— Сегодня не дерусь.
Потому что увидал Соммра. Протиснулся за ним по лестнице между девчачьими бантиками. Школа была построена совсем недавно, но уже пахла школой, будто век здесь стояла. Никто ее сюда не приглашал.
Явилась сама — незваная. Вместе с поселком. Выросла нежданно-негаданно на месте великолепнейших тайников и площадок для игр и стала пожирать юных бизонов и алисок из страны чудес. Соммр делал вид, что не замечает Сашу. Угри на его носу блестели от пота. Выразительный жест — проваливай. Он был старше Саши на четыре года. Седьмой «а». Прошептал сквозь зубы:
— К Слипейшу приходили из милиции.
— Когда?
— Не все ли равно. Учти: тебя там не было. Вчера. Никого не было. Ничего не говорить.
— Знаю.
— И не путайся под ногами!
Саша остался один. Звонок. Небо за окном словно из серой жести.
В коридоре висят учебные картины «Гуситское оружие» и «Эволюция человека». Классы кочуют из кабинета в кабинет. Их школа была ШКОЛОЙ БУДУЩЕГО. Для телевизионных передач. Вот кабинет АРИФМЕТИКА В ИГРАХ с магнитной доской, к которой сами собой прилеплялись металлические автомобильчики и яблочки.
8 + 5 =
Куда ни глянь — всюду рычажки и лампочки. Кабинет чешского языка скорее напоминает лабораторию, чем класс. На прозрачную панель учительница спроецировала текст:
Т…перь наш народ не зна…т бедств…й, которы… т…рпел прежд… Мы больш… не работа…м на панском пол…
Проставить вместо точек «И» и «Е».
На Сашиной парте замигала лампочка.
— Тихий.
Прошла минута, пока он понял, что его вызывают. Он встал, пошел было отвечать, потом вернулся за дневником, перерыл весь портфель, успел испугаться, что забыл дневник, но в конце концов тот нашелся. В арифметике. Саша облегченно вздохнул. Никогда он не знал точно, что творится у него в портфеле, и потому сразу приготовился к худшему.
— Что с тобой?
— Ничего.
Он подошел к пульту с рычажками «И» и «Е». Начал проставлять вместо точек буквы. Рычажки лязгали. Саша повторял про себя: те-перь, зна-ет…
— Вот видишь, когда ты захочешь…
Он изумленно уставился на учительницу. Рядом с пятеркой она поставила в его дневнике печать с изображением трудолюбивой пчелы.
Секунду он был счастлив.
Пока не захрипел репродуктор: ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ, ученика Александра Тихого, 3«б» СРОЧНО…
Закон
— Знаешь их?
В кабинете директора стояли Соммр, Слипейш и еще Вольгемут. Саша отрицательно покачал головой (ничего не говорить!), но заметил, что Слипейш потихоньку кивнул — говори, мол, «да», — неожиданно закончил утвердительным кивком. Милиционер, тот, что был потолще, сразу это заметил:
— Смотри на меня. Сколько у вас было сигарет?
— Во…
Но вовремя успел заметить на руке Слипейша два загнутых внутрь пальца.
— …три.
— Не сговариваться!
— Мы не сговариваемся.
Второго, длинного милиционера все это уже перестало интересовать. Он обратился к толстому.
— Эти трое мне больше не нужны. Пока что.
Подождал, когда мальчики покинут кабинет.
— Как вы попали в сарай?
— Там доска отставала.
— Громче. — Теперь длинный милиционер остался с Сашей один на один. Он что-то записал, поднял на Сашу глаза. — В сарае вы курили. Потом Слипейш поджег древесную шерсть.[1]
— Да, но мы ее сразу погасили.
— Как?
— Мы на нее… — Саша споткнулся, подыскивая подходящее слово, — мы ее покропили…
— Все?
— По очереди.
— Не помнишь, который был час?
— Около шести.
— Потом пошли домой?
— Да.
— А Слипейш остался в сарае?
— Нет. Никого там не осталось.
— Не врешь?
Под оберточной бумагой на столе лежали какие-то вещи, но с места, где стоял Саша, их было не разглядеть. Милиционер вытащил оттуда ржавую консервную банку. Из налипшей на нее глины змейками свисали корешки трав. Перевернул банку — постучал по дну. На стол выпал листок бумаги с подписями.
— Узнаешь?
— Узнаю.
Это была их Кровавая Клятва:
«Все за одного. Один за всех. Мститель. Быстрая нога. Бизон».
— Бизон — это ты?
— Нет.
— Ясно, ты. А еще тебя звали Малёк. Они над тобой потешались. Ведь ты был им нужен только для одного: доставать сигареты.
— Неправда.
— Что ж… Пусть будет по-твоему…
Милиционер сунул Кровавую Клятву назад, в банку. Вернул ее на место, к Вещественным
