На этом цепочка мыслей прервалась, приведя его к следующему замечанию, высказанному вслух:
— Я собирался улететь в Америку в ближайшие десять дней.
Она сказала отсутствующим тоном:
— Мне нравится там бывать. И я люблю возвращаться обратно. Вы собираетесь туда надолго?
— Только на месяц. По делу. Моя мать была американкой, и моя сестра вышла там замуж — она единственный мой родной человек.
Ее рука шевельнулась. Он подумал, что движение было невольным.
— В придачу к большому количеству денег я получила столько же родственников. Меня это слегка пугает. Мой дядя недолюбливал их. Он написал мне письмо, очень странное. Я не понимаю, почему он продолжал жить с ними под одной крышей, если чувствовал нечто подобное.
Он начал убеждаться в своей правоте относительно ребер. Просто не надо смеяться. Он сказал:
— А может, это они жили с ним.
— О, да, это так. У него, похоже, очень большой дом, и они, должно быть, надеялись, что он достанется им вместе с деньгами. У меня пока не было времени поразмыслить над этим, так что это еще нужно будет сделать. — Его рука оставалась неподвижной. — Такие вещи устраиваются сами собой. Мне не следует волноваться об этом заранее.
После очень долгого молчания она произнесла:
— Если бы я погибла, Инна получила бы часть наследства, а члены семьи — все остальное. Это могло бы предотвратить множество проблем. Если мы не выберемся отсюда...
Он ответил громко и решительно:
— Но ведь мы-то собираемся выбраться.
Глава третья
Находясь в больнице с переломом двух ребер, Ричард Каннингем в полной мере ощущал жажду жизни, вернувшей его в возраст, по меньшей мере, двадцати лет. Утренние газеты писали о том, каким удачным было его спасение, его и Мэриан Брэнд. Статьи и заметки даже в самых маленьких газетенках, как и положено, пестрели крупными заголовками.
ЗАСТРЯВШИЕ ПОД ПОЕЗДОМ — КАКОВО ЭТО — БЫТЬ ПОГРЕБЕННЫМ ЗАЖИВО — ЭКСКЛЮЗИВНОЕ ИНТЕРВЬЮ С РИЧАРДОМ КАННИНГЕМОМ.
Это вызвало у него приступ смеха, однако вы не можете позволить себе роскошь посмеяться, когда ребра у вас туго перевязаны. Он вспомнил репортера, отиравшегося поблизости в тот момент, когда из-под частично разобранных обломков поезда вытащили сначала Мэриан, а потом и его. Особенно приятно было вспомнить, что на бездну вопросов типа «каково это — быть погребенным заживо?» он ответил всего одним словом — «проклятье!». После чего попытался встать на ноги, не прибегая к посторонней помощи, вместо того, чтобы лечь на носилки (уж он-то не калека какой-то, право слово!), и тут же покрыл себя несмываемым позором, потому как лишился чувств. Он прочитал интервью внимательно и с удовольствием. Оно было оформлено в духе первоклассной трагедии и могло послужить прекрасной рекламой для его новой книги.
Он смотрел в продолговатое окно, словно рамкой обрамлявшее низко нависшие тучи и проливной дождь, и думал о том, что чертовски хорошо быть живым и почти невредимым. Дневной свет, даже такой серый и унылый, представлял собой зрелище, поднимающее настроение. Он мог бы лежать сейчас на столе в морге, но вместо этого находился здесь, в чистой и вполне удобной постели, и даже без мучительной боли, если не делать резких движений. Все было просто замечательно.
Ричард принялся размышлять о Мэриан Брэнд. В больницу ее не забрали — при помощи настойчивых вопросов ему удалось это выяснить. Она заявила, что с ней все в порядке и лучше она поедет домой, сказав это непреклонным тоном, за мгновение до того, как он упал в свой обморок. Идиотское представление, сыгранное двоими. Если бы ему хватило ума не потерять тогда сознания, он наверняка смог бы ее переубедить, ну как-нибудь так: «Да, да, я все понимаю — вы думаете, что Инна будет сходить с ума от беспокойства. Но если вам хочется повергнуть ее в настоящий ужас, вам нужно заявиться домой в таком виде, как сейчас — сама смерть, в обугленной шляпке, голова посыпана пеплом, лицо густо покрыто пылью и кровью».
Он нахмурился, когда вспомнил о крови. Кто-то направил на нее свет мощного электрического фонаря, и он увидел, что она вся перепачкана. Да, это кровь прочертила длинные тонкие дорожки на ее лице. Наверное, она текла из пореза где-то на макушке. Он с надеждой подумал о том, что медики из скорой, наверное, все-таки обработали раны, прежде чем отпустить ее. Потому что он знал, что она ушла. Несомненно, им так и не удалось уговорить ее поехать в больницу. Она просто исчезла. Весьма интригующий конец такого необычного знакомства. В действительности, было бы слишком банально встретиться при ярком дневном свете и сравнить повязки друг друга.
Ричард считал, что у нее обязательно должна быть одна вокруг головы или хотя бы немного пластыря. Внезапно пришедшая мысль шокировала его. Он не счел бы ее заурядной, даже если бы они познакомились при опорожнении мусорных ящиков — самое последнее по романтичности занятие, которое он мог с ходу придумать. Он вызвал в памяти ее образ, какой видел в самом конце. Если чувство влюбленности может уцелеть, несмотря на потерявшую всякий вид шляпку, покосившуюся на растрепанных волосах, одежду, вызывающую ассоциации как раз с теми мусорными ящиками, которые он только что рисовал в своем воображении, лицо в крови, изменившееся до неузнаваемости, мокрое и грязное, то его нежные побеги корнями должны вести прямиком к глубоко запрятанной юности. Картинка возникнув, не пропадала. Ее глаза смотрели на него из маски красноватой грязи, которой было перепачкано ее лицо. Чувство влюбленности осталось прежним. Он только диву давался, что же такое с ним произошло.
На другой день он предпринял попытку найти риэлтерскую контору и узнать ее адрес. Он вспомнил, что она упоминала мистера Мортона, когда рассказывала о своем начальнике. «Мистер Мортон был так добр, что дал мне выходной». Телефонная книга помогла ему найти нужный номер. Он упорно звонил, пока не застал самого мистера Мортона и не был уведомлен о том, что мисс Брэнд в офисе нет — она попала в аварию на железной дороге.
Ричард Каннингем сказал:
— Да, я знаю. Я тоже был там, но хотел убедиться, что с мисс Брэнд все в порядке.
Мистер Мортон шумно высморкался и высказал мнение, что это просто счастье, что мисс Брэнд удалось спастись. Он не производил впечатления энергичного человека, но был любезен и участлив, объяснив, что мисс Брэнд взяла несколько выходных, пережитое стало для нее настоящим шоком. Он сообщил, что, к сожалению, в связи с этими обстоятельствами они лишились ее услуг на некоторое время. «Ее адрес? Хм, я, право, не знаю...»
Ричард Каннингем сказал:
— Да, она говорила мне. Мы были попутчиками. Меня зовут Ричард Каннингем. Сейчас я в больнице с двумя сломанными ребрами. Я подумал, что было бы неплохо послать мисс Брэнд цветы. Мне кажется, она не сочтет это назойливостью.
Мистер Мортон читал газеты. Он знал о Ричарде Каннингеме все. Он прочел даже эксклюзивное интервью. Сомнения по поводу того, сообщать или не сообщать адрес своей сотрудницы, у него сразу исчезли.
Глава четвертая
Несмотря на то, что команда врачей привела Мэриан Брэнд в порядок, ей все же не под силу оказалось предотвратить переполох, поднявшийся в доме под номером 52 по Сандрингхем Роуд, где она,
