вместе с Колчиным. Вы ведь вроде друзья?
Словно ожидая за дверью, пока назовут его фамилию, в кабинет просочился Сашка. На всякий случай мы с ним сдержанно поздоровались, как незнакомые люди. Колчин уставился на мое лицо, но промолчал.
— У меня просьба к обоим, — Павлов оглядел нас, точно святая инквизиция чертей. — Не нажираться, баб не щупать, драки не устраивать. Все-таки за границу едете.
Мы неопределенно хмыкнули.
Редактор меленько вздохнул и уставился в монитор, словно диктор в суфлер, ожидая увидеть там новую порцию наставлений для корреспондентов.
Через минуту Павлов оторвался от экрана:
— Вы еще здесь? А я-то думаю, кто это так тяжело сопит в кабинете?
Мы кивнули на прощание и вышли.
Получать зарплату — всегда приятно. Получать командировочные приятно вдвойне. Сразу начинаешь прикидывать, что бы такого купить себе в личное пользование на память о командировке. Некоторые тратятся на новый компьютер, другие — на золотые часы или модную одежду. Бывают и такие, что дарят женам драгоценности в качестве компенсации за свое отсутствие.
Но нам с Колчиным пришлось изрядно помучиться. Тратить деньги на приятную чепуху не хотелось. Они могут понадобиться на войне. Тут же появилась другая проблема: а какие вещи жизненно необходимы в зоне боев? Фонарик, фляга, пара запасных штанов и рубах — это понятно. Но что еще? Все-таки наша первая командировка на войну, и мы даже отдаленно не можем себе представить, с чем придется столкнуться.
На гражданке я усвоил одно железное правило — следить за тремя вещами: деньги, ключи, документы. Все остальное — по необходимости. В книжках читал, что на войне приоритеты меняются. Три главные вещи там — это оружие, патроны и вода. Почему вода? Потому что боец может обходиться без пищи неделями. Без воды — всего пару-тройку суток. Про патроны и говорить нечего. Нет патронов — рой себе могилку.
Погранцы как-то рассказывали, что суточный рацион моджахедов в горах состоит из фляги воды и лепешки хлеба. А если им дать еще и крохотную шоколадку, то они могут умереть от счастья. Поэтому моджахедов никто не балует и шоколадок не дает. Чтоб не умерли.
В общем, человек может воевать в драных лаптях и телогрейке. Жрать траву и обгладывать кору с деревьев. Но он не может воевать без оружия, патронов и воды. Но все эти советы хороши для военных. А что делать гражданским?
Сколько ни морщили мы репу, ничего путного в голову не приходило.
* * *
Мы идем с Колчиным по улице 1905 года, и ночь, одетая в гирлянды придорожных фонарей, машет нам прощально разлапистыми ветками из темного сквера. Горожане, россияне и незаконные мигранты всех возрастов и размеров облепили вестибюль метро, памятник революционерам, просто кучкуются на площади и тянут прохладное пиво. Даже не верится, что где-то есть люди, которые собираются вместе только для того, чтобы незлобно пострелять друг в друга. Потыкать ножичком в жаркой рукопашной. И никому из них даже в голову не приходит, что пить пиво — это намного приятнее. Бедняжки.
— Предлагаю взять водки, — сказал Сашка.
Я расхохотался.
— Ты чего?
— Сань, представь себе: военные собираются на войну, и один из них говорит: «Предлагаю взять с собой оружие и патроны». Это же самоочевидные вещи!
— Да ладно тебе! — отмахнулся Колчин.
Повинуясь его жесту, рядом затормозил голодный до денег таксомотор.
— Вот и карета! — сказал я, усаживаясь на переднее сиденье.
— Куда едем? — спросил таксист.
— На войну, — махнул я рукой вперед.
Брови таксиста выросли домиком.
— В смысле в аэропорт Домодедово, — уточнил Сашка.
Машина мягко взяла с места.
— Что, правда на войну едете? — поинтересовался шофер после минутного молчания.
— Да, а что?
— Рожи у вас больно довольные.
— Это мы шутим так.
— Хорошие у вас шуточки — война! — покачал головой таксист.
Больше мы не разговаривали. Из динамиков магнитолы сокрушалась о нашем отъезде Таня Буланова. «Не бросай меня — не надо!»— кричала она в открытые окна авто. Шофер сосредоточенно смотрел, как его машина пожирает километры московских дорог.
Если бы мы с Сашкой обладали зрением предсказателей, то несомненно увидели бы, как за нашей машиной уже бегут вприпрыжку многочисленные неприятности.
Глава 3
В аэропорту я занялся билетами, водкой, консервами и прочей походной ерундой. В результате собрал два объемных рюкзака. Колчин в это время звонил своим знакомым московским пограничникам из пресс-службы — взял с них слово, что они дадут команду своим местным коллегам по организации нашей встречи в Душанбе. На Лубянке торжественно пообещали. Ковровых дорожек прикупить уже не успеют, но служебный уазик подать ко входу — это запросто.
С легким сердцем и тяжелой поклажей мы уселись в самолете и начали улетать. В прямом смысле слова. До Таджикистана четыре часа пути. За это время можно выпить, поспать, опять выпить и приземлиться. И все это умещается в одно емкое слово: «улетать».
Как только я вышел на трап самолета, в лицо ударила волна горячего воздуха. Мы с Колчиным моментально взмокли от пота. Температура явно зашкаливала за 30 градусов.
Меня поразила необычная для аэропортов тишина и безлюдность. Бесконечный мрак скрывал взлетные полосы. Ни одного огня или звука. Даже наш самолет показался каким-то заброшенным, мертвым, когда на нем погасили огни. Вдали светился редкими окнами низенький аэропорт. Подвозить нас к нему никто не собирался. Пассажиры топали к вокзалу пешком. Тут же крутились какие-то темные личности, предлагая поднести вещи, и загадочно подмигивали. Но делали они это как-то неубедительно. Своей поклажи им никто не доверил. Нырнут в темноту — ищи потом ветра на минном поле.
К зданию аэропорта мы с Колчиным подошли мокрыми от пота до нитки. Проклиная службу местного сервиса за то, что она так рано издохла, и жару, которая издохнуть не спешила.
— Ваэнный? — спросил таможенник, глядя на мою фотографию в паспорте.
— Боже упаси! Просто мне нравятся короткие стрижки.
— Найомник? — упорствовал он, подозрительно щуря глазки.
— Журналист, — уточнил я благодушно и показал ему корреспондентскую книжицу. А то он так далеко зайдет со своими расспросами.
Сам, между прочим, подумал: фига себе! К ним тут наемники так запросто прилетают!
В глазах таможенника запрыгали злобные чертики. Я буквально почувствовал, что в детстве этот чиновник явно перечитал всего Фенимора Купера и теперь не доверяет ни одному бледнолицему.
— Сумка открывай, — сказал он со злобной вежливостью.
Я вжикнул молнией рюкзака. Он перевернул его вверх тормашками и тряхнул. На досмотровый стол посыпались все мои вещи. Таможенник брезгливо в них поковырялся, пошвырял, потрепыхал. Что-то уронил. Мне пришлось поднимать.
— В карманах ичито? — спросил он, указывая на боковые карманы рюкзака.
Я не стал объяснять и просто достал две офигенные металлические фляги. По внешнему виду они напоминали артиллерийские снаряды.
Таможенник открутил крышку и понюхал:
— Водка?
