— И в самом деле, только что. Должен заметить, она всегда выглядит изысканно, но сегодня вечером девушка особенно хороша.
— Прошу вас, укажите направление — где она, если вас не затруднит!
— Я сделаю больше — проведу вас к ней. — Он галантно предложил ей руку. — В такой сутолоке вы будете пробираться целую вечность, а она выбрала весьма укромный уголок.
Через минуту перед глазами Софии мелькнул небесно-голубой шелк юбки, но колонна закрывала обзор и не давала возможности увидеть его обладательницу. Грустно вздохнув, она сказала:
— Снова прячется!
— Все джентльмены заинтригованы ее манерой принимать избранные приглашения на танец за один вечер и отвергать все остальные. Если бы она желала сделаться более привлекательной в глазах молодых людей, то не могла бы выбрать лучшего способа. Когда она вознаграждает джентльмена танцем, это всем бросается в глаза.
Справедливое замечание, но София знала правду. Эмилия предпочитала сидеть, чтобы не переутомиться. Как правило, Эмилия была вполне здорова, но танцы отнимали слишком много сил, что могло спровоцировать приступ. Племянница была достаточно благоразумна, чтобы этого не допустить.
— Она не нарочно, — сказала София, почувствовав некоторое желание защитить девушку. — Если говорить откровенно, она скорее хочет избежать внимания, нежели его привлечь. Не сказала бы, что она застенчива, однако действительно, она предпочитает шумным балам более спокойные развлечения.
Ричард похлопал ее по руке.
— Я далек от критики, моя дорогая. Я всегда думал, что быть «несравненной королевой сезона», должно быть, ужасно скучно. Все время находиться в толпе льстивых мужчин с букетиками и дурно сочиненными стишатами про глаза, губы и свидания под луной! Должно же быть что-то хорошее в том, что я миновал возраст цветущей юности. Вообразите — вздумай я пасть к вашим ногам, чтобы объясниться в вечной любви, вам пришлось бы помогать мне снова встать. Это совсем не романтично, а какой ужасный удар по моему самолюбию!
Он был по-прежнему строен и мог похвастать отличной фигурой. Так что София сомневалась, что ей пришлось бы подставлять ему плечо. В том же веселом тоне она заметила:
— А я вовсе не стала бы прижимать руку к груди или падать в обморок, поэтому, как мне кажется, мы могли бы не прибегать к театральным приемам. Никогда, даже в юные дни, меня не прельщали, охваченные страстью мужчины, падающие на колени; предпочитаю разумный, взвешенный подход во всех делах, в том числе и сердечных.
Он заглянул ей в глаза:
— Я рад, что мы пришли к соглашению. Когда придет время объявить о наших чувствах, мы сможем поговорить о них разумно и спокойно. Прошу засвидетельствовать мое почтение леди Эмилии, да не забудьте о моем приглашении на очень размеренный вальс.
С этими словами он повернулся и исчез в толпе. София смотрела, как он уходит, прислушиваясь к биению своего сердца. Чтоб ему провалиться, этому Ричарду! Похоже, он оказался достаточно умудрен, чтобы заметить — в последнее время его персона слишком волнует ее чувства. Боже правый, они столько лет были друзьями! Когда же все изменилось?
Но она подумает об этом позже. Сейчас ее призывает долг по отношению к дочери сестры.
Стоя за колонной, Эмилия не замечала приближения тетки; ее смятенный взгляд был устремлен в угол огромного бального зала. София по опыту знала — Эмилия неспроста старается сделаться невидимкой. Иначе ее замучают поклонники, что может по вполне понятным причинам ухудшить самочувствие. По мере того как Эмилия взрослела, приступы посещали ее все реже и реже. Доктора даже внушали надежду, что когда-нибудь она вообще о них забудет. Но пока что ее дыхание время от времени сбивалось. Как и отец, Эмилия была намерена держать это в строжайшем секрете, так что ей частенько приходилось иногда исчезать в укромном уголке.
К сожалению — разумеется, в ироничном смысле — она выросла и превратилась в ослепительную красавицу. Эмилия иногда замечала в шутку, что способна принять первое попавшееся предложение, лишь бы избежать всеобщего внимания и покончить с балами и прочей суетой.
А София имела не менее твердое намерение помочь племяннице заключить брак по любви. Именно этого желала бы для дочери ее мать.
— Вот ты где, дорогая, — сказала София, в душе соглашаясь с мнением Ричарда. Сегодня Эмилия была красива, как никогда, с этой простой прической. Волосы уложены элегантным узлом, несколько искусно выпущенных прядей обрамляют лицо, щекочут изящную шейку. Слишком худенькая по меркам времени, она все же обладала достаточными округлостями там, где необходимо, чтобы заставить всех без исключения мужчин провожать ее восхищенными взглядами. Несмотря на юный возраст, природная сдержанность манер придавала ей вид взрослой, уверенной в себе женщины.
Заметив тетю, Эмилия тепло улыбнулась, но взгляд ее тут же устремился в прежнем направлении. Странно — в том углу у входа, кажется, и не было никого.
— Тетя Софи, я не видела, как вы приехали.
Странное заявление, если учесть, что на ней огромный желтый тюрбан — ей, право же, стоило выбрать другой цвет!
— Как же это ты могла меня пропустить? — напрямую поинтересовалась София.
— Ну…
Слегка озадаченная, София изучала лицо племянницы.
— В чем дело?
— Что? А… Нет. То есть ничего особенного… Лучше скажите, кто этот молодой человек, вон там?
— Какой человек? — София проследила направление ее взгляда. — Тут полно джентльменов.
— Вон тот. — Эмилия слегка повела веером, указывая на мужчину. — Высокий, красивый.
В этот момент София отвлеклась — взять бокал шампанского с подноса проходящего мимо лакея — и не сразу поняла, кого она имеет в виду, пока сама не взглянула в тот тихий угол, где стояли трое мужчин, не смешиваясь с толпой. Они тоже пили шампанское и беседовали. Тем не менее слово «красивый» прозвучало как тревожный колокол. Бокал замер на полпути ко рту. Она прекрасно знала, кто они, эти трое. К несчастью, каждый из них был действительно красив.
Опасно красив. И ни одного из них она и на пушечный выстрел не подпустила бы к Эмилии.
Маркиз Лонгхейвен, прекрасно одетый, как всегда, загадочный, с каштановыми волосами и поразительными глазами орехового цвета. Герцог Доде, виконт Олти, утонченный щеголь, хорош до невозможности. И разумеется, младший сын герцога Беркли, лорд Александр Сент-Джеймс. Он, конечно, герой войны и все такое, но у него в высшей степени скандальная репутация. Пренебрежение к общепринятым правилам! Непостоянство в отношениях с женщинами! Общество заклеймило троицу званием Пресловутых Холостяков, и этот эпитет верно отражал суть дела.
— Простите. Мне следовало выразиться точнее. Тот, с темными вьющимися волосами, — пояснила Эмилия, очевидно, не понимая, отчего тетка застыла в оцепенелом молчании. Она по-прежнему не отвечала, и морщинка прорезала гладкий лоб Эмилии. — Тот, который прислонился плечом к стене, — добавила она.
Ей редко доводилось видеть тетю в таком смятении, и она не знала, что делать. Вопрос, как ей казалось, был совсем невинный, и Эмилия ждала ответа, заметив, однако, что под ярко-шафрановым тюрбаном — он придавал ей величественный вид, но, к сожалению, скрывал роскошные темные волосы — лицо тети Софи приняло какое-то странное выражение. Сегодня вечером тетя выглядела прекрасно в этом алом платье, да еще в столь эксцентричном головном уборе. Ее наряд так выделялся на фоне невыразительных белых платьев молодых девиц и неброских коричневых и унылых темных одеяний других дам, среди которых ее тетя выглядела как настоящая райская птица. Образ дополняло сверкающее сапфировое ожерелье. Каким-то непостижимым образом все смотрелось вполне гармонично. Эмилия уже привыкла видеть тетю одетой ярко, даже вызывающе, и все же иногда ее это забавляло.
Однако раззолоченный бальный зал, проплывающие в танце пары, приглушенные смешки и отчетливое перешептывание — все потеряло значение, когда она увидела шокированное выражение лица тети Софи. Неужели она сказала что-то не то?
Очевидно, так и есть.
