когда у меня начинался приступ, я становился совершенно невменяемым и вполне мог угробить корабль со всеми пассажирами и грузом. Да, в такие минуты я начисто терял ощущение реальности… Но только этой реальности, — зато передо мной во всех подробностях вставал мир, которого я никогда не видел прежде. Спустя полгода боли полностью прошли, однако видения не исчезли. Теперь-то я знаю, что напрасно ходил по психиатрам и психотерапевтам, Джимми, — я вовсе не был сумасшедшим. Просто после того, как я пробил головой приборную панель своего корабля, я каким-то образом вспомнил одно из своих предыдущих воплощений… Если ты намерен смеяться, Джеймс Д. Колверт, сейчас для этого самое время.
Нет, я не собирался смеяться. Больше того — я начинал верить ему! И Джулиан Баском явно прочел это в моем взгляде, потому что кивнул и задумчиво продолжал:
— Думаю, кроме этого воплощения были еще и другие. Их я не помню, зато во всех подробностях помню ту мою жизнь, которая началась в 2018 году…
— Так давно?!
— Да. Покрытая пылью древняя история, верно, Джим?
— Бог ты мой, тысяча лет назад… Значит, вы помните даже первые высадки на Луне?! И открытие цивилизации на Марсе?! И…
— Я многое помню. А уж первую высадку на Луне помню, как никто другой!
— Вы не расскажете об этом, мистер Баском? То есть, если вы не очень спешите…
— Это длинный рассказ, Джимми, — протянул он. — Очень длинный!
Но я видел, что ему так же хочется поведать эту историю, как мне — услышать ее. Наверное, я был первым, кто с доверием отнесся к его словам, и после недолгих уговоров Джулиан Баском сдался.
— Ладно, только если я чересчур разболтаюсь, прерывай меня без всяких церемоний, — предупредил он, поудобнее устроился в кресле и улыбнулся. — Забавно, но в той, другой жизни, меня тоже звали Джулианом; больше того — я гордился, что это фамильное имя до меня носили четыре поколения моих предков, начиная с прадеда, служившего в британском военном флоте, и кончая отцом — капитаном военной авиации США. Что касается меня, Джулиана Пятого, то я закончил Высшую Йельс-кую Школу Космогации через год после того, как были получены первые сигналы с Марса… Иногда я думаю: а вдруг моя способность видеть предыдущее воплощение — ничто иное, как генная память?
Часть первая
Глава первая
— … Для тебя, Джим, первые контакты с Марсом — просто ветхая, покрытая пылью история. Ты застал эту планету во время ее угасания, но тысячу лет назад на Марсе еще было несколько городов, хранивших остатки некогда великой культуры. И я помню, какое потрясение пережили люди Земли, когда впервые удалось расшифровать сигналы, идущие с Красной Планеты. Сперва мы обменивались с марсианами самой простой информацией, но вскоре контакты между двумя мирами стали развиваться семимильными шагами.
По мере того как накапливалось количество расшифрованных сигналов, уровень общения наших цивилизаций быстро повышался. Мы познакомились с историей, обычаями, моралью тогдашних марсиан, а они познакомились с нашими. Многие аспекты двух культур разительно не совпадали, но вскоре мы убедились, что нас гораздо больше объединяет, чем разделяет.
Я как раз заканчивал Высшую Йельскую Школу Космогации, когда марсиане открыли нам тайну так называемого «восьмого луча», который должен был произвести полный переворот в космонавтике. Помню, как бурлила моя «альма-матер» при известии о том, что межпланетные перелеты вскоре могут стать такими же обыденными и повседневными, как авиарейсы. Правда, многие военные и политики опасались, что столь щедрый подарок другой цивилизации заключает в себе некий хитрый подвох. Как говорится: «Бойся данайцев, дары приносящих!»
«Если марсиане владеют секретом чудо-луча, способного победить гравитацию любой планеты, — говорили сторонники сверхосторожности, — почему же тогда они сами не вышли в космос?»
Да, более двух тысяч лет назад марсиане окончательно отказались от космических полетов, объясняя это запретом Объединенной Религии Великого Джана. Сейчас про Джана уже не помнит никто из марсиан, но в течение двух тысячелетий его идеи правили Красной Планетой так, как это и не снилось Эду Фаллону. Разобраться в головоломных доктринах этой религии оказалось не под силу даже самым головастым теологам Земли, но, в конце концов, разве чудесная «вакцина Руха», рецептом которой снабдили нас марсиане, не спасала больных спидом и раком? Так почему же «восьмой луч» должен был оказаться троянским конем?
Опробованный на аэрокарах, этот «луч» дал поистине фантастические результаты, и я помню, как весь наш курс сучил ножками от нетерпения, ожидая, когда же очередь, наконец, дойдет до космических кораблей…
Очередь до них дошла через шесть лет после того, как я закончил Школу Космогации. За это время я успел дослужиться до звания капитана, намотать почти триста суток в орбитальных полетах и получить ученую степень за работы в области исследования «восьмого луча», поэтому отборочная комиссия NASA включила меня в состав экипажа первого межпланетного корабля.
«Ликование» — слишком бледное слово, Джимми, применительно к тому, что почувствовал я, узнав об этом подарке судьбы. Однако вскоре выяснилось, что в состав экипажа «Челлендежера» вошел также мой однокашник капитан-лейтенант Кларк Ортис, и мой энтузиазм порядком приутих.
Поверь мне на слово, Джим — Ортис был самым талантливым и самым отвратительным парнем из всех, кого я когда-либо знал. Я говорю это вовсе не из зависти, хотя он часто обгонял меня на один-два балла на экзаменах по теоретической математике и астрофизике. Победи он в честном состязании, я бы первым пожал ему руку, но этот тип зачастую добивался успеха такими средствами, что я не мог испытывать к нему ничего, кроме гадливости. Кларк всегда напоминал мне суетливую юркую ящерицу, стреляющую глазками туда-сюда в поисках щелочки, в которую можно нырнуть. И он всегда находил подходящую щелочку, и все эти щелочки вели его в одном направлении — на вершину карьеры. Как будто для достижения успеха недостаточно было одного таланта, которым наградила его природа! Но таков уж был Кларк Ортис — он всегда словно сомневался в своих дарованиях и торопился подкрепить их расположением вышестоящих.
К Ортису неизменно благоволило начальство, зато мы, будущие космические волки, терпеть его не могли…
Теперь ты поймешь, что я почувствовал, когда узнал, что вместо моего закадычного дружка Дэвида Веста, выброшенного из состава экипажа под смехотворным предлогом «по состоянию здоровья», штурманом «Челленджера» скоропалительно назначили Кларка Ортиса!
За шесть лет после окончания Школы Космогации Ортис ни разу не побывал даже на околоземной орбите, поэтому я мог побиться об заклад, что своим назначением он обязан женитьбе на дочери шефа отборочной комиссии НАСА. И точно так же я мог бы прозакладывать душу против тухлого яйца, что этот ублюдок женился на толстухе Кэролайн Смит только ради того, чтобы подкатиться к ее папаше. Старому грибу Джастину Смиту по справедливости уже лет десять полагалось быть на пенсии, но его слово по- прежнему оставалось решающим в подборе экипажа для «Челленджера», и он был готов на все ради единственной обожаемой дочурочки… Даже на такую преступную глупость, как введение ее муженька в состав первого в истории человечества посольства на другую планету.
Когда на меня вывалили новость насчет замены Веста Кларком Ортисом, я впервые в жизни отправился жаловаться начальству. Конечно, я пошел не к тестю Ортиса, а к заместителю старого гриба — полковнику Ричарду Нолту по кличке Буйвол.
Между нами состоялся предельно короткий разговор, последнее слово в котором, разумеется, осталось за полковником:
— Вы своб, капн Райт!
Что означало «Вы свободны, капитан Райт!» Буйвол всегда экономил на гласных, чтобы показать подчиненным, насколько он занят.
Я отдал честь, развернулся на каблуках, хлопнул дверью и отправился паковать чемоданы.
Каково же было мое удивление, когда меня не только не вышвырнули из команды, но даже назначили капитаном «Челленджера»! Больше того — штурманом корабля оставили Дэвида Веста, а четвертым членом нашего экипажа стал врач и биолог Томас Нортон, добродушный невозмутимый увалень, способный ужиться
