думает о британской политике во времена ирландского картофельного голода [7], застал ее врасплох, ей пришлось долгое время собираться с мыслями, чтобы дать ответ. День стал еще более гадким, когда во время ее работы над курсовой в университетской библиотеке, она обнаружила, что брюнетка за столом напротив уставилась на нее. Ру узнала этот взгляд.
— Ты же та самая девушка? — прошептала брюнетка, собравшись с духом.
— Какая девушка? — поинтересовалась Ру с каменным лицом.
— Ну, девушка, которая была королевой красоты? Ну, та, которая…
— Я что, похожа на королеву красоты? — спросила Ру резким язвительным голосом. — Или вообще на какую-нибудь королеву?
— О, простите, — пролепетала девушка, и ее круглое лицо затопили краска смущения.
— Вот и заткнись, — проворчала Ру. Ру выяснила, что грубость была самой эффективной защитой. По первости ей требовалось заставлять себя так вести, но со временем хамить стало легче. Она просидела рядом со смущенной студенткой дольше обычного, пока та не собрала книжки и карандаши и не покинула библиотеку. Уйдя первой, Ру бы подтвердила подозрения брюнетки.
Когда стемнело, Ру, переполненная яростью, направилась на репетицию.
Она спорила с собой всю дорогу до «Голубой Луны». Должна ли она высказать своему новому партнеру все прямо? Она очень нуждалась в этой работе, и ей безумно нравилось танцевать. И как бы неловко ей не было в этом признаться, это была реальная возможность время от времени выглядеть красавицей, а не «бледной молью».
Ру пришла с собой к компромиссу. Если Шон будет вести себя на этой репетиции так же безупречно, как и на первой, и не будет задавать личных вопросов, она оставит все как есть. Если она выдержит эту неделю, то сможет танцевать в пятницу и заработать немного денег.
Когда он вошел, Ру не смогла скрыть гнев, клубившийся вокруг нее, как облако, но после того, как он спокойно, коротко с ней поздоровался, она загнала ярость на приемлемый уровень.
Танцевали они даже лучше, чем в прошлый раз. Она была на нервах, и это каким-то образом сделало ее танец более выразительным. Шон пару раз подправлял положение рук, и она осмотрительно соглашалась с его предложениями. Она и сама сделала несколько.
Если он и следил за ней до дома, то она его не заметила. Она успокоилась по поводу произошедшего.
Следующей ночью он ее укусил.
— Ты не захочешь, чтобы это впервые случилось перед публикой, — сказал он. — Ты можешь испугаться. Ты можешь потерять сознание, — казалось, он просто констатировал факт. — Давай сделаем это под ту вещь, над которой сейчас работаем, под дуэт «Болеро».
— Который, наверное, самый затасканный «эротический танец» в мире, — огрызнулась она в ответ, пытаясь скрыть свое беспокойство.
— Но в качестве варианта, — настаивал Шон. В его словах послышался ирландский акцент. Он становился заметней всякий раз, когда вампир нервничал, и Ру обрадовалась, услышав его. Возможно, она сможет выводить его из себя гораздо чаще.
Дуэт, который они репетировали, был сделан в стиле балета-модерн. Они начинали с того, что Шон приближался к Ру, понемногу притягивая, увлекая ее, их руки и расположение их тел показывали, как сильно они жаждут прикосновений. Заканчивали они замысловатым переплетением рук и ног, и затем Шон наклонял ее в ту финальную позу, которую они отработали ночью раньше, когда Ру откидывалась спиной на его руку.
— В этот раз мы опустимся очень низко, — сказал он. — Я встану правое колено, а твои ноги будут вытянуты параллельно моей левой ноге. Обними меня левой рукой за шею. Правую вытяни.
— А ты сможешь нас так удержать? Не хотелось бы в концовке рухнуть грудой на пол.
— Если я упрусь правой рукой в пол, то смогу удержать нас обоих, — произнес он абсолютно уверенно.
— Ты же вампир, — сказала она, пожав плечами.
— Это преступление с моей стороны? — в его голосе послышалась уязвленность.
— Что-то я не помню, чтобы мы договаривались, что главным из нас двоих будешь ты, — ответила Ру, радуясь, что смогла вывести его из обычной невозмутимости. «Аристократ», — назвала его Сильвия. Ру знала все о людях, которые полагали, что их деньги обеспечивали им безнаказанность. Она также понимала, что не может быть беспристрастной в этом вопросе, но ничего не могла поделать со своей злостью.
— А ты предпочитаешь верховодить сама? — спросил он ледяным тоном.
— Нет, — проговорила она поспешно, — просто я…
— Тогда в чем дело?
— Да ни в чем! Ни в чем! Давай уже сделаем этот чертов финал! — каждый нерв в ее теле звенел от напряжения.
Она приняла позу с почти нервозной тщательностью. Ее правое бедро было выставлено чуть вперед, касаясь его левой ноги, которую он отвел назад. Он взял обе ее руки и прижал к своей груди. Его глаза пылали. Впервые на его лице отразилось что-то, кроме безразличия.
Будет не очень умно с моей стороны ударить его прямо перед тем, как он меня укусит, сказала Ру сама себе. Но зазвучала музыка. С чувством неизбежности, Ру двинулась в танце с вампиром. Один раз она слишком далеко дернулась вправо, другой сбилась, но оба раза быстро исправилась. И затем она грациозно откинулась на спину, ее левая рука обхватила шею Шона, ее левая рука вытянулась назад, дальше, в трогательной позе. Шон склонился над ней, она заметила его клыки и дернулась. Но уже ничего не могла сделать.
Он ее укусил.
Все ее проблемы смыло как волной, все мышцы расслабились, и она снова обрела цельность. Ее тело успокоилось и затихло, и к ней вернулся безмятежный изначальный покой.
Следующее, что осознала Ру, было то, что она плачет, сидя на полу, скрестив ноги. Шон сидел рядом, обнимая ее за плечи.
— В следующий раз будет по-другому, — произнес он, когда понял, что она способна его услышать.
— Почему так получилось? Так случается со всеми? — она вытерла лицо носовым платком, который ей сунул Шон. Где он его хранил, она не увидела.
— Нет. Это был первый раз, и ты поняла, что уксус может сделать тебя самым счастливым человеком на свете.
Может, согласилась она. Она была уверена, что это может быть чертовски больно. Но Шон был щедр.
— В следующий раз тебе будет приятно, — сказал Шон. Он не добавил «Пока мне этого хочется», но она прочла это между строк. — Но это не будет настолько всепоглощающим.
Она была рада, что он был достаточно любезен, чтобы сделать это наедине. Разумеется, сказала она себе, он к тому же не хотел, чтобы я рухнула на танцполе. Она бы выставила себя дурой, да и он выглядел бы глупо.
— Ты можешь сказать, что я чувствую? — спросила она, намеренно посмотрев в его глаза.
Он спокойно встретил ее взгляд.
— Да, но не в полной мере, — ответил он. — Когда я кусаю, я могу сказать, счастлива ты или огорчена.
Он не сказал, теперь он всегда сможет знать, что она чувствует. И он не сказал ей, что она была слаще, чем мед, каким он его помнил, слаще, чем любой человек, кого он кусал.
Глава 3
Они протанцевали вместе два месяца, прежде чем Шон смог узнать о Ру что-то новое. Он хотел
