И мальчишка соглашался:
— Прав!
До моря оставалось уже несколько часов. И тут, точно не помню с кем, у Владимира Ильича возник спор.
Собеседник Владимира Ильича стоял на позиции условной поддержки Временного правительства.
Ленин разволновался. Человеку, недолго с ним знакомому, трудна было бы это заметить. Волнение Ленина выражалось обычно в большей собранности и в том, что в глазах его пропадали искорки задорного веселья, они серьезнели. Замечу кстати, что Владимир Ильич, человек огромнейшей воли, умел владеть собой, как никто другой.
Коротко подрубая рукой возражения оппонента, Владимир Ильич убеждал, что Временное правительство — орган буржуазии, что война при этом правительстве затеется грабительская и, для того чтобы кончить войну не насильническим, а по–настоящему демократическим миром, надо свергнуть раз и навсегда власть буржуазии.
То, как Ильич картавил, звучало обычно мягко и подкупающе; на этот раз в голосе слышалась неуловимая издевка, короткие жесты только усугубляли это впечатление.
…И вот мы на пароходе. Капитан, выйдя из рубки, спрашивает:
— Кто здесь господин Ульянов?
Владимир Ильич, вышел вперед и сказал:
— Я — Ульянов.
— Вам телеграмма.
Это оказалась телеграмма от ждавшего нас в Швеции Ганецкого. Не зная точного дня нашего приезда, он сбился с ног и, выдав себя за представителя русского Красного Креста, дал нам на пароход телеграмму.
С парохода снова пересели в поезд.
Тридцать первого марта рано утром на небольшой станции, не доезжая Стокгольма, наш вагон осадили неизвестно как прослышавшие о Ленине корреспонденты шведских газет. Ленин отказался их принять.
— Скажите, что потом, в Стокгольме, — просил он.
Девять часов утра. Стокгольм. Корреспондентов пока что нет. Зато трещат кинематографические съемочные аппараты. При всем желании Владимир Ильич не может спрятаться от их тупо поблескивающих глаз.
Наконец и Стокгольм позади.
Владимир Ильич стоял у вагонного окна неподвижно, засунув руки глубоко в карманы, прислонившись лбом к стеклу. И смотрел. Смотрел, как за окном мчалась назад туманная равнина, смотрел на голые черные и такие до боли, до слез родные деревья.
Земля родины. Деревья родины…
Переехали границу. Ленин так же молчит, так же бледен, так же волнуется, но будто расправил плечи. Шире стали плечи! Похоже, выпустили орла на волю, он еще не решается взмахнуть крыльями, но уже поводит ими — вот–вот взмахнет и взовьется в невероятную высь, свободный, гордый.
В Белоостров нас выехали встречать Мария Ильинична Ульянова, Людмила Сталь, сестрорецкие рабочие. Не успел Владимир Ильич выйти из вагона, как его тут же подхватили на руки, понесли. Поезд вскоре отходил. Ленин вернулся. Застучали колеса. Но долго еще вслед нам неслись крики: «Ленин!», «Ленин с нами!»
Петроград!..
Запотевшие стекла окон черны. Ни огонька, ни просвета за ними. Поезд замедляет ход. Все уже одеты. Пиджак и пальто на Владимире Ильиче не застегнуты. Пальцы постукивают по жестким полям светлой, пирожком, шляпы. Вот замелькали в вагоне полосы света. Вагон вздрогнул, остановился. Финляндский вокзал.
С подножки вагона Ленин бросил вниз, собравшимся, призывный лозунг:
— Да здравствует социалистическая революция!
Так начал он свою первую речь в Петрограде.
На парроне был выстроен почетный караул. Ленин стоял с непокрытой головой.
В «царской» комнате вокзала Владимира Ильича ждали меньшевики. Перед самыми дверьми кто?то передал Ленину огромный букет. Становилось холоднее, от цветов сильно пахло сыростью и весной. У Владимира Ильича замерзло лицо. Передав кому?то цветы, он взялся рукой за лоб, потер его и, сильно сдавливая лицо, провел руку вниз, как бы стирая холод, волнение и усталость.
Чхеидзе, приготовивший «приветственную» речь, не улыбнулся, не пожал Ленину руку. Он стоял угрюмый и пасмурный, заложив палец в пройму жилета, и ждал. Наконец начал. Говорил он, если не ошибаюсь, от имени «Петроградского Совета и всей революции». Он звал Ленина сплачивать ряды «демократии».
Мы все немножко растерялись, слушая одного из лидеров меньшевиков. Ленин не перебивал. Он стоял с таким видом, словно все происходящее, весь поток слов, выливаемый на него Чхеидзе, как раз его?то ни в малейшей степени не касается, осматривался по сторонам, разглядывал окружающие лица и даже потолок «царской» комнаты.
Чхеидзе кончил. Ленин повернулся от меньшевистской делегации к небольшой кучке матросов и рабочих, стоявших тут же. Обращаясь к ним, Владимир Ильич приветствовал в их лице победившую русскую революцию, приветствовал их как передовой отряд всемирной пролетарской армии. Грабительская империалистическая война, подчеркнул Ильич, есть начало войны гражданской во всей Европе. В Германии все кипит, говорил он, русская революция открыла новую эпоху.
Эту свою речь Владимир Ильич снова закончил словами:
— Да здравствует социалистическая революция!
Стрелки часов двигались к полуночи, когда мы вышли из здания вокзала.
Едва раскрылась дверь, как крики: «Ленин! Ленин!» — встретили нас. Владимира Ильича подхватили на руки и понесли на площадь.
Товарищи, ожидавшие нас в Белоострове, рассказывали нам о готовящейся встрече. Но того, что мы увидели на площади перед Финляндским вокзалом, никто не ожидал. увидеть. Это можно сравнить только с морем, с половодьем. Море голов. Половодье рук. Площадь залита огромной толпой. Всюду знамена. На некоторых четко, на некоторых коряво, но на всех одни и те же слова: «Привет Ленину!»
Броневик стоял довольно далеко от вокзала. И пока Владимира Ильича несли к нему, возгласы «ура» перекатывались по площади. Не руки, нет, волны народной любви несли Ильича по площади.
Но вот Ленин у броневика. Десятки рук поддержали, помогли взобраться на башенку. Вспыхнули два прожекторных рефлектора. Вздрогнули, дернулись голубые лучи. Остановились на коренастой, в распахнутом пальто ленинской фигуре. И одновременно застыло дыхание площади.
Тишина.
Владимир Ильич, чуть потоптавшись на месте, бросил в толпу, к тысячам горящих, ждущих глаз свой призыв к социалистической революции.Вождь революции занял свое место.Великий Ленин встал у руля.
Ленинские страницы. Документы, воспоминания, очерки. М, I960, с.125-127
Из многих встреч с Владимиром Ильичем Лениным в Швейцарии особенно ярко запечатлелись в моей памяти дни, когда мы, группа русских эмигрантов, вместе с Ильичем возвращались в Россию.
Впоследствии Надежда Константиновна рассказала нам, что, когда весть о Февральской революции достигла
{Швейцарии, Владимир Ильич не находил себе покоя. Но как поехать? Европа была охвачена войной, страны Антанты отказались пропустить Ленина на Родину. Но вскоре с помощью швейцарских социалистов удалось добиться разрешения на проезд Ленина с группой товарищей в Россию через Германию в обмен на немецких военнопленных. По условиям соглашения мы должны были ехать в особом вагоне и при проезде
