не поделаешь – вынужденная мера.
Выйдя и заглянув под днище, Генрих сразу увидел, что к заднему бамперу привязана гирлянда пустых консервных банок, напоминавшая связку бананов. Это они волочились по асфальту, издавая столь душераздирающий звук. Вот хулиганье чертово, до чего только не додумаются! Он попытался оторвать гремящую гирлянду, но это оказалось сделать не так-то просто. Видно, кто-то постарался на совесть, не пожалев времени. Банки были прочно привязаны проволокой. Чтобы не дышать выхлопным газом, Генрих выключил двигатель, оставив ключи в замке зажигания, и принялся развязывать проволочный узел. Едва это удалось сделать, как из-за стоящих на паркинге машин стремительно метнулась тень. Это бежал худощавый длинноволосый парень в джинсовом костюме. Он вскочил в его «БМВ», завел, и вот уже его автомобиль тронулся с места, увеличивая скорость, поехал, а Фюнфман оторопело смотрел ему вслед, держа связку банок в руках. Только когда машина скрылась за углом, до него дошла вся непоправимость происшедшего.
В сердцах швырнув банки оземь, он добежал до поворота. Вдруг эта дама окажет угонщику сопротивление, между ними завяжется борьба, и машина остановится? Но нет – переулок совершенно пуст. Значит, эта грудастая шлюха – сообщница грабителя. Она всячески отвлекала его внимание. Иначе он эти дьявольские банки сразу заметил бы и ключи не оставил бы. С Доменикой такого никогда не случалось. Теперь же на него свалилась куча противных проблем. Нужно идти в полицию, писать заявление, неизвестно, найдут они его «БМВ», а пока ему опять придется ездить на метро, от чего он давным-давно отвык.
Нет, не зря он не хотел покупать именно эту машину. Хотел взять «Мерседес» цвета кофе с молоком, да тот уплыл из-под носа. Генрих слишком придирчиво изучал машину, и, покуда донимал продавца бесконечными вопросами, какой-то хмырь оформил ее покупку. Ему ничего не оставалось делать, как смириться с поражением. Но поскольку Фюнфман психологически был настроен совершить в тот день крупную покупку, то решил приобрести машину какой-нибудь другой марки и после некоторых колебаний остановился на этом «БМВ». Возможно, он выбирал бы еще, да испугался, что опять кто-нибудь перехватит, и согласился на эту. Согласился и потом пожалел о своей торопливости. Как чувствовал, что эта машина принесет ему неприятности.
Поскольку здесь была автобусная остановка, Андрей проехал немного вперед и остановился. Машина Святковской стояла точнехонько напротив входа в продуктовый магазин. Очевидно, именно туда пошла Надежда Николаевна, больше тут и идти-то некуда. Вряд ли кто-нибудь станет оставлять на ночь машину так далеко от дома.
Корешков подошел к магазину, фасадная часть которого почти полностью состояла из стекла. С улицы ярко освещенный интерьер просматривался, как театральная сцена. Что происходит внутри, хорошо видно. Только не слышно. А жаль, поскольку стоявшая у прилавка Святковская о чем-то с жаром разговаривала с продавщицей, и по тому, как обе женщины держались, можно было догадаться, что меньше всего их интересуют имеющиеся в этом магазине товары. По слишком импульсивной жестикуляции обеих понятно, что они хорошо знакомы и разговаривают сейчас о чем-то важном для себя.
Надежда была одета в легкий короткий пиджачок с вышивкой по краям и джинсы. Значит, она заезжала домой и переоделась – утром в агентство она приезжала в юбке. Интересно, почему Василиса Аристарховна скрыла, что внучка днем была дома? Сама-то на работу не ездила. Но, возможно, она куда-нибудь выходила, и они разминулись.
Святковская и продавщица вели речь явно не о выборе ветчины или йогурта. Надежда Николаевна в чем-то с жаром убеждала продавщицу, та молча слушала ее с недовольным видом, время от времени огрызаясь. В такие моменты ее глаза сужались с презрительным прищуром, а круглое лицо покрывалось красными пятнами. Святковская же доставала носовой платочек и промокала нос, подборок и лоб. Для обеих разговор представлял маленькое удовольствие.
Их беседу прервала подошедшая к прилавку случайная покупательница, которая о чем-то попросила продавщицу. Переспросив, та достала из холодильника батон вареной колбасы, отрезала кусок и принялась взвешивать. Тем временем недовольная Святковская вышла из магазина и уехала.
Корешков сразу решил, как он сформулировал про себя, пройтись по местам боевой славы. По горячим следам это будет совсем нелишне.
Когда Андрей подошел к прилавку, продавщица стояла к нему спиной, перекладывая продукты в холодильнике. Наконец она обернулась. Увидев молодого симпатичного мужчину с легкой улыбкой наблюдавшего за ней, продавщица слегка смутилась и машинально поправила прическу, откинув светлые волосы со лба. На кармашке блузки у нее был прикреплен фирменный бейджик. «Галина Фунтикова», – прочитал Корешков. Для начала ему достаточно и этой информации.
– Что желаете? – спросила продавщица.
– Пожалуй, куплю колбасы.
– Какой?
– Желательно, чтобы в ней не было генетически модифицированных продуктов.
Фунтикова обиженно поджала губы:
– У нас вся колбаса свежая. Завоз каждый день.
– Тогда выберете мне по своему вкусу. Какую вы посоветуете?
– Вам копченую или вареную?
– Лучше вареную. Причем не в целлофановой кожуре, а в натуральной.
– Тогда возьмите «докторскую», микояновскую. Вам сколько?
– Ну, граммов сто пятьдесят, – неуверенно протянул Андрей.
– Почему так мало? – удивилась продавщица.
– А куда мне одному больше?! Больше я не осилю, она испортится. Мне не сложно лишний раз зайти и купить свежей. У вас ведь всегда есть свежая колбаса?
– Конечно. Товар не залеживается.
– А вдруг мне захочется именно «докторскую» и именно микояновскую, а ее не окажется, что тогда?
– Другую купите.
– Э-э нет, Галина, – засмеялся Корешков, – так не годится. Зачем другую, если мне понадобится эта. Давайте сделаем так: прежде чем идти сюда, я вам позвоню и узнаю, имеется ли в наличии нужный товар. Логично?
– Логично, – засмеялась Фунтикова и продиктовала Андрею номера своих телефонов: мобильного и домашнего.
Прежде чем покинуть магазин, Корешков сказал:
– Кстати, меня зовут Андрей Дмитриевич. Если мне и этих ста пятидесяти окажется много, то я приглашу вас разделить со мной трапезу. Не пропадать же добру.
Когда возвращаешься после девяти вечера, то есть позже основной массы работающих, трудно найти свободное местечко для парковки. Машин в доме много, а планировка кругом такая дурацкая, что никаких площадок нет, можно ставить только возле тротуара, который тянется вдоль дома. Когда же у тротуаров все забито, приходится ехать бог знает как далеко от подъезда. Именно это и произошло сегодня с Надеждой. Пришлось оставить машину в темном месте. Мало ли какая шпана там по ночам болтается, что-нибудь оторвут или поцарапают. Но ничего лучше все равно нет.
Эти поиски места были последней каплей, переполнившей чашу Надиного терпения. Она шла и последними словами проклинала этот район вообще и их дом в частности, а заодно и судьбу, вынудившую ее жить здесь, в то время как все ее подруги в центре, если не в пределах Садового кольца, то не дальше Третьего кольца – это точно.
В квартире ей сразу бросилась в глаза лежащая на журнальном столике коробка конфет «Вечерний звон». Странно. Сама бабушка конфеты не купит – ей сладкого нельзя, врачи запретили. Сама не ест и внучку, по возможности, оберегает от соблазна. Значит, этой чей-то подарок, кто-то приходил.
– Бабуль, откуда конфеты взялись?
– Кавалер к тебе пожаловал. Мне – цветы, тебе – конфеты.
