разъяренный медведь в берлоге, боролся народ. Надежда на победу никогда его не покидала.
Не знаю почему, но, очутившись на немецкой территории, я ощутил какой?то страх. Какая?то дрожь пронеслась по телу. Почувствовал, как будто нахожусь в плену у героев в сказочной стране.
Был вечер. Скоро прибыл поезд. Для нас был прицеплен один мягкий вагон. В этом вагоне мы проехали всю Германию при запертых дверях.
— Запломбированный вагон!
Ни на какой станции не останавливались, только в Берлине стояли почти целый день.
Очень надоело сидеть в запертом вагоне. И только когда мы из вагона перешли на шведский пароход, стало легко, и лица прояснились.
Пароход был товарный. На палубе его помещалось два ряда товарных вагонов.
Пассажирами были только мы. Рассеялись по палубе. Смотрели вдаль.
Молодежь собралась группой и начала петь. «Марсельеза» сменялась карманьолой, карманьола — «Интернационалом».
Хотя пароход был большой и порядочно нагруженный, но, вследствие волнения моря, сильно качался. Было заметно, как все сдерживались, чтобы миновать морскую болезнь.
Кажется, это и было причиной того, что Ленин так яростно шагал по палубе.
Волнение усиливалось. На палубу забросило одну волну, которая забрызнула Ленина.
— Вот вам, Ильич, первая революционная волна с берегов России, пославшая вам поцелуй…
Ленин смеялся и платком очищал с себя брызги пены. Пароход разбивал волны и приближал нас к берегам Швеции. Показался город Мальме. Пристали к берегу.
В ту же ночь выехали в Стокгольм и к утру были уже там.
В Стокгольме ожидали нас местные социал–демократы. Нас приняли в лучшем ресторан–отеле.
После закуски собрались в гостиной. Здесь уже успели собраться представители местных социал– демократических организаций.
Устроили маленький банкет. Произнесли речи представители левого крыла социал–демократии, газеты «Politiken»' и других социал–демократических организаций.
Поздравляли с революцией, желали благополучного ее окончания. Им отвечали Ленин и Зиновьев.
Здесь уже переменилось лицо Ленина. Глаза блистали, он отдавал распоряжения, спешил. Просил местных товарищей, чтобы они устроили нашу поездку в тот же день.
Писал телеграммы в Петроград. Послал одну телеграмму и Чхеидзе, подписанную Миха и мной, чтобы он со своей стороны принял бы все меры, чтобы нас не задержали при въезде в Россию.
Нас окружили корреспонденты. В тот день по случаю приезда Ленина был выпущен специальный номер «Politiken», с портретами Ленина и его биографией.
«Politiken» («Политика») — газета шведских левых социал–демократов. Ред.
Внимание корреспондентов было обращено на Миха Цхакая, как на старейшего из нас. Я подробно рассказывал корреспондентам его биографию, про его нелегальную работу, про его аресты, преследование и т. д. Особенно подчеркивал, что он является основателем грузинской социал–демократической партии и, преследуемый самодержавием, десяток лет находился в эмиграции. Теперь снова возвращается в Грузию, чтобы стать во главе грузинской социал–демократической партии.
Только Миха находил все это лишним и останавливал меня.
Из Стокгольма выехали в тот же день.
До самого Питера мне пришлось ехать с Лениным вместе в одном купе.
Как только мы расположились в купе, Ленин достал кипу газет, улегся на верхней полке, зажег электричество и начал читать газеты, которые ему достали в Стокгольме товарищи.
Я улегся на противоположной полке и следил за тем, как Ленин быстро пожирал глазами газеты.
Нужно сказать, что сведения о ходе русской революции мы могли иметь в Швейцарии только из газетных телеграмм. И лишь в Швеции мы имели возможность прочитать русские газеты.
В купе было тихо и уютно. Слышно было только шуршание газет и восклицания Ленина:
— Ах, канальи!.. Ах, изменники!..
Мы знали, что это относится к Чхеидзе или Церетели, по поводу той или иной речи, и мы улыбались про себя.
— Прихвостни!.. Изменники!.. — снова слышен был голос Ленина.
— Нет, это слово «социал–демократ» так опротивело, так опошлилось, что стыдно носить это название… — обратился он к нам с горящими глазами.
Снова перевернулся на другую сторону и продолжал читать. Долго он еще возился так с газетами.
На другой день, когда пили чай и супруга Ленина угощала нас бутербродами, Ленин сказал:
— Вот мы приедем в Россию и по примеру немецких товарищей издадим такую газету, как «Спартак», станем в оппозицию социал–демократам и будем принуждать их идти влево, будем обнаруживать их беспринципность и оппортунизм, а с ними работать мы не будем.
После чая все товарищи собрались в коридоре. Ленин разъяснил нам, как мы должны держать себя в случае, если нас задержат.
Скоро подъехали к границе Финляндии, а затем… Улыбка Ленина теперь обратилась в открытый смех. Не мог скрывать своей радости… Глаза блистали… Помню, Ленин спросил меня:
— Как вы думаете, отделится ли Грузия от России?
— Не думаю, только автономию уж непременно потребует.
— Если даже и отделится, то скоро опять присоединится!
— А если она теперь потребует автономию, следует ли ее поддержать?
— Конечно! Обязательно!
— Вот видишь, что говорит Ленин насчет автономии, — сказал я потом Миха.
— Я то же самое говорю. И все те положения, о которых сейчас Ленин говорил, мне рисовались точно так же, только благодаря поспешности не захватил с собой те наброски, какие я делал в Женеве, а то показал бы Ленину, как мы оба одинаково мыслили ход русской революции.
Около Гельсингфорса один вагон нашего поезда наполнился солдатами. Многие из товарищей вышли к ним, расспрашивая их, как они пережили революцию в Питере, как это произошло на фронте, какую роль они сыграли в это время и т. д.
Ленин тоже вышел к ним и тоже задавал вопросы и, когда он получал ответы, подтверждающие его положения, обращаясь к нам, говорил:
— Слушайте, слушайте…
В Выборге нас встретила рабочая манифестация. Зиновьев обратился к ним с речью. В Выборге же встретили нас Каменев и Сталин.
Наш энтузиазм достигал крайних пределов. Сердце усиленно билось.
Была уже ночь, когда прибыли в Петроград. Как живо запомнилась буквально фантастическая картина встречи.
Поезд остановился. Перрон вокзала полон народу. Перед нашим вагоном выстроены в два ряда воинские части, матросы и представители рабочих организаций.
Слышим:
— Ленина давайте нам сюда, Ленина!
Вышел Ленин. Сомкнутые ряды разделились на две части, посредине оставили дорогу.
— На караул!..
Посредине провели Ленина и снова привели обратно с букетом в руках. Мы удивлены, поражены…
Перед Лениным потом проходили тысячные армии… Но тогда нашему изумлению не было предела.
Помню прожекторы, автомобили, фаэтоны, на которых всех нас повезли.
Ожидали ареста — и вдруг такая восторженная встреча! Был Петроград, и был Ленин. Будущее было еще впереди, но Петроград уже шел за Лениным.
В жизни Петрограда начиналась новая эпоха.
