Мы проезжали мимо автобусной остановки с коммерческим ларьком.
— Останови! — вцепилась Вика мне в локоть.
— Зачем?
— Я хочу купить себе пиво.
— Тебе нельзя сегодня пить.
— Я лучше знаю, что мне можно, а что нельзя. Это моя жизнь, и я могу распоряжаться ею так, как захочу! Понял? Могу!
— Боюсь, что нет, — равнодушно сказал я и продолжил движение.
Некоторое время Виктория молча играла желваками. Затем я услышал всхлипывания.
— Какие же вы все сволочи… Живу, как в клетке…
Я молча смотрел на дорогу.
— Боже мой! — размазывала двухсотдолларовую тушь по щекам Виктория. — Я даже трахнуться не могу с кем хочу!
Это была истинная правда. Борис Сергеевич ревниво наблюдал за верностью своей супруги. Побочные романы категорически запрещались: частью из-за боязни огласки в прессе, частью — из-за врожденного чувства первого самца в стае, доминировавшего в душе Рокота. «Я могу с кем хочу и когда хочу, а ты, дорогая, сиди дома и смотри на меня преданными глазами. Варианты исключаются… »
— Ну что же ты молчишь! — высморкалась в рукав блузки Вика. — Скажи хоть что-нибудь!
— Я не терапевт. Я всего лишь телохранитель…
— Ты прежде всего сволочь! — вскрикнула Виктория и снова зарыдала…
Ее истерика длилась довольно долго. Но когда мы приехали домой, моя подопечная уже успокоилась и снова приняла надменный и неприступный вид, в котором пребывала большую часть своей сознательной жизни.
Рокоты жили в центре, занимая весь двадцать третий этаж престижного высотного здания. Дом был стилизован под сталинский ампир: как бы классика, но в то же время роскошная, чуждая духу сурового грузина отделка внутри.
Я загнал «бентли» на подземную стоянку. Мы вышли из машины и поднялись наверх. Квартира пустовала. Прислуга давно ушла, всех телохранителей, кроме меня, Владимир Сергеевич забрал с собою в Питер.
— Пойду приму душ, — коротко бросила Вика, на ходу стаскивая с себя блузку и расстегивая застежку бюстгальтера. — Надеюсь, это не вызовет у тебя подозрений?
— Только если ты не захватишь с собой бутылку мартини.
— Как я могу его захватить, если ключ от бара у тебя? — фыркнула девушка, бросила бюстгальтер мне в лицо и, скидывая по пути туфли, отправилась в ванную.
Она намеренно подчеркивала мою незначительность и теперь мстила за свою недавнюю слабость. Телохранитель, он как вешалка. На него можно повесить свое исподнее белье, можно заставить его носить в кармане пиджака свои гигиенические прокладки. По мнению Виктории, меня очень уязвляли все эти маленькие, торопливые, как укусы хорька, выходки….
Из ванной раздался звук льющейся воды. Я прошел в огромную гостиную и открыл лакированные дверцы бара ключом. Знаю, закрывать бар на замок не принято. Но тогда Вика не просыхала бы с утра. Поэтому Рокот разорился на услуги краснодеревщика, который весьма искусно врезал в антикварное дерево крепкий немецкий замок. Ключа было два: один — у Рокота, второй — у меня. Отдает средневековьем, зато достаточно надежно пресекает поползновения отметить восходящее солнце хорошим глотком бренди…
Я налил себе полбокала коньяку и подошел к креслу перед большим панорамным окном. По обе стороны кресла располагались стеклянные журнальные столики, на которых стояли вазы со свежесрезанными розами. Обычно в этом кресле любил сидеть Рокот. Сегодня в нем устроился я.
Ночной город переливался феерическими хороводами огней. Для некоторой части его обитателей активная жизнь только начиналась. Но наши приключения с Викой на сегодня подошли к концу. Чашка мятного чая после душа — и в постель. Ну, может, еще полчаса спринтерской скачки по телевизионным программам. Раньше люди успокаивали себя перед сном молитвами. А теперь могут забыться, только перещелкав полсотни из ста возможных каналов и убедившись, что по ним идет такая же туфта, какая шла вчера и будет идти завтра…
Коньяк был хорошим. Ночной вид — еще лучше. Розы источали тонкий аромат. Я вполне мог ощутить удовольствие, если бы не сожалел о шести месяцах, потраченных впустую.
— Гаврила, я не знаю почему, но Рокот в городе. Поверь мне, он в городе и, весьма вероятно, скоро приедет домой, — протелепатировал мне Свин.
— У него должны быть очень веские причины, чтобы остаться в Москве, когда в Питере проходит еще один судьбоносный съезд партии, которую он возглавляет…
— Я понимаю. Но это так. Ты же знаешь, я редко ошибаюсь.
Что верно, то верно. Свин ошибался крайне редко. Иногда я использовал эту его способность в корыстных целях. Просто спрашивал об исходе предстоящего футбольного матча. И если Свин предсказывал победу аутсайдеру — без сомнений ставил на него в одной из букмекерских контор. Выигранные деньги мы сообща пропивали. Пустячок, а приятно…
— Ладно, — согласился я. — Допустим, Рокот в городе. Но это не значит, что он приедет домой. Мне, конечно, слабо верится, но, может, у него какая-то тайная встреча с политическими конкурентами? Обговаривают план действий на ближайшую думскую сессию и расписывают, кто сколько получит от лоббирования.
— Может, он поехал к любовнице? — предположил Свин. — Иногда встречаются такие женщины, ради которых на время можно забыть и о деньгах, и о карьере…
— Это навряд ли, — вздохнул я.
Борис Сергеевич, как уже упоминалось, не предъявлял к своей персоне завышенных моральных требований. У него имелось по меньшей мере три любовницы. Не проститутки, конечно, так называемые морковки. Девушки из приличных семей, скромницы и умницы, они жили обычной праведной жизнью. Учились в институтах, читали «Космополитен» и ходили на свидания с перспективными молодыми людьми, на близость с которыми решались только после полугодовых походов в кино и кафешки. Таились, одним словом, как морковка в земле. И только изредка позволяли выдергивать себя за хвост властной руке Бориса Сергеевича. Один звонок — и скромницы сообщали родителям, что едут к очередной подруге на день рождения, а на самом деле отправлялись на съемную квартиру, где без малейших угрызений совести преображались в отвязных медсестер или похотливых учительниц. За очень приличные деньги, разумеется.
Я знал об этих фактах от водителя Рокота Виталика. Именно поэтому в версию сумасшедшей страсти мне верилось с трудом. Борис Сергеевич мог получить секс в любое время. И ему не надо было придумывать конспиративные легенды об отлучке в Санкт-Петербург.
— Хорошо, — попытался собраться Свин. — Мы знаем, что Рокот в Москве. Давай подумаем, как мы можем достать его.
— Кража? — предложил я.
— Что такого ты можешь украсть у него, что он не компенсирует потом при помощи своего кресла? — засомневался Свин.
Я встал и подошел к окну. Телепатическое совещание серьезно утомило меня. Хватит! В конце концов, Свин намного превосходит меня интеллектом. Вот пускай и думает. Да и Вика что-то чересчур долго задерживается в душе. Следовало проверить, как там обстоят дела. Но сначала мне захотелось прижаться лбом к прохладному стеклу.
— Можешь сказать Рокоту о предательстве сотрудников, — продолжал размышлять Свин, проигнорировав мое нежелание вести беседу.
— В смысле?
— Заяви, что у тебя есть доказательства о двуличии его заместителя. Скажи, что он ведет двойную игру и присваивает большую часть денег себе. Рокот любит деньги и почувствует обиду. А когда человек чувствует обиду, сам знаешь, он становится открыт для негативных воздействий.
— Видишь ли, — я отхлебнул коньяк, — заместитель Рокота действительно ворует у него деньги.
