позитивных изменений),
5. Психологически подготовиться к общению (поставить вопросы, отрепетировать встречу, стремиться быть объективным в оценках, выбрать стратегию).
6. Необходимо построить отношения доверия, которые позволят адепту культа тестировать реальность в мини-взаимодействиях, в том числе:
? проводить совместное обсуждение практики и верований культа,
? ввести практику маленьких обещаний друг другу, а потом интересоваться, как реагирует руководство,
? устанавливать связи с реальностью (на какой прошлый опыт похожи твои сегодняшние ощущения? О, это похоже на то, что испытал я).
7. Расти в общении (вместе помолиться, рассказать о своем опыте), получая обратную связь, признавая несовершенство и исправляясь,
8. Аккуратно, постепенно, небольшими порциями доводить информацию, позволяющую усомниться в безошибочности культа, показывать, что в реальном мире человека любят, и он значим,
9. Регулярно писать письма, напоминать о своей любви подарками (пусть и небольшими),
10. Самое главное, необходимо реально проработать проблемы, а не просто вывести человека из культа и бросить.
Современная практика борьбы с сектами игнорирует важный факт: в процессе нахождения человека в тоталитарном культе у него происходят изменения в личности, он теряет социальные связи. Недостаточно просто убедить человека в неверности доктрины или лживости организаторов – необходимо помочь психологически и социально адаптироваться к новой жизни вне культа. Это возможно лишь в том случае, если есть куда пригласить, и здесь на первое место выступают здоровые семьи и церковные общины.
Заключение
Можно много говорить о вреде тоталитарных культов, всевозможных сект и новых религиозных движений, но если не предложить им здравой альтернативы, слова так и останутся словами.
Построение церковных общин, которые сегодня живут по Евангелию, члены которых готовы свидетельствовать о своем опыте жизни с Богом и братской жизни, будет лучшим способом ведения антисектантской деятельности.
Миссия является внутренней необходимостью для верных и для всей церкви. Если она отвергается, то это является не только уклонением от исполнения долга, но и самоотрицанием.
Христианин как член Тела Христова живет во Христе и не может думать, чувствовать, желать и действовать или смотреть на мир вне Христа. Для него невозможно ограничивать жизненный горизонт своим приходом, своим городом, своим народом – так называемым «христианским миром». Для него невозможно равнодушие к тем миллионам, которые все еще «отчуждены от общества Израильского, чужды заветов обетования, не имели надежды и были безбожники в мире» (Еф 2: 12). Он знает, что от одной крови Он произвел весь род человеческий» (Деян 17: 26) и «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим 2: 4). Он знает также, что, «оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться» (Деян 17: 30). Именно смысл этого «ныне» побуждает к миссионерству. Именно это «всем и повсюду» подвигает его к тому, чтобы увидеть вселенское измерение своего долга. Этот образ мысли не имеет ничего общего с космополитическим мышлением, которое увлекает человека на поиск приключений за пределами родной земли и культуры, или с романтическим настроением, которое ведет к пренебрежению нуждами родины, кризисом «христианского народа». Пребывая в Том, Кто есть сама Реальность, миссионер всегда остается реалистом. Он знает, что поле для миссионерства есть везде. Однако он способен видеть, что нужды некоторых стран – настоятельнее, а делателей там – меньше, что есть территории, где Евангелие еще не проповедывалось. «Но как призывать Того, в Кого не уверовали? как веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего? И как проповедывать, если не будут посланы?» (Рим 10: 14-15). Эти четыре «как» зажигают его ум и сердце. Миссионер верит, что для всякого человека нет ничего драгоценнее истины, открытой Словом. Потому он чувствует, что люди, более всего страдающие в наше время, – это те, кто лишен Слова не потому, что они сами отказались его слушать, но по той простой причине, что те, кто знают его в течение веков, не заботятся о его распространении. Еще он чувствует, что его честь, справедливость, вера и любовь не могут быть подлинными, если он не пытается сделать что-то практически – по своим возможностям – в этом направлении. Подобно апостолу Павлу он чувствует, что «должен и эллинам и варварам, мудрецам и невеждам» (Рим 1: 14). Он не может взирать на Крест, на котором Господь распростер Свои руки, чтобы объять все нации и народы, как это постоянно утверждается в православных песнопениях, и в то же время ограничиваться тем, чтобы прославлять Распятого и просить Его милости, не видя всемирной цели этой жертвы и ее космического значения (см. Кол 1: 20)…
Придите, все народы;
Познайте силу страшного таинства.
Христос, наш Спаситель, изначальное Слово,
Распят за нас и добровольно принял погребение;
Воскрес из мертвых,
Чтобы спасти всю вселенную.
Поклонимся же Ему.
… Участие в миссии тех, кто думает и живет богословски, – не просто дело долга, или целесообразности, или морали: оно более внутреннее, более «мистическое», оно есть экзистенциальное повеление. Будучи частью Христа и живя в духе, миссионер не может думать и жить как-то иначе.
Если эта внутренняя потребность для верующего истинна, то это тем более так для Церкви, которая не «член», но само Тело Христово, «полнота Наполняющего все во всем» (Еф 1: 23). Церковь без миссии – это противоречие в терминах. Церковь «помазана» и «послана», как и Христос (ср. Ин 17: 18), чтобы продолжить Его дело, то есть «проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное» (Лк 4: 18-19). Более того, Церковь послана, чтобы исполнить это дело: она апостольская, потому что хранит апостольскую ревность, живую апостольскую традицию, и главным образом потому, что она послана…
Расширение горизонта миссии до вселенских масштабов прямо связано с торжеством Христа в Его Воскресении; то, что Ему «дана всякая власть на небе и на земле» (Мф 28: 18), должно быть возвещено «всем народам» (Мф 28: 19). До Воскресения, до совершения спасения, ученикам было заповедано не выходить за пределы Иудеи… Однако после Воскресения им не дозволено более ограничивать свою проповедь этими рамками, – «Идите и научите все народы»… Поэтому так ярко воспевать Воскресение и жить Воскресением, с одной стороны, и жить во днях до Воскресения, с другой, – значит впасть в абсолютное противоречие, иначе говоря, это значит замкнуть нашу деятельность и интересы рамками Израиля – даже нового Израиля по благодати, – не думая о нашем императиве возглашать победу Христову «всему творению».
Мне кажется, что отрыв культуры от религии в значительной степени является результатом того, что религия или, вернее, люди, которые исповедуют ту или другую религию, часто — христианскую веру, —
