила Стеллу к нашему столику, и после того как я заказал кока-колу и кока-колу с ромом, Соня спросила то, о чем ей, очевидно, очень хотелось знать: есть ли у Стеллы муж и почему его нет здесь и правда ли, что она учительница — Кристиан сказал ей об этом, когда они танцевали, — и строгая ли она; а еще ей хотелось знать, нравятся ли Стелле жители Пастушьей бухты. Стелла терпеливо отвечала на ее вопросы, даже на тот, переведут ли меня в следующий класс. Она сказала: «Кристиан справится с этим, если будет стараться, он многого тогда добьется». Когда Соня заявила в ответ: «Кристиан мой друг», Стелла погладила ее по головке, притом с такой нежностью, которая тронула меня.
Когда капелла заиграла модный хит
Оба юноши, с опозданием вошедшие в зал, наверняка были учениками из автошколы, не исключено, что они опоздали на автобус, а может, сам автобус задерживался, они внезапно выросли у входа, два пепельно-русых паренька в чистеньких рубашечках, у каждого в руке по букетику меленьких цветочков. С каким пиететом они протискивались вперед. Если кто-то смотрел на них осуждающим взглядом, они прикладывали палец к губам или извинялись миролюбивым жестом. Один из них был Оле Нихус, ставший победителем регаты на нашем морском празднике, Оле, эта тихая приветливая клецка, про которого никто даже подумать не мог, что именно он одержит победу. Они положили свои букетики к фотографии Стеллы,
