Областного Ревштаба. Что здесь происходит?
Председатель (фамилию его не помню), не поверяя наши мандаты, нервно объяснил нам, что наступают немцы и гайдамаки, нужно спешно эвакуироваться.
Эта неожиданная новость легла на нас тяжелым бременем. Перед нами стал вопрос «что делать?».
На отряды Красной гвардии надежды не было. Район, где мы находились, был кулацким. С эвакуацией Ревкома и приближением немцев кулаки могли бы поднять голову. Оставаться было опасно.
Цаккер предложил поехать на подводе в Бердянск, а оттуда на пароходе в Крым.
Я не согласился и, в свою очередь, предложил отправиться к Мелитополю, так как немцы еще неизвестно где и нам всегда удастся проскочить в Крым.
Цаккер не согласился, и мы с ним расстались.
Я ехал на подводе. Быстрой рысцой бежала лошаденка, подгоняемая кнутом возчика.
На рассвете я прибыл в Мелитополь.
Что мне бросилось впервые в глаза, это большие толпы обывателей на перекрестках улиц.
Я слез с повозки, расплатился с крестьянином и направился по улице.
Выяснилось, что город эвакуирован, в виду приближения немцев, и ночью был бой в районе Акимовки.
Я никак не мог понять, кто мог драться на станции Акимовке, тогда как станция находилась южнее Мелитополя.
У меня сложилось твердое убеждение, что наши отряды не поладили между собой, в результате чего произошло столкновение. В тот период времени этого можно было ожидать.
С такими мыслями я направился на вокзал, где по улице я был неожиданно захвачен дроздовцами. Помню, меня обступил конный отряд и пехота. Штабс-капитан грозно спросил:
— Кто вы такой?
Колебаться было некогда:
— Штабс-капитан, представленный в капитаны по румынскому фронту.
— Кто командир полка? Какой полк?
Вопросы частили, как из пулемета. Не отставал и я:
— 134 Феодосийский полк. Командир полка Шевердин. Полк стоял по реке Серет.
— Правильно!
Штабс-капитан поверил, рассыпался в любезностях и немедленно зачислил меня в 3-ю роту. Позже я узнал, что фамилия штабс-капитана Туркул.
В городе Бердянске мне, вновь испеченному «дроздовцу», привелось встретиться с т. Цаккером.
Трудно объяснить удивление т. Цаккера, еще так недавно знавшего меня как товарища по формированию Красной армии, а теперь увидевшего во мне врага — белогвардейца в форме офицера- дроздовца.
Выслушав историю и цель моего превращения в «дроздовца», т. Цаккер заразился той же идеей и высказал мне свое намерение вступить в отряд Дроздовского выдав себя за поручика.
Зная характер т. Цаккера, а в особенности его незнакомство со специфическими особенностями офицерской среды, я отсоветовал ему вступать на этот рискованный путь, грозивший неминуемым провалом. Цаккер согласился, на прощение я ему сказал:
— «Мое пребывание у
Так мы с ним вторично распрощались.
Дроздовский отряд, выйдя из Румынии, именовался авангардом офицерского корпуса генерала Шербачева». Я не знал, что собою представляет этот отряд, пока мы не дошли до станицы Мечетинской. Здесь дроздовцев встретил генерал Алексеев, стоявший вместе с Деникиным во главе жалких остатков «Ледяного похода» корниловцев.
— Я думал, что мы одни отрезаны от всего мира,— сказал ген. Алексеев в приветственном слове. — Но нет! Где-то далеко, в глухой Румынии, сохранилась от большой армии горсть храбрых русских людей. В них бьется такое же горячее сердце за великую единую Русь.
Конечно, целый корпус генерал не назвал бы «горстью». Позже, по всем действиям дроздовцев, сделалось понятным, что офицерский корпус существует лишь в воображении белых генералов — для поощрения и устрашения жителей.
Бежать было бы не так уж трудно, но во мне созрело решение — проникнуть в штаб дроздовцев и связаться с подпольной большевистской организацией.
Я удачно воспользовался болезненноым состоянием (я, действительно, был тяжело контужен и ранен). К счастью, мне было знакомо шифровальное дело, и полковник Дроздовский прикомандировал меня штабным офицером в шифровально-вербовочный отдел.
Штаб стоял в Ставрополе. Сюда прибыл и генерал Май-Маевский. Он прославился редкой храбростью еще в империалистическую войну. Генштабист по образованию, Май-Маевский командовал первым гвардейским корпусом, был награжден Анной, Владимиром, Станиславом I степени, имел золотое оружие и георгиевские кресты 3-й и 4-й степени. В «керенщину» под Тарнополем, Май-Маевский первым вышел из окопов навстречу врагу, увлекая за собой солдат. За это генерал получил солдатского Георгия с веточкой. Убежденный монархист, Май-Маевский был тверд, не любил заниматься интригами. В добровольческую армию вступил на Кубани. Предполагалось, что, по взятии Москвы добровольцами, Май-Маевский получит пост военного и морского министра.
Когда полковник Дроздовский выбыл из строя из-за ранения, Деникин назначил Май-Маевского врид начдива.
Дроздовцы встретили нового начальника враждебно. Май-Маевский не участвовал в «Ледяном походе», не сражался в рядах Дроздовского.
— Генерал прибыл наготовое и хочет окопаться!— ворчали офицеры. В штабе, не стесняясь, высказывались:
— Уж лучше бы назначили Витковского (участника дроздовских походов).
Даже солдатский Георгий трактовался как подлизывание к солдатским массам и вызывал насмешки.
Я решил использовать настроение офицеров для своих целей.
С новым назначением мне угрожал перевод из штаба — сердца белогвардейщины — в строй. Чтобы избежать этого, надо было войти в доверие к новому начдиву. Осторожно, постепенно я начал передавать генералу офицерские «разговорчики». Ясно, что я, не стесняясь, преувеличивал нелестные отзывы. Май- Маевский все охотнее меня выслушивал, обещая:
— Спасибо вам! Я вас не забуду!
Штабные офицеры обедали вместе с начдивом. Я использовал и эти часы, много рассказывая о боевой жизни фокшанского и окненского направлений. Часто генерал одобрительно вставлял:
— Геройски! Молодцевато!
Скоро он начал всячески отличать меня.
После смерти полковника Дроздовского, Май-Маевский сделался начдивом. Он сразу вызвал меня в кабинет и подробно расспросил о моем происхождении. Пришлось отлить пулю, что мой отец — начальник Сызрано-Вяземской железной дороги, что у Скопина расположено наше большое имение.
Совсем неожиданно для меня Май-Маевский спросил:
— Хотите быть моим личным адъютантом?
Я скромно ответил:
— Ваше превосходительство, я польщен вашим вниманием, но ведь есть участники корниловского похода...
Май-Маевский перебил:
— Я имею право назначить кого мне угодно. Вы будете моим адъютантом. Сегодня я отдам в приказе.
На другой день я приступил к исполнению своих новых обязанностей. А вскоре генерал Май- Маевский принял корпус и армию, и я сделался адъютантом командарма.
