по ФСОЖ, и память у меня в полном порядке. Благодарю вас за предложение возглавить вместо меня бригаду. Я ценю вашу помощь и советы, но никакого психического расстройства у меня нет.
Испытываемое мной замешательство не превышает того, при котором я обычно оперирую.
— Ваше замечание относительно иммобилизации пациента свидетельствует об обратном, — после недолгой паузы возразил Торннастор. — Я рад, что ваше самочувствие в норме, однако ваши хирургические планы меня совсем не убеждают.
— А я вовсе не уверен, что прав, — отозвался Конвей. — Однако моя нерешительность прошла. Запланированная мной процедура основана на том предположении, что мы чересчур сильно увлеклись действием системы механического жизнеобеспечения ФСОЖ и упором на его подвижность...
Боковым зрением Конвей видел фигурку Приликлы. Эмпата колотило, как в лихорадке. Конвей проговорил в коммуникатор:
— Уходите, маленький друг. Оставайтесь на связи, но переместитесь в коридор. Эмоциональное излучение здесь будет неописуемо дикое, поэтому поторопитесь.
— Я и сам собирался уйти, друг Конвей, — признался эмпат. — Однако оттенок вашего собственного эмоционального излучения неприятен всем нам. Ощущается решимость, волнение и ещё такое чувство, словно вы готовы вынудить себя сделать нечто такое, чего обычно не делаете. Прошу прощения. Из чувства заботы о друге я озвучил материалы, которые разглашать не стоило бы. А теперь я ухожу. Удачи, друг Конвей.
Не успел Конвей ответить Приликле, как одна из кельгианок, взбудораженно шевеля шерстью, сообщила о начале раскрытия родового хода.
— Успокойтесь, — сказал Конвей, взглянув на монитор сканера. — Внутри пока ничего особенного не происходит. Прошу вас, переверните пациента на левый бок. Операционное поле будет размещаться в пятнадцати дюймах справа от средней линии панциря в месте, помеченном маркировкой. Продолжайте действия по жизнеобеспечению, но несколько убавьте пыл, если получится. Будьте готовы прекратить битье Защитника по моей команде. Члены бригады иммобилизации в этот же момент закрепят конечности пациента. Рекомендую с особенной осторожностью растянуть щупальца Защитника вбок на всю длину и закрепить их скобами и гравилучами. Я только что понял, что работа предстоит крайне тяжелая и без того, что пациент будет дергаться и елозить по столу во время операции. Мне бы хотелось, чтобы в ходе операции здесь присутствовало минимальное число сотрудников. Тем, что останутся, придется мыслить целенаправленно под моим руководством. Мои указания понятны?
— Да, доктор, — отозвалась кельгианка, однако шерсть её выражала сомнения и неодобрение. Ряд глухих ударов по полу подсказал Конвею, что Торннастор снова нервно топает ногой.
— Прошу прощения за то, что прервал вас, — сказал Конвей тралтану. — Я как раз собирался сказать, что возможна полная иммобилизация пациента на время операции без какого-либо ощутимого вреда для него. Соображения мои продиктованы с учетом того, что происходит до, во время и после хирургических вмешательств при полостных операциях существ, которым в отличие от ФСОЖ свойственно периодическое бессознательное состояние, известное под названием сна. В этих случаях...
— Им вводят транквилизаторы, дабы снять тревожное ожидание операции, — не выдержал Торннастор, продолжая притопывать ногой, — во время вмешательства вводят обезболивающие средства, а после операции следят за возвращением обмена веществ и важнейших функций в норму. Это элементарно, Конвей.
— Естественно, — отозвался Конвей. — И я надеюсь, что и в данном случае решение элементарно. — Он на миг умолк, чтобы упорядочить свои мысли, затем продолжал:
— Вы не станете спорить с тем, что обычный пациент даже под сильнейшими анестетиками протестует против имеющего место хирургического вмешательства. Пребывай Защитник в сознании, он бы сделал с нашей хирургической бригадой то, что ему хочется сделать: всех перебил бы или удрал бы от них, как от реальной угрозы. Даже под действием анестезии обычный пациент бессознательно реагирует на тяжелейший стресс, в его организме вырабатывается собственный эквивалент адреналина, нарастает количество крови, сахара и кислорода. Пациент готов драться или бежать. А наш Защитник этим состоянием наслаждается — если так можно выразиться — постоянно. Он постоянно дерется или спасается бегством, потому что на него все время кто-то нападает.
Торннастор и Мерчисон не спускали с Конвея глаз, но молчали.
— В связи с тем, что мы демонстрируем Защитнику трехмерные картинки его родной планеты, изобилующие леденящими кровь подробностями, — продолжал он, — и в хирургическом плане совершим нападение на него с яростью, доселе ему неведомой, я надеюсь обмануть и его самого, и его эндокринную систему. Он поверит в то, что его конечности брыкаются, что он либо отбивается от атаки, либо пытается убежать. Ведь в конце концов он пытается высвободить свои щупальца из-под скоб и усилия прикладывает недюжинные.
Итак, — продолжал излагать свою идею Конвей, — наше нападение на Защитника будет заключаться в проведении операции кесарева сечения панциря, а не абдоминальной области. И притом без анестезии. Думаю, боли мы ему доставим предостаточно для того, чтобы он забыл о том, что его туловище неподвижно — по крайней мере на то время, пока будет длиться операция, а она будет недолгой.
Мерчисон смотрела на него, и лицо её стало белым, как её халат. До Конвея дошел весь смысл того, что он только что сказал. Ему стало неловко и стыдно. Эти слова полностью противоречили тому, чему его учили — его, врача, призванного приносить пациентам как можно меньше боли. «Порой, чтобы быть добрым, приходится быть жестоким», — так кто-то сказал ему однажды. Наверняка тот, кто это говорил, такой жестокости не имел в виду.
— Человеческий компонент моего сознания, — медленно проговорил Торннастор, — содрогается при мысли о таком неслыханном злодеянии.
— Мой человеческий компонент, — огрызнулся Конвей и в сердцах стукнул себя по груди, — испытывает те же чувства. Вот только донору вашей мнемограммы никогда не приходилось принимать роды у Защитника.
— Никому не приходилось, — уточнил Торннастор.
Мерчисон собралась было что-то сказать, но тут их разговор был прерван.
— Родовой ход начал расширяться, — сообщила Старшая сестра-кельгианка. — Отмечается небольшое изменение положения плода.
— Эмоциональное излучение обоих существ близится к пику, — послышался из коммуникатора голос Приликлы. — Долго ждать нельзя, друг Конвей. Как правило, вашему клиническому мышлению стоит доверять.
«Вот умница, всегда скажет что-нибудь приятное», — с благодарностью подумал Конвей, следуя впереди Торннастора к операционному столу.
Сначала они осмотрели живот Защитника, подойдя к нему как можно ближе, но стараясь не угодить под удары его яростно брыкающихся ног и заостренный железный прут худларианина-санитара, которым тот тыкал в щупальца пациента, имитируя нападение маленьких острозубых хищников. Мышцы Защитника непрерывно сокращались. Щель родового хода медленно удлинялась и расширялась.
Для записи Конвей сообщил:
— Новорожденный появится на свет не через это отверстие. Как правило, кесарево сечение требует произведения длинного надреза в абдоминальной области, и через этот надрез извлекается плод. Такая процедура в этом случае противопоказана по двум причинам. Пойди мы на нее, нам пришлось бы повредить несколько бедренных мышц. Поскольку это существо не ведает покоя, конечности у него после надрезов не срастутся, не зарастет и послеоперационная рана. Кроме того, в этом случае мы производили бы сечение в опасной близости от двух желез, которые, как мы знаем почти наверняка, ведают выделением секрета, ликвидирующего предродовую парализацию плода и вызывающего у него гибель разума. И та, и другая железа, как вы видите на мониторе сканера, соединены с пуповиной и находятся в напряженном состоянии. Их содержимое переносится к плоду на более поздней стадии родов. При проведении традиционной операции кесарева сечения существу этого вида практически неизбежно произойдет преждевременное сокращение этих желез, и встанет под угрозу сама цель операции — извлечение разумного Нерожденного. Поэтому придется пойти на более трудоемкий вариант: вскрыть панцирь под таким углом, чтобы свести контакт с внутренними органами к минимуму.
