- Он приходил в сознание? – обратился Алексей к дежурной медсестре, но та не ответила, а лишь сердито посмотрела на главврача.
- Черт с ним, пусть сидит! – прошипел Роман Федорович у Алексея за плечом и вышел, переборов желание хлопнуть от души дверью палаты об косяк.
- Нет, не приходил, - процедила медсестра сквозь зубы.
- Есть надежда?
- На что?
- На то, что он придет в себя?
- Он и дышать то самостоятельно не может… Он умирает, - добавила медсестра, с какой-то необъяснимой ненавистью к спрашивающему.
- Слушайте, не понимаю, что вы все на меня так ополчились, но не я довел его до такого состояния.
- Не знаю я ничего, - медсестра отвернулась и поправила край одеяла на койке.
Сзади скрипнула дверь, и в палату просочилась Татьяна Дробышева. Алексей кинул на нее нехороший взгляд, но Татьяна, опустив глаза долу, присела в уголке на край стула, словно примерная школьница в кабинете завуча. Алексей сделал к ней маленький шажок, Татьяна напряглась, готовясь упираться, хвататься за мебель, и надеясь на поддержку медсестры, которую она несомненно получила бы. И тут Николай открыл глаз, не скрытый повязкой.
- Ш-ш-ш… - вырвалось у него.
Алексей вытащил у Дробышева из горла трубку вентиляционного аппарата и склонился ниже. Медсестра хотела возразить, но промолчала.
- Коля! Николай! Говори! – просящим тоном сказал Алексей.
- …аю..шка! – выдавил Николай.
«Дядюшка» - было кодовое имя Алексея Бурова.
- Это я, Коля, я! – Буров припоминал, известна ли Дробышеву его «кодировка», но сейчас было не до этого. Раз назвал «дядюшкой», значит знал. - Говори, я слушаю! Как ты здесь оказался?
- …е по..ню…
- А что помнишь?
- Аслан…ам…е…ене…
- Аслан там, в деревне?
Николай кивнул устало. Кожа его приобрела синюшный оттенок, нос заострился, в груди явственно и громко клокотало.
- Ва…юшин.. …алю…ин…
- Его зовут Валюшин? Кого? Он кто?
- …е …тавит……дай ему…
- Что отдать? Кто такой Валюшин?
- …дай! Он …шой … …е…ловек, - Николай задыхался. – Са…саша… меня сдал, - вдруг четко произнес он, изогнулся и мертвым телом откинулся на подушку.
Повязка сползла с лица, и Алексей увидел, что его второй глаз выжжен, по всей видимости сигаретой.
Мысли заскакали в голове вспугнутыми зайцами. Ради садиского удовольствия сигаретами обычно прижигают женщин в районе груди, а вот сигарета, воткнутая в глаз могла говорить о личных взаимоотношениях палача и жертвы. Имя или «кодировка» «Саша» тоже вписывалось в картину.
Татьяна Дробышева, воспользовавшись заминкой Алексея, проворно выбежала из палаты и помчалась вдоль больничного коридора, дробно стуча каблуками. Алексей ругнулся и кинулся в след. Он выскочил на крыльцо и успел заметить как темное «Вольво», с заляпанными грязью номерами, взвизгнув на повороте, скрылось в темноте ночи.
Итак, Дробышеву не только вызвали по телефону и подвезли до самой больницы, но и ждали с новостями. Хорошо, если она доберется до дома живой, а ведь у нее с Николаем вправду двое ребят- школьников. Алексей вытащил мобильник и отзвонился начальству.
- Возвращайся, - велели ему. – Телом займется другой сотрудник. К Дробышевой сейчас пошлем человека, расспросить.
*****
Алексей ожидал чего-нибудь подобного, поэтому, заметив в кювете черный куль, он тормознул машину и вышел. Татьяна Дробышева лежала, удивленно глядя в предрассветное небо. На реснице засохла слезка, губы обиженно опущены, на виске запеклась кровавая корочка.
- Мать их так-растак! – порадовалось начальство в телефонную трубку. – Посиди, подожди экспертов, - и отключилось.
Экспертов пришлось ждать почти до полудня. Алексеем заинтересовалась было проезжавшая мимо патрульная машина, но удостоверение их успокоило. Эксперты, все трое, хмурились и информацией об увиденном делились скупо, в час по чайной ложке. Но Алексею упрямства не занимать и удалось выяснить, что Татьяну застрелили в машине, а потом вытолкнули на ходу. Причем скорость автомобиля превышала восемьдесят километров в час. Алексею вспомнились бдительные патрульные.
Дробышеву упаковали в пластиковый мешок и увезли. Алексей сопровождал микроавтобус экспертов до первого поста ГИБДД, где решил задержаться. Постовые оказались те же, что утром. Темно синий «Вольво» они видели, но не остановили – на этой трассе предельная скорость сто десять километров.
- Номер не помните? - с безнадегой в голосе спросил Алексей.
- Помню. 12-23 МЮ, грязный, конечно, но я прочитал, - ответил молоденький лейтенант. – А у меня дом двенадцать, а квартира двадцать три, - пояснил он.
- Пробейте мне этот номерок! Краденый, гадом буду! – подыграл Алексей.
Старший забегал мышкой по коврику.
- Номерок этот должен стоять на «Таврии» цвета баклажан, - старший сбил фуражку на затылок.
- Приметы «Вольвешника» загоните, авось всплывет и он…
- Где их взять, приметы твои?
- У него правое крыло помято, а сзади наклейка в виде капли краски, - перечислил Алексей запомнившееся ему.
Мышка снова засновала по коврику. Запрос обрабатывался долго, Алексей успел даже чаем угоститься.
- Дробышев Никита Романович, адрес прописки: Москва, улица Большая Ордынка, дом восемнадцать, квартира пятьдесят восемь, наконец, справка вылезла из старенького принтера. – На нем зарегистрирован «Вольво» девяносто девятого года выпуска, темно-синего цвета. При последнем техосмотре в карточку внесены особые приметы: четыре наклейки изображающие пятна краски, вмятина на правом крыле, погнут передний бампер. В угоне не значиться… Это как понять?
Как это понять Алексей сам затруднялся сказать. Дробышев Никита Романович сбивал с толку одним своим существованием.
*****
- У Дробышева братьев-сестер не было, - уверено заявило высокое начальство Бурова, когда он явился с докладом.
Звалось высокое начальство - Рупин Виктор Викторович. Буров его не любил и побаивался. Рупин не считал нужным выбирать слова и выражения, а также тон, которым эти слова и выражения произносились. Ходили слухи, что некоторых толковых, но строптивых сотрудников Рупин планомерно выжил, руководствуясь не деловыми интересами, а личной неприязнью.
- Отец, племянник, дядя, кузен? – рискнул уточнить Буров.
- Отец у него умер восемь лет назад. По остальным в карточке данных нет. В общем, выясни кто таков Никита Романович…сват-брат, понял?
- А про Сашу?
- А Сашей займется другой сотрудник. Свободен.
Странный это был разговор, нервный. Выйдя из приемной, он заглянул к Иченко – начальнику их отдела.
