моей жены в главной роли была неожиданно прервана по техническим причинам. Дверной глазок не позволял охватить всю лестничную площадку. Возможно, кому-то из соседей, проживающих на противоположной стороне нашей квартиры, повезло гораздо больше, чем мне, и они смогли стать невольными свидетелями как Ларкиного падения, так одновременно моего позора. Я не знаю, чем занималась Лариса с юным альфонсом более получаса на лестничной площадке, и лишь мог догадываться, включив в сознании самые радужные картинки моего воображения. Потом они вновь вышли на улицу и еще несколько минут целовались с откровенной наглостью возле нашего подъезда. Наконец-то Лариса с ним распрощалась и решительно направилась домой. Я следил за ее уходящим любовником до тех пор, пока не услышал щелчок дверного замка. Как ни странно, но от ее коварной измены я даже почувствовал в своей душе некоторое облегчение. Теперь я имел моральное право ненавидеть Ларочку и желать ей смерти. Молодой альфонс, соблазнивший мою жену, сам того не подозревая, оказал мне неоценимую услугу. Он наверняка привлек чье-нибудь внимание и теперь, после несчастного случая, который не без моей помощи произойдет с Ларисой, невольно станет главным подозреваемым в ее убийстве. А самое главное заключалось в том, что у меня пропала к Ларисе всякая жалость. У меня вновь появилось дикое желание лишить ее жизни!
21
Прежде чем Ларочка вошла в квартиру, я успел плюхнуться в кресло и прикинуться спящим. Конечно, это было не так-то просто, особенно если учесть, что в это мгновение в моей душе буйствовал настоящий вулкан ненависти. Мне хотелось ее уничтожить как мерзкую, скользкую, но в то же время загадочную и невероятно красивую морскую медузу. Но у меня заранее был подготовлен досконально продуманный план, и ради собственной безопасности я не имел права отклониться от него даже на самую малость. Любая незначительная оплошность могла стоить мне жизни. Разумеется, заметив мою обувь в прихожей, Лариса сразу догадалась о моем присутствии и поэтому осторожно заглянула в гостиную. Могу только представить, какие мысли витали в ее голове. Впрочем, мои были гораздо страшнее. Я не просто злился, а был в бешенстве и лишь усилием воли сдерживал накопившуюся ярость. Мне так и хотелось взять ее за горло и придушить, как смертельно ядовитую кобру, или же просто схватить за волосы и несколько раз со всего размаху ударить о стену.
– Ты же собирался остаться на ночь! – то ли от удивления, то ли от безысходности воскликнула Лариса. – Сделка сорвалась, и тебе пришлось вернуться?
Надо отдать должное ее несусветной наглости и тому хладнокровию, с которым она осмелилась смотреть в мою сторону.
Меня так и подмывало съязвить: «Сучка крашеная! А ты, по-моему, собиралась ложиться в постель, а не заниматься в подъезде любовными шашнями с уличными кобелями».
Вместо этого я сделал глубокий затяжной вдох и притворно зевнул. Демонстрируя всем видом, будто бы действительно крепко спал и проснулся лишь от ее звонкого голоса, я широко улыбнулся, поспешно поднялся с кресла и, подойдя к Ларисе, обнял ее за талию.
– Моя милая девочка! Голубка сизокрылая… – сказал я, используя все свои природные актерские способности, чтобы скрыть подспудное желание вцепиться ей в горло. – О какой сделке ты говоришь? Есть вещи гораздо важнее любых, даже самых неотложных дел.
– Для моего отца в этих сделках, которые приносят ему баснословный доход, заключается смысл всей его жизни.
– А для меня смысл всей жизни заключается только в моей единственной желанной и самой любимой женщине, которая по праву считается моей женой. Даже не представляешь, до какой степени я по тебе соскучился! Когда тебя нет рядом, я погибаю от тоски. Я замерзаю в самую солнечную жаркую погоду. В разлуке с тобой я не могу ни о чем думать. Все мои мысли только о тебе, лапусенька моя…
– Ты мне всегда нравился за то, что умеешь красиво сочинять. У тебя талант развешивать лапшу…
Она была готова еще что-то сказать, но я преднамеренно ее опередил.
– Твой отец отдыхает в казино, а мне безумно стало тебя не хватать. Можешь мне не верить, но я очень сильно по тебе соскучился.
– Да неужели? – попытавшись освободиться из моих объятий, поинтересовалась Лариса. – Если не ошибаюсь, то в последнее время ты шарахаешься от меня, как черт от ладана…
– Согласен, – рассудительно произнес я. – Только вовсе никуда от тебя не шарахаюсь, но в последнее время мы и впрямь относимся друг к другу с какой-то противоестественной неприязнью. В наших отношениях появилась трещина. Даже не трещина, а какая-то незримая глубокая пропасть. Мы невольно начинаем втаптывать нашу чистую, светлую любовь в придорожную пыль. Я люблю тебя и не хочу тебя потерять. Я люблю тебя! Я безумно тебя люблю! Я хочу быть с тобой и только с тобой! Ни одна из женщин не будоражит мою кровь и не волнует мое сердце, как ты. Я люблю тебя! Люблю…
Я осыпал ее нежными поцелуями, даже несмотря на то что мне невольно мерещился ее молодой альфонс. Я постоянно ощущал стойкий запах его дешевых сигарет на ее щеках и, прикасаясь губами к ее губам, думал о том, что обнимаю и целую этого юного прохвоста. Но я продолжал ее ласкать и одаривать нежными ласками. Я нашептывал ей самые чувственные слова и при этом мысленно отплевывался, продолжая видеть в ее взгляде глаза ее любовника. Превозмогая все нарастающее желание ее придушить, я продолжал целовать ее губы, шейку и носик. Я неустанно целовал ее руки, плечи и грудь. Мне удалось довести ее до такого состояния, что она не выдержала и стала с остервенением срывать с меня одежду. А что я вытворял в постели?! Я не мог и предположить, что способен на такие чудеса. Несмотря на то что я постоянно украдкой поглядывал на часы, мы занимались с ней любовью почти до самого утра. Теперь я не только хотел, чтобы Ларочка погибла умиротворенной женщиной, испытавшей перед смертью истинное наслаждение от моей безудержной любви, но еще я желал доказать ей, что могу быть гораздо лучшим любовником, чем тот проходимец, которого она так опрометчиво подцепила где-то на стороне. Ей захотелось некоторой экстравагантности. Пренебрегая элементарными рамками приличия, она захотела заняться сексом прямо в подъезде. Ну что же, я был готов предоставить ей гораздо возвышенную экстравагантность! Когда мягкая перина нам изрядно поднадоела, мы стали заниматься любовью на полу, а затем незаметно перешли в ванную комнату и занимались любовными играми под струей прохладного душа, который был не в состоянии охладить мой пыл. Мы оба вытворяли такое, что нельзя было увидеть ни в одном самом откровенном эротическом фильме. Может, теперь это нелепо звучит, но тогда я хотел обладать ею с неимоверной страстью. Иногда вспыхнувшие мысли об ее кавалере придавали мне больше сил и уверенности в своей неотразимости. Теперь, перед тем как ее убить, даже ради успокоения собственного мужского достоинства, я просто был обязан подарить ей незабываемые минуты истинного блаженства, доказать, что могу быть самым лучшим партнером в столь щепетильном интимном деле. Я не только сам сходил с ума, но и доводил ее до настоящего безумия. В какое-то мгновение мне даже показалось, что еще ни разу в нашей совместной жизни я не был для нее столь напористым и неугомонным кавалером. После ванной комнаты мы занимались любовью в кресле, на журнальном столике и возле стены. Мы вытворяли такое, что даже наша люстра, висевшая под самым потолком в гостиной комнате, не переставая, издавала мелодичный звон хрустальных подвесок. Наверное, лишь потолок над этой люстрой остался тем единственным местом, которое мы не использовали для удовлетворения порочной страсти.
Несмотря на то что мне катастрофически не хватало времени, я все же предпочел совершить невероятное. Я добился того, что даже моя любвеобильная Ларочка попросила о пощаде.
– Родной мой, я больше не могу, – еле слышно взмолилась она. – Я никогда раньше не видела тебя таким ненасытным. Можно подумать, что мы этим занимаемся в последний раз…
Она и представить себе не могла, до какой степени была близка от истины. Она была уверена, что возбудила во мне неудержимую страсть, и, конечно же, не могла подумать о том, что мной руководило далеко не благородное чувство. Не о какой чистой и светлой любви не могло быть и речи. С моей стороны это была самая сладострастная и самая жестокая месть.
– Потерпи, малышка моя. Ангелочек мой… – шептал я в ответ. – Еще немного. Я по тебе безумно соскучился. Я хочу быть с тобой. Я люблю тебя! Только тебя и никого больше на всем белом свете. Ты – мое солнышко. Мое счастье…
Постоянно опасаясь вернуться в Самару с некоторым опозданием и тем самым лишить себя надежного алиби, я все ж таки дождался того момента, когда Лариса решилась оттолкнуть меня в сторону.
– Хватит! – почти выкрикнула она. – Я больше так не могу. Пожалей меня, милый. Успокойся, мой шалунишка. Я тебя не узнаю. Ты – сущий дьявол. Ты – демон любви. Позволь мне немного отдохнуть. Я устала…
Она легла на животик и обессиленно распласталась на кровати, не прикрыв свое красивое оголенное тело.
– Последний раз, клубничка моя сладенькая, – пообещал я, вновь накинувшись на нее с невероятным остервенением. – Последний раз…
Не знаю, как правильнее сказать: подарил ей любовь или же устроил настоящую экзекуцию, но Ларочка была в моей власти еще не менее четверти часа. Когда она окончательно выбилась из сил и уже не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, я наконец-то оставил ее в покое.
– Не забудь погасить свечи, – практически в полусонном забвении пролепетала
