На утро Освальд всем все любезно разъяснил и предложил им проголосовать за форсированный марш в Хазельбридж. Конечно, прирожденному полководцу нелегко проглотить свою гордость и вынести подобный вопрос на демократическое обсуждение, но Освальд вполне способен и на это. «Только учтите», — добавил он, — «Я беру с собой только тех, у кого не будет проблем с башмаками или их содержимым».
По-моему, я выразился как нельзя более деликатно, но герою суждено быть непонятым людьми. Даже Алиса сказал, нечего задирать бедняжку Денни. Когда эта неприятность рассосалась (Дэйзи, конечно, успела всплакнуть), набралось семь отважных добровольцев, а вместе с Освальдом восемь, иначе говоря, в поход собрались все. На этот раз мы не брали с собой ни посохов, ни треуголок, ни деревянных сабель, ни охотничьих костюмов, никакого романтического вздора, все мы были собраны и целенаправлены, в особенности Освальд, решившийся напоследок утереть нос обществу послушных и совершить настоящий подвиг. День как всегда был отличный — то ли лето выдалось такое, то ли интересные вещи происходят только в погожий день.
У нас было легко на сердце и даже походка была легкой. Все собаки увязались за нами. Потом мы пожалели об этом, но поскольку все они просились с нами, а до Хазельбриджа вовсе не так далеко, как до Кентербери, мы разрешили всем, включая Марту, одеться (то есть надеть ошейники) и следовать за нами. Марта шла вразвалочку, но у нас был целый день впереди и никто ее не торопил.
В Хазельбридже мы зашли в магазин мистера Б. Мунна, зеленщика и попросили стакан лимонада. Нам налили лимонад, но очень удивились, что мы собираемся пить его прямо в лавке да еще все вместе, но мы сделали это просто для того, чтобы завязать разговор с зеленщиком и добыть из него информацию, не вызывая подозрений.
Но хоть мы и похвалили его лимонад и щедро расплатились за него, мы не сумели завязать беседу с мистером Мунном, зеленщиком, и на какое-то время воцарилось напряженное молчание, пока он возился у себя за прилавком между консервными банками и бутылками с подливкой и свисавшими с потолка тяжелыми башмаками.
И тут заговорил Г. О. Он из тех людей, которые отважно вторгаются даже туда, куда ангелы ступить не решаются (это не я придумал, спрашивайте с Денни).
«Послушайте, это ведь вы привезли нас тогда домой. Кто заплатил вам?»
Конечно, мистер Б. Мунн, зеленщик, не был таким простофилей, чтобы сразу все и выложить. Он продолжал возиться со своим товаром, а нам сказал только:
«Все было уплачено, молодой человек, не опасайтесь».
В Кенте говорят «не опасайтесь» вместо «Не беспокойтесь».
Понадобилось деликатное вмешательство Доры. Она сказала:
«Мы хотели бы узнать имя этой доброй леди и ее адрес, чтобы написать ей и поблагодарить за то, что она для нас сделала».
Мистер Б. Мунн, зеленщик, проворчал, что адрес леди не относится к числу товаров в его лавке. Алиса попросила: «Ну пожалуйста, скажите нам. Мы забыли ее спросить. Она приходится родственницей одному нашему дальнему родственнику, и мы просто обязаны как следует ее поблагодарить. И если у вас есть настоящие мятные лепешки по пенни за унцию, мы бы охотно взяли четверть фунта».
Это был мастерский ход. Пока зеленщик взвешивал мятные лепешки, сердце его размягчилось, а в тот самый миг, когда он заворачивал наш кулек, Дора сказала: «Какие замечательные, прямо масляные! Пожалуйста, скажите нам адрес!»
Тут сердце мистера Мунна, зеленщика, растаяло, и он сказал:
«Это была мисс Эшли, а живет она в Кедрах, примерно в миле отсюда по Мейдстоун Роуд».
Мы поблагодарили его и Алиса расплатилась за лепешки. Освальд немножко беспокоился, ведь на четверть фунта лепешек нужна целая уйма денег, но оказалось, что у Алисы и Ноэля монетка водится. Мы вышли из магазина, посмотрели друг на друга и Дора сказала:
«Давайте вернемся домой, напишем ей письмо и все вместе подпишемся».
Освальд задумался. Письмо, оно, конечно, хорошо, только потом сто лет жди ответа.
Умница Алиса разгадала его мысли, а Денни-дантист разгадал ее (мал он еще мысли самого Освальда разгадывать) и оба они сказали хором:
«Лучше пойдем и сами навестим ее».
«Она ведь сказала, что будет рада повидать нас», — добавила Дора.
Мы еще немного поспорили и пошли.
Едва мы прошил сотню ярдов как мы, наконец, пожалели о том, что взяли с собой Марту. Она принялась хромать точь-в-точь кака тот паломник(не будем называть его имя) у которого, как вы знаете, были проблемы с башмаками или их содержимым.
Мы остановились и осмотрели ее лапы — одну подушечку она сильно стерла. У бульдогов вечно бывают проблемы с лапами и в самый неподходящий момент. В серьезном деле на бульдога полагаться нельзя.
Пришлось нам тащить ее на себе. Она такая здорова, вы и не представляете себе, сколько она весила. Одна из нас, особа робкая и в приключениях ничего не смыслящая (опять же не будем называть имен, Освальд, Алиса, Ноэль, Г. О., Дикки, Дэйзи и Денни знают, кого я имею в виду) предложила тут же вернуться домой, а в поход отправиться как-нибудь в другой раз без Марты. Но Освальд напомнил ей, что идти осталось меньше мили, а на обратном пути нас кто-нибудь подвезет. Марта изо всех сил благодарила нас за нашу доброту. Каждого, кто брал ее на руки, она обнимала толстыми белыми лапами за шею, и ее приходилось очень крепко прижимать к груди, чтобы она перестала лизаться. Как говорит Алиса, «у нее такие мокрые, розовые, большие поцелуи».
Не такое уж короткое расстояние миля, когда приходится тащить эту Марту.
Наконец мы подошли к изгороди, а перед изгородью было еще ров и цепь, натянутая от столба к столбу, и калитка с надписью «Кедр» золотыми буквами. Все тут было очень мило и уютно, сразу видно, что у старшего садовника есть пара помощников. Мы остановились, Алиса опустила Марту на землю, устало вздохнула и сказала:
«Послушай, Дора, и ты, Дэйзи, тоже. По-моему, она вовсе не бабушка, она его возлюбленная, как Дора нам и говорила. Лучше нам слинять потихоньку, не то нам всем влетит за то, что мы опять сунулись не в свое дело».
«Путь истиной любви всегда извилист», — процитировал Денни, — «Поможем ему сократить этот путь».
«Но если мы ее найдем, а она вовсе не бабушка, тогда он на ней женится», — с отчаянием в голосе произнес Дикки.
Освальд вполне разделял его чувства, но ответил ему: «Ладно, неважно. Нам всем это не по душе, но, может быть, дяде Альберта только этого и хочется. Раз уж мы решили совершить самоотверженный поступок, самое время, бывшие Послушные!»
И никто из них и заикнуться не посмел, что и вовсе не хочется быть самоотверженными.
С тяжелым сердцем мы, самоотверженные искатели загадочной дамы, отворили калитку и пошли по гравиевой дорожке среди рододендронов и прочих роскошных кустов.
Я уже объяснял вам, что в отсутствии отца старший сын является представителем всей семьи. Поэтому Освальд как всегда взял руководство на себя. Мы дошли до последнего поворота этой дорожки и решили, что все остальные укроются в кустах, а Освальд пойдет вперед и осведомится относительно индийской бабушки — то есть, относительно мисс Эшли.
Он двинулся вперед, но когда он подошел к самому дому и увидел аккуратные клумбы красной герани, и чисто вымытые окна, и безупречные муслиновые занавески, и медную шишечку на двери, и зеленого попугая в клетке над крыльцом, и свежеокрашенные ступеньки, казавшиеся в солнечных лучах совсем новыми, словно на них никогда не ступала нога человека — когда он увидел все это, и глянул на свои башмаки, и вспомнил, сколько грязи было на дороге, он мысленно пожалел о том, что с утра перед походом забегал на ферму раздобыть яйца. Он стоял так в тревожном раздумьи, как вдруг его сзади окликнули: «Эй! Освальд!» — то был голос Алисы.
Он вернулся к компании, притаившейся среди кустов, и все они столпились вокруг своего вождя, спеша сообщить ему важную новость.
