вот открылся весь простор Центрального аэродрома.
Григорий выпрыгнул первым. Помог Кате выйти из самолета, поставил на землю свой чемодан. Потом распрямился и посмотрел вокруг.
Вот она, Москва!
Не успел он и рта раскрыть, как шофер подхватил его чемодан и побежал к «виллису». Гриша с Катей переглянулись. Это даже неплохо, им далеко ехать — на другой конец города.
И вот полилось, шелестя, Ленинградское шоссе, потом открылась широкая, как река, улица Горького, площадь Маяковского, площадь Пушкина…
— Стой, шофер, сначала к университету.
— Есть, к университету!
Вот и улица Герцена, Манежная площадь. Сердце Кати замирает. Ей писали подруги, что на университет упала бомба. Что-то сейчас увидит она?
Вот знакомая чугунная решетка сада. Вот оно, здание университета. Памятник Ломоносову!
Ах да… Раньше был бронзовый бюст на пьедестале. Справа стоял раскидистый тополь, а слева, вот здесь, серебряные елочки. А сейчас совсем другая статуя Ломоносова, ученый стоит во весь рост, правой рукой опершись на шар. Другой Ломоносов, ну да после войны и мы все стали другими!
— Здравствуй, Ломоносов! Здравствуй, старый университет! Вот я и вернулась.
«Виллис» несется дальше, на тихую окраину. Вот она, их маленькая улочка. Вот стандартный заводской дом. Катя летит по лестнице, Гриша едва поспевает. Она распахивает дверь, бежит по коридору, в свою комнату.
— Мама!
— Дочка! — воскликнула с удивлением мать. Катя прижимается к ее груди. Слезы радости льются у обеих. Они не могут говорить.
— Погоди, — шепчет мать, отрываясь от нее, — что же это я! Надо скорее позвонить на завод отцу. — Она хочет идти к двери, но вдруг замечает постороннего: — Военный? Кто же это?
— Знакомься, мама, это мой муж.
— Муж, — шепчет мать и опускается на стул.
Гриша подходит к ней, наклоняется и целует маленькую, слабую женщину, ставшую теперь для него родной.
Примечания
1
Московский авиационный институт.
2
Пракситель — скульптор Древней Греции.
