пристраивается на вас лицом вперёд.
Где-то на северо-северо-восток над Литтл-Роком Трэйси мне сообщает:
–
Дрочат тебе одними своими внутренностями?
Трэйси отвечает:
– Ага.
Албанские женщины?
– Ага.
Спрашиваю:
– А у них есть авиалиния?
Ещё узнаёшь такую вещь: когда стучится рейсовый персонал, можно быстро свернуться “флорентийским способом”, когда женщина обхватывает мужчину у основания и туго оттягивает его кожу, чтобы та стала чувствительнее. Такое существенно ускоряет процесс.
Чтобы всё замедлить, сильно прижмите мужчину снизу у основания. Даже если дело этим не тормознётся, вся дрянь отступит ему в мочевой пузырь, и сбережёт вам уйму времени на чистку. Эксперты называют такое “саксонус”.
Мы с рыженькой в просторном заднем туалете “Макдоннела-Дугласа Ди-Си-10 серии 30CF”, и та показывает мне негритянскую позицию, в которой она становится коленями по сторонам раковины, а я кладу сзади ладони на её бледные плечи.
От её дыхания потеет зеркало, лицо у неё краснеет от согнутого положения, и Трэйси сообщает:
– Ещё из “Кама Сутры” – если мужчина вотрёт себе сок граната и тыквы и масло из огуречных семян, то у него встанет, и простоит шесть месяцев.
В этом совете – прямо какой-то золушкин крайний срок.
Она замечает выражение моего лица в зеркале и говорит:
– Блин, ну не надо так всё принимать на свой счёт.
Где-то строго на север над Далласом я пытаюсь чуть разогреться, а она рассказывает мне способ заставить женщину никогда тебя не бросить – для этого нужно покрыть ей голову колючками крапивы и обезьяним помётом.
А я в ответ, мол, что – серьёзно?
А если искупать жену в буйволовом молоке и коровьей желчи – то любой мужчина, который ей воспользуется, станет импотентом.
Говорю – ничего удивительного.
Если женщина вымочит верблюжью кость в соке календулы и покроет этой жидкостью свои ресницы – то любой мужчина, на которого она посмотрит, будет околдован. Ещё верняком пройдёт павлинья, соколиная или грифовая кость.
– Глянь сам, – советует она. – Всё в большой книжке.
Где-то на юго-юго-восток над Альбукерке моё лицо стало как яичный белок от вылизывания, щёки мои растёрлись об её волосы, а Трэйси сообщает, что бараньи яички, сваренные в подслащённом молоке, вернут тебе мужскую силу.
Потом прибавляет:
– Я не имела в виду то, как оно прозвучало.
А мне казалось, что я ещё неплохо справляюсь. Учитывая пару двойных бурбонов и то, что к этому моменту уже три часа был на ногах.
Где-то на юго-юго-запад над Лас-Вегасом ноги у нас обоих дрожали как в ознобе, – а она показывает мне то, что “Кама Сутра” называет “выщипыванием”. Потом “высасыванием манго”. Потом “пожиранием”.
Кувыркаться друг с другом в собственной чисто вытертой пластиковой комнатушке, подвешенными в процессе во времени и пространстве – это не мазохизм, но что-то близкое.
Прошли золотые времена “Локхидов Супер-Созвездий”, где каждый сортир по левому и правому борту был двухместным номером: раздевалка с отдельным туалетом за дверью.
Пот струится по её гладким мышцам. Мы вдвоём кроем друг друга: две совершенные машины, выполняющие работу, для которой созданы. Иногда минутами соприкасаемся только моей поршневой запчастью и её краешками, которые влажнеют и выбиваются наружу; плечи мои отведены назад и развёрнуты по пластиковой стенке, остальная моя часть ниже пояса тычется вперёд. С пола Трэйси переставляет одну ногу на край раковины и опирается на поднятую коленку.
Нас лучше разглядывать в зеркале: на плоскости и за стеклом, в фильме, в файле, на странице журнала: кто-то другой, не мы, – кто-то красивый, без жизни и будущего вне данного момента.
Вашей лучшей ставкой на “Боинге 767” будет большой центральный туалет в конце салона туристского класса. Вам совершенно не подфартило, если вы на “Конкорде”, где туалетные отсеки миниатюрны – хотя это моё личное мнение. Если вы там будете только отливать, разбираться с контактными линзами или чистить зубы – уверен, места хватит.
Но если у вас возникнет желание провернуть то, что “Кама Сутра” называет “ворон”, или “квизад”, или всё остальное, для чего нужно больше двух дюймов движения туда-обратно, то лучше надейтесь попасть на “Европейский Аэробус 300/310” с его широченными задними туалетами в туристском классе. Для полочного места и простора для ног таких же размеров – нет ничего лучше двух задних туалетов “Британского Авиаборта Один-Одиннадцать” для полного счастья.
Где-то на северо-северо восток над Лос-Анджелесом я почти растираю себе кое-что, поэтому прошу Трэйси отпустить.
И спрашиваю:
– Зачем ты это делаешь?
А она говорит:
– Что?
А Трэйси улыбается.
Людям, которых встречаешь за незапертыми дверями, надоело болтать о погоде. Здесь люди, уставшие от надёжности. Здесь люди, которые переделали ремонты слишком во многих домах. Здесь загорелые люди, которые бросили курить, употреблять сахар, соль, жиры и мясо. Это люди, которые наблюдали, как их мамы с папами и дедушки с бабушками учатся и работают всю жизнь лишь для того, чтобы потерять всё в итоге. Растрачивают всё, чтобы остаться жить на одной только питательной трубке. Забывают даже, как жевать и глотать.
– Мой отец был доктором, – говорит Трэйси. – А там, где он сейчас, ему не вспомнить и собственное имя.
Те мужчины и женщины, которые сидят за незапертыми дверьми, знают, что дом попросторнее – это не ответ. Как и супруг получше, денег побольше, кожа поглаже.
– Чем ты не обзаводись, – говорит она. – Всё оказывается лишь очередной вещью, которую придётся потерять.
Ответ в том, что ответа нет.
На полном серьёзе, момент вышел тяжеловатый.
– Нет, – отвечаю, проводя пальцем между её бёдер. – Я про вот
– Ах, это, – говорит она, закатывая глаза и улыбаясь. – Чтобы можно было носить стринги.
Пока я устраиваюсь на унитазе, Трэйси изучает себя в зеркало, видя не столько своё лицо, сколько то, что осталось от её косметики, – и одним влажным пальцем подчищает смазанный край помады. Растирает пальцами крошечные следы укусов около своих сосков. То, что “Кама Сутра” назвала бы “рассеянные облака”.
Она говорит, обращаясь к зеркалу:
– Причина, по которой я странствую, в том, что если вдуматься – вообще нет причин делать всё, что угодно.
