на месте. Раньше, бывало, наступление лета меня нисколько не трогало. Лето как лето. Ничего особенного! Тепло, светло, дни стоят долгие, зелено кругом. Ну что ж, хорошо, нехолодно. Коровы уходят на подножный корм, значит, есть молоко, немного сметаны. Добавляется к хлебу зеленый лук, редиска, — все это для человека бедного большое подспорье, со счетов не сбросишь.

Однако на этот раз я совсем по-иному почувствовал весну. Не знаю, как бы это сказать, но она как будто обрела язык, говорила что-то моему сердцу, будоражила его, все время напоминая мне о ней, о моей горбунье… Каждая травка, каждое деревцо, щебетание каждой птички мне о чем-то рассказывали, передавали привет от нее. Я вспоминал: вот так она сидела со мной, так смотрела, так смеялась, так изливала свою наболевшую душу.

Взыграла во мне кровь, обуяла сладкая тоска, и что- то манило вдаль… Какое отношение все это имело к лету, оно ли было тому виной или нечто другое, вроде болезни, — не знаю. Знаю только, что все это было неспроста. Я таял, как свеча, на мне лица не было.

— Что с тобой, Фишка, ты болен? — спросил однажды Ионтл, глядя на меня, — что-то ты очень осунулся. Болит что-нибудь?

— Да так, пустяки! — отвечал я, хватаясь обеими руками за сердце.

— Сердце замирает? — спросил Ионтл. — От этого есть одно только средство: съесть натощак круто посоленный кусок хлеба.

— Мне и без того солоно! — сказал я, вздохнув. — Чувствую, что тянет меня куда-то, на месте усидеть не могу!

— Понимаю, понимаю! — с улыбкой отозвался Ионтл. — Тянет тебя в твой Глупск. Туда, где Гнилопятовка плесенью зацветает, где нужда песенки поет, где луком и чесноком разит. Не стесняйся, Фишка, шагай своим путем.

Несколько дней спустя я распрощался с Ионтлем и отправился пешком в путь-дорогу…

Мысли уносили меня на край света, сердце тянуло к ней. Я беспрестанно думал: где она, где она сейчас? Что поделывает, как живется ей, бедкой, одной, без меня? А ноги мои шли будто сами по себе, медленно шли по дороге в Глупск. Я проходил деревни и города и все время искал, смотрел по сторонам с одной только мыслью — не встречу ли я ее. Исходил я немало, повидал множество еврейских городов. По мере того как я приближался к Глупску, у меня становилось Есе легче на душе. Я оживал при виде евреев из наших краев. Их язык, их одежда, манеры, жизнь и обычаи — все это действовало на меня благотворно. Я почувствовал себя как дома, среди своих, близких мне людей. Нашенские евреи — действительно чудесные люди! Без церемоний, без затей, им дела нет до всего мира, до его глупых выдумок. Говори, кричи, делай, что твоей душе угодно, и все это просто, как бог велел. Кому какое дело, хорошо это или плохо, прилично или неприлично? А если кому-либо не нравится, пусть глаза закроет, пусть уши заткнет. Плюнь ты ему в рожу!

Я понемногу пришел в себя, успокоился, думая о Глупске, о каменной бане, и уповал на всевышнего.

В одно прекрасное утро шел я полем и забрел в огромный густой лес. Зашел немного поглубже, снял с плеч узелок, сбросил кафтан и растянулся под деревом в высокой траве, закрывшей меня со всех сторон. Словом, о чем тут раздумывать? Лес — как полагается быть лесу, деревья деревьями, трава как трава, птички как птички, а я — человек грешный… Почему бы, в самом деле, не вздремнуть, не отдохнуть малость с дороги? Потянулся, зевнул, закрыл глаза, и — послушайте, что мне приснилось.

Чудится мне шорох, будто слышу чьи-то шаги и хруст сухого валежника. Насторожился, прислушиваюсь, не открывая глаз. Шорох усиливается, шаги все ближе. Это начинает меня беспокоить, хочу раскрыть глаза, но веки отяжелели, лежу как скованный и двинуться не могу от усталости. Между тем шаги стихают, я успокаиваюсь, и меня одолевает он. Мысли путаются, становится как-то так хорошо, так приятно… Откуда-то доносится грустный напев, как будто знакомый… Мелодия проникает в душу, хватает за сердце, хочется плакать, и в то же время испытываю непередаваемое наслаждение. Так поют перед венцом: жениху с невестой и плакать и смеяться хочется, словно солнце и дождик в одно и то же время.

Вдруг кто-то хватает меня за волосы и вскрикивает. Я моментально просыпаюсь, раздвигаю руками траву и вижу неподалеку от себя на земле горшочек с земляникой. Чуть подальше кто-то, кажется женщина, в испуге уползает от меня в траву. Я сразу понял, что произошло. Женщина эта, очевидно, собирала землянику, увлеклась, напевая песенку, и, неожиданно наткнувшись на мою голову, перепугалась. Я вскакиваю, беру горшочек и несу его к ней, вежливо говоря издали: «Ничего!..» Но только я подошел поближе, как горшочек вывалился у меня из рук. Я вскрикнул, растерялся, — и вот мы стоим оба, крепко сжимая друг другу руки, я и моя горбунья!

Это было наяву, а не во сне. Я смотрел во все глаза и совершенно отчетливо видел перед собою могучие деревья, птичек, порхающих по веткам, поющих и радующихся вместе с нами. Мы оба были счастливы и смеялись сквозь слезы, удивлялись, расспрашивали друг друга, как мы очутились здесь, и говорили, рассказывали, что произошло с каждым из нас.

Она рассказала о тяжких муках, которые ей, бедной, пришлось перенести с тех пор, как вся орава год тому назад бросила меня в местечке. Это была проделка рыжего дьявола. Ему не хотелось, чтобы жена со мной развелась: он знал, что она тут же начнет приставать к нему и требовать, чтобы он на ней женился. Ему нужна была слепая, но иметь слепую жену он не хотел. Любезничать с ней и извлекать из ее слепоты доходы он был не прочь, а мужем ее пусть будет другой. К тому же была еще одна причина, чтобы всячески отравлять мне жизнь и не допускать, чтобы я стал свободным человеком, — он был очень недоволен моей дружбой с горбуньей. Эта дружба ему покоя не давала, и он пускал в ход все средства, лишь бы не дать ей развиться… Избавившись от меня, он понемножку забрал мою жену в свои лапы и показал ей потом, где раки зимуют, отлично понимая, что ей из его рук не вывернуться. Ибо что может слепая поделать одна? Потом она ему порядком надоела. Он передал ее старикашке, чтобы тот ходил с ней побираться, ломая комедию, как раньше со мной.

Рыжий черт испортил ей немало крови. Он измывался над ней, бил ее, а старикашка в свою очередь учил ее уму-разуму… За короткое время она превратилась в старуху, отощала.

В течение всего года банда таскалась из одного города в другой. А нынче на рассвете расположилась на отдых здесь в лесу. Моей горбунье вздумалось ягоды собирать, и вот — заканчивает она с улыбкой свой рассказ — она нашла хорошую ягоду, меня самого!..

Я со своей стороны рассказал ей все, что произошло со мной и как я сегодня утром попал сюда, направляясь в Глупск. Мы решили отныне больше не расставаться и приложить все усилия к тому, чтобы моя жена дала развод. Если же она, не дай бог, не согласится, мы с горбуньей от этой банды удерем, а дальше — как бог даст…

Так сидели мы, разговаривали и не могли нарадоваться, глядя друг на друга. В это время из чащи леса донеслось: «Ау!»

— Это кто-то из наших! — сказала горбунья. — Меня ищут.

Минуту спустя подошел какой-то тип, которого я сразу же узнал. Он искоса взглянул на меня и насмешливо улыбнулся. Мы немедля поднялись и пошли. Он побежал вперед, спеша, очевидно, сообщить добрую весть, а мы не торопясь следовали за ним. Позади ветхой, полуразвалившейся корчмы, поодаль в лесу, увидел я знакомые кибитки, а еще дальше, на поляне, окаймленной деревьями, костёр. Вся орава сидела вокруг огня и развлекалась.

Первым приветствовал меня рыжий.

— A-а! Какой гость! — развязно и громко начал он. — Как живете-можете? А уж я-то без вас соскучился, реб Фишл!

Вслед за тем послышались голоса:

— Давайте приветствовать «богача»!

И со всех сторон посыпались приветствия, сопровождаемые щипками и ударами в спину, так что у меня даже шапка с головы слетела. Верчусь во все стороны, разыскивая шапку, прикрываю голову полой кафтана, а удары на меня так и сыплются… В это время подбегает с радостным криком моя жена:

— Где он, где мой муж? Где? Где Фишка?

Ее радость ужалила меня больнее, нежели щипки, которыми встретили меня бандиты. В мои расчеты такая радость вовсе не входила: она подрывала все мои надежды на развод. «Лучше бы ты меня

Вы читаете Фимка Хромой
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату