обстановке дрались уверенно, оказывая врагу организованный отпор…»
Только там.
Но все эти примеры стойкости и героизма лета 1941 года сопровождаются всегда одним и тем же рефреном. Здесь немцев удалось потрепать. Здесь немцев удалось остановить. А немцы прорвали соседей и вышли глубоко в тыл, перерезая коммуникации и оставляя в окружении тех, кто не побежал.
Так что же в той обстановке надо делать, чтобы не бежали остальные?
А надо сделать одну — единственную вещь. Надо просто заставить воевать этих самых остальных командиров. Всех уровней, начиная с самого верхнего. Надо вывести из шокового состояния и те войска, командиры которых сами сделать этого не могут. Вывести из шокового состояния самих этих командиров, если уж на то пошло. Это и будет настоящей помощью для честных солдат. Чтобы не гибли они понапрасну и безо всякого смысла.
И в том самом страшном 1941 году кто?то всё?таки это сделал. Кто?то смог выполнить эту неимоверно трудную задачу. Фантастически трудную задачу.
Ведь в самом том, что задача эта была решена, сомнений нет. Доказательством этого служит тот факт, что страна тогда выстояла. Доказательством служит весь последующий ход событий. Поэтому за рассуждениями о поражениях 1941 года нельзя забывать о том, что тот же народ, та же армия в результате пришли к победам 1945 года.
Нельзя забывать также о том, что была армия, которую строил нарком обороны маршал Ворошилов. Была армия, которую строил нарком обороны маршал Тимошенко. И была армия, которую строил нарком обороны маршал Сталин.
Но разговор об этом велик по объёму и ответственен по содержанию. Так что, скороговорка здесь неуместна. Поэтому развивать здесь его дальше не буду.
А ответ на вопрос артиста маршал Тимошенко знал, конечно же.
Ну, сами посудите. Человек имел доступ к самой невероятно закрытой информации. Видел и переживал кулисы и закулисье войны день за днём. Всё было перед его глазами как на ладони и секретов для него не было.
И при этом умён был несомненно — вон как точно вычленил главную задачу РККА в 1940 году. Мало ему было отпущено для её решения времени, ну так в этом не его вина.
Харьков 42–го. Что же, не смог, не прыгнул выше головы. И Сталин ему этого разгрома так и не простил до самого конца войны, держал на вторых ролях.
И июнь 41–го на его совести. Его и Жукова.
Но нельзя не помнить при этом и про Смоленск 41–го, когда возглавляемые им войска впервые в Европе сумели остановить немцев и сорвать, фактически, блицкриг против СССР.
Так что, знал он и взлёты, знал и падения.
И не иметь своего мнения по главному вопросу, подводящему итоги ТАКОЙ войны, он, конечно, не мог.
Почему так ответил?
А очень просто.
Потому что в той системе координат, которая господствовала тогда в идеологии, ответа тот вопрос, действительно, не имел.
Ну не лялякать же в душевном разговоре про коллективную мудрость партии, приведшую к победе героический народ.
Ответ на тот вопрос есть, конечно.
Во всяком случае, поскольку явление состоялось, то и объяснение ему, конечно же, должно иметься.
Иное дело, что нынешнее состояние общественного сознания не в состоянии его объяснить. Поскольку и сегодня те же самые представления господствуют по — прежнему. С некоторыми косметическими добавлениями.
Поэтому и будет ответ на него всё тот же самый. Примерно в той же самой форме, в какой дал его когда?то старый маршал.
Или, может быть, этот ответ найдёте вы, мой уважаемый читатель.
© Copyright Чунихин Владимир Михайлович (vmch@inbox.ru)
Размещен: 07/01/2013, изменен: 07/01/2013.
