дал ей успокоиться немного, потом сказал:
— Если хочешь, я позвоню шоферу. Мы можем поехать ко мне.
Элоиза мотнула головой и вставила ключ в замочную скважину:
— Ты наглец.
Он ударил себя кулаком в грудь и ухмыльнулся:
— Ты меня обижаешь. Я-то был уверен, что считаюсь с потребностями моей супруги.
— До смерти хочется узнать, как ты сумел прийти к такому выводу.
Молодая женщина покачала головой, открыла дверь и вошла в дом, даже не кивнув ему.
Джон воспринял это как приглашение и вошел следом за ней, обуреваемый радостью победы. Он стал оглядывать ее жилище в надежде, что оно расскажет ему о своей хозяйке. Чем больше он будет знать об Элоизе, тем лучше. Он не повторит прежнюю ошибку. Не позволит ей держать его в неведении.
Гостиная просторная, потолки высокие. Все, как и сам дом, выполнено в стиле начала века. Элоизе явно нравятся четкие линии. Белые стены, деревянный пол, мягкая мебель с голубыми, кремовыми и светло-коричневыми подушками. И везде книги — на столах, на полках, в застекленном шкафу. Она и в Испании всегда носила в сумочке книгу и в перерывах читала.
Тростниковые жалюзи скрывали интерьер от посторонних глаз. Стеклянная дверь вела во внутренний сад, где рос папоротник и стоял шезлонг. Может быть, Элоиза садится в него, чтобы загорать и читать одновременно.
Он все отдал бы за то, чтобы увезти ее в свой пентхаус с бассейном и лежаками на крыше. Там они могли бы загорать, не обременяя себя тесными купальниками.
Джон снял пиджак и повесил его на вешалку, сделанную из весла для каноэ:
— У тебя очень хорошо.
— Не сомневаюсь, что ты привык к гораздо большей роскоши, но мне мой дом нравится.
— Это очень приятный дом. Не стоит объявлять меня плохим мальчиком только для того, чтобы легче было от меня отделаться.
Элоиза обернулась. Ее сумочка соскользнула с плеча и упала на столик, стоящий между гостиной и кухней. Она бросила ключи в сумку:
— Очень мило с твоей стороны!
Джону не раз доводилось спать в палатках и трейлерах во время первых этапов реставрационных работ, но он не собирался оправдываться перед ней.
— Ты хотела бы жить в большей роскоши? — спросил он.
Его братья осыпали своих жен разнообразными подарками, и, хотя те клялись, что им ничего не нужно, Джон заметил, с каким удовольствием они пользовались всем, что получали.
Он указал на толстую серебряную рамку с фотографией Одри и ее жениха.
— Ты говорила, что должна заниматься подготовкой свадьбы. — Джон постучал по рамке. — Если мы будем жить у меня, тебе не придется убирать или готовить. Ты сможешь принимать спа-процедуры. Хороший массаж снимет стресс в конце дня. Ты, твоя сестра и все подружки невесты могут посетить салон в день свадьбы. Это мой подарок невесте.
Элоиза сняла босоножки на высоких каблуках и поставила их на коврик у двери в сад:
— Тебе не удастся купить меня, как не удалось моему отцу.
Джон последовал ее примеру: снял туфли и поставил рядом с ее босоножками. Интересно, как далеко продвинутся они по пути раздевания?
— Меня воспитали в уверенности, что дело не в том, сколько стоит подарок, а в том, насколько он приятен и нужен, — заметил он.
— Это хорошо. — Элоиза присела на стул.
— Тогда возьми какие-нибудь вещи и поедем ко мне в пентхаус.
Она похолодела:
— Я никуда не поеду.
— Тогда, я полагаю, мне придется устроиться на твоем диване.
Джон внутренне содрогнулся при мысли о том, что ему придется спать на ложе сантиметров на тридцать короче чем нужно.
— Неужели ты действительно хочешь, чтобы мы были вместе? — Ее глаза расширились от шока. — Все женщины в Мадриде знали, какой ты плейбой.
— Был когда-то. А теперь я — женатый человек. — Их обручальные кольца лежали в его номере. Джон сам не понимал, зачем привез их.
Элоиза покачала головой и тяжело вздохнула:
— Сегодня я слишком устала, Джон. Возвращайся к себе в отель. Мы поговорим завтра, когда оба хорошо выспимся.
— Я тебе не доверяю.
— Что? — возмущенно выкрикнула молодая женщина.
И вдруг нечто странное мелькнуло в ее глазах. Сознание своей вины?
— Ты не рассказала мне о своем отце, я почти ничего не знаю о твоем прошлом. Тебе, возможно, удавалось скрывать правду все эти годы. Но когда мой адвокат, начав заниматься разводом, сравнил то, что ты вписала в церковную книгу, с тем, что значится в твоем паспорте, всплыли некие несоответствия. Он копнул глубже и нашел твое свидетельство о рождении. Настоящее, а не то, которое выписали, когда Гарри Тейлор тебя удочерил. — Джон не забыл, какое потрясение он тогда испытал. — Частный детектив, поработав немного, сложил вместе все кусочки мозаики, касающиеся твоего настоящего отца. Удивительно, как ты могла морочить людям голову так долго.
— Ты не имел права позволять частным детективам копаться в моей частной жизни.
Ее слова только подогрели и без того ярый гнев Джона.
—
— Ты с кем-нибудь встречаешься?
Ух ты, она говорит сурово, как чопорная библиотекарша. Такой тон может напугать целую армию.
— Нет, черт возьми. Я ни с кем не встречаюсь. — Джон постоянно сравнивал других женщин с Элои- зой, и сравнение было не в их пользу. — Дело в том, что я тебе не доверяю. Однажды ты уже убежала от меня. Так что теперь я собираюсь находиться рядом с тобой, пока мы не завершим это дело.
Элоиза указала на фотографию в рамке:
— Моя сестра выходит замуж. Я никуда не уеду.
— Есть много способов не подпускать человека к себе.
Например, Себастьян Лэндис и его жена сумели наглухо отгородиться друг от друга, живя в одном и том же городе.
— Но ты не можешь остаться здесь, в моем доме, — сказала Элоиза.
Джон предпочел бы, чтобы они поселились в его номере, где у него больше возможностей ублажить ее, но пока хватит и того, что они будут спать под одной крышей.
Он взял цепочку с ключами и повернул так, что свет отразился от испанского брелока:
— Нам обоим предстоит многое сделать за две недели. Давай использовать каждую минуту.
Элоиза смотрела на ключи в его руке так долго, что Джон начал опасаться, не гипнотизируют ли они ее.
Наконец она потерла лоб:
— Хорошо. Я слишком устала, чтобы спорить. Можешь оставаться. Но, — Элоиза подняла палец вверх, и ее взгляд ясно говорил, что больше она не отступит ни на шаг, — ты будешь спать на диване.
И все-таки Джон не мог удержаться и не поддразнить ее, потому что у него вдруг возникла потребность увидеть, действительно ли она улыбается так лучезарно, как он запомнил,
— И никакого поцелуя под девизом «С возвращением домой»? — игриво поинтересовался он.
Элоиза нахмурилась:
— Не искушай судьбу.
— Надежда умирает последней.
