В сувенирной лавке царил напоенный терпкими ароматами восточных благовоний полумрак. Легкий ветерок гулял по комнате, позвякивал развешенными то тут, то там колокольчиками, словно создавая ажурную вязь звуков. С потолка свешивались светильники в бумажных абажурах, украшенных цветами и иероглифами. Со всех сторон глядели причудливо разукрашенные изображения животных и драконов, статуэтки хитро улыбающихся божков.
Анджела уже минут двадцать настойчиво расспрашивала низенького пожилого продавца-ханьца, говорившего на сложной едва понятной смеси английского и китайского.
– Двоюродный брат Вашей жены привез Вам ее из Хуаньженя, я говорила с его родственниками. Она маленькая и старая. С царапинкой в виде волны на одной из граней.
– Это трудно вспомнить, госпожа.
– Может быть, Вы посмотрите? Может она еще у Вас?
– О, у меня их много, очень много! Очень долго искать, очень
– Она принадлежала моему дяде, он к ней привык и хочет ее вернуть. Если она найдется, я хорошо заплачу, Вы не пожалеете затраченных усилий.
– Это будет очень-очень трудно. Может быть, Вы купите новую? Или еще что-нибудь в подарок для Вашего почтенного дядюшки? Например, вот эту статуэтку Шоу-син – она дает здоровье и долголетие. Или вот этот фонарь, мы зажигаем такие на Новый Год – он приносит удачу в дом.
Этот разговор шел по кругу с небольшими вариациями уже четвертый раз, и Анджела начинала терять терпение. Вынув из сумочки карточку, она протянула ее торговцу.
– Я зайду к Вам завтра. Если Вы найдете ее, позвоните по этому телефону.
Раздраженная неудачей, девушка вышла на улицу, чуть не хлопнув с досады дверью. Отойдя несколько десятков шагов и успокоившись, она уже прикидывала, не нанести ли в лавку ночной визит, чтобы разрешить хоть часть сомнений, когда ее окликнул тоненький голос мальчишечий голос
– Мисс, я слышал, о чем Вы говорили с хозяином.
Анджела обернулась. Худенький парнишка лет десяти застенчиво улыбался ей. Смесь нахальства и нерешительности, сквозившая в его фигуре, в другое время позабавила бы Анджелу, но сейчас ей было не до того. Она посмотрела с легким презрением в ответ:
– Привет. А ты, оказывается, умеешь говорить по-английски!
– Здравствуйте! – обрадовался мальчишка. – Я жил в Сиэтле, в Америке, у тети целых четыре года, пока она не умерла! Я, правда, хорошо говорю по-английски. Я часто помогаю хозяину общаться с покупателями.
– Твой хозяин действительно плохо понимает английский или просто не хочет мне помочь? Я упрашивала его целый час, чтобы он нашел предмет, принадлежавший нашей семье, но все безрезультатно, – сказала она. – Возможно, ты сможешь объяснить ему, что я хочу?
– Нет, госпожа, он прекрасно понял Вас, – начал мальчик – просто он стар, и у него нет сил перебирать весь товар в лавке. И дело тут вовсе не в деньгах…
– Но,… – не уверенно продолжил парнишка, – я видел покупателя той вещи, которую вы так ищите.
– Ты уверен, что это была именно нефритовая пирамидка, с волной, – мгновенно сменив тон с возбужденного на притворно равнодушный, спросила девушка. – У тебя хорошая память?
– Конечно хорошая, мисс. Я помню, кому что продавали, и кому что нравилось, и кто как стоял и как говорил. Если вы дадите мне пятьсот юаней и… и еще пачку сигарет, я расскажу вам все, что я видел тогда, – с уверенностью в голосе сказал мальчик.
– Ну, пятьсот юаней сильно большая цена, за такую безделушку.
– Госпожа, я даже видел покупателя и знаю, где он живет в городе!
Ее глаза загорелись, она с интересом посмотрела на мальчишку:
– Хорошо, триста юаней и сигареты.
– Идет! – радостно воскликнул бойкий постреленок.
Анджела с сомнением покачала головой, затем, помедлив, достала из сумочки розовую купюру в сто юаней:
– Еще неизвестно, правду ли ты скажешь, – как бы про себя, но достаточно громко пробормотала она. – А то, может, не видел ничего, все выдумываешь.
Мальчишка обиделся:
– Как это не видел? – насупившись, возразил он – Я рядом стоял, разглядел хорошо. Высокий европеец, молодой. В джинсах. В отель Кунлун он пошел. Меня за газетой как раз посылали, я за ним бежал. Рюкзак у него черный был, а на нем белый крест в красном квадрате.
Потратив еще минут пять на расспросы о незнакомце, она вручила парнишке остаток денег и заторопилась прочь.
Макс ввалился свою квартиру, как во все время врываются в пещеру мужчины, возвратившиеся после долгой и опасной охоты. Сбросил опостылевший рюкзак в угол, скинул успевшие натереть ноги ботинки и, включив телевизор, рухнул в кресло.
'Дома, наконец-то дома', – он блаженно растянулся в кресле.
Приятная шатенка с бархатным голосом и карими выразительными глазами озабоченно читала ночную сводку новостей:
Забастовка железнодорожных рабочих в Италии, встреча британского премьер-министра с представителями природоохранных организаций, утечка газа на химическом заводе в Китае… Следом шел блок местных новостей – экстренное сообщение – сель в кантоне Обвальден, разрушены три дома, под угрозой старинная каменная церковь двенадцатого века. Жители поселка эвакуированы, геологи оценивают ситуацию как весьма серьезную. Камера показывает съехавший на домики глинистый склон, примитивное прямоугольное здание церквушки, которую, повалив каменный забор, будто волна застывшего коричневого прибоя, затопила масса мокрой глины.
Картинка разрушения исчезла, на экране снова появилась миловидная девушка и озабоченно сообщила, что для восстановления церкви община намерена пригласить добровольцев, а также связаться со швейцарскими учеными, поскольку утверждается, что церковь является древнейшей в кантоне.
Он убрал звук и подтащил за лямку отброшенный в угол рюкзак. Надо найти мыло и зубную щетку и попытаться уснуть – все же ночь.
– Так, что тут? – пробормотал он, расстегивая молнию на рюкзаке.
Карта Пекина, гостиничные проспекты, четыре коробки рекламных спичек из ресторанов (и зачем он их взял, он ведь не курит), ворох сувениров – магниты, пластиковые дракончики, нефритовая пирамидка и колокольчик на красном шнурочке, завязанном замысловатым узлом. Ага, вот и щетка и полотенце.
– Мусор – в мусор, сувениры – к сувенирам. – Собрал ненужные бумаги в кучи, поставил безделушки на полку и, вернув рюкзак в угол, отправился в душ.
Она опять задерживается! И почему они так любят, чтобы в боевых группах всегда работали парами? Место этих смазливых красоток – в постелях функционеров, а не на оперативных операциях, – ворчал он про себя, отыскивая глазами желтые стрелочные часы, спрятавшиеся за колонной. Стрелка на циферблате перепрыгнула на следующую риску – два тридцать семь.
Эта 'длинноногая лань' и так слишком много себе позволяет, но опоздание на семь минут – это уже переходило все допустимые границы внутренней субординации.
Бросив полный раздражения взгляд на вращающиеся входные двери центрального входа, он рухнул в
