— Куда?
Гхава минут пять сидела и мучилась.
— У-вы-ххь-нуо… нво…
— Выхино? — наконец переспросила Тань.
Гхава кивнула. Кивать было очень неудобно, но все же не так неудобно, как говорить. Простого взгляда Тань, очевидно, не понимала.
— Ну, поехали в Выхино… — девчонка пожала плечами.
Гхаве пришлось отвести глаза старухе из кабинки у турникетов. Тань пролезла вслед за ней под металлической оградой. Прыгать через турникет не следовало: машины не имели глаз, пригодных быть отведенными.
Теперь они приближались к Выхий.
— Надо было в автобусе ехать, — ныла Тань. Гхава уже злилась, но терпела. Чтобы возражать, требовалось заговорить, а это причиняло непосильную муку. Гхава произнесла только одно слово, — когда вдали уже показались знакомые очертания.
— Выхий.
— Да это же свалка! — возмущенно начала Тань и осеклась. Вангхав не ошибался; Выхий был частью сознания Тхайув, которая спала внутри Тань, как готовящееся к рождению дитя. Она почувствовала приближение срока и встрепенулась.
Ррау.
Мой обретенный народ.
Запах родичей коснулся влажного носа Гхавы. Вангхав знал, что праправнучка ведет Непреображенную и Окно закроется сегодня. Три кхэрх, чьи перья отливали синевой, стерегли неустойчивую ткань Окна с самого утра. Пластичные тела ирримри и меш изредка сновали в траве. Два демона прямо посреди Выхий играли в карты. Гхава заметила их и засмеялась.
Тань поежилась. Ничего этого она не видела, но пробуждающиеся чувства Тхайув говорили ей о многом, что она не могла еще осознать.
— Как-то здесь… странно, — прошептала человечка.
— Выхий, — повторила Гхава, стараясь, чтобы ее голос звучал успокаивающе.
Смуглый темноволосый ангел, неведомо откуда взявшись, обнял Тань за плечи. Девчонка завертела головой. Чтобы позволить Тхайув видеть, Тань должна была отказаться от собственных глаз, но сделать это сейчас была не в силах.
— Сюда, наверно, и не ходят, — шепотом сказала она наконец. — Тут нехорошо. Даже еще что взять можно, не растащили. Вон автобус стоит почти целый, прямо жить можно.
Гхава заставила ее посмотреть на себя, дернув зубами за брючину, и покачала головой.
— Нельзя? Почему нельзя?
— Выхий.
Тань снова пожала плечами.
— Ладно. Все равно стекол нет.
— Ты. Будь. Тут, — угрюмо сказала Гхава. Необходимость говорить повергала ее в скорбь.
Тань испуганно-послушно закивала и присела на здоровенную шину.
Темнокудрый ангел улыбнулся Гхаве из-за ее спины.
Ррау прошла вперед и стала напротив предка.
Вангхав, неподвижный, озирал Выхий с крыши мертвого «Запорожца». Из-под век его виднелись серые белки. Красная радужка, черная радужка и золотой зрачок. Как вспышка фар на ночной дороге был его взгляд.
Первый ррау полысел от старости, искривленные ноги его дрожали. Двурадужные пугающие глаза выпячивались из глазниц. Подле Вангхава на капоте машины сидела Кисса ирримри, она была моложе и крупнее его; Кисса очень старалась выглядеть главнее, но без особых успехов.
Кисса и ее советница Муэю были грациозны и украшали собой всякое место, даже сакральное пространство ррау Выхий. Затем их, вероятно, сюда и звали. Для обряда Преображения требовались представители двадцати рас из тысячи, и Вангхаву ничего не стоило найти менее высокомерных свидетелей.
«Гхава», — сказал предок. — «Я благодарен».
«Я знаю».
«Тхайув вскоре родится. Ты остаешься с ней?»
«Да».
«Пусть подойдет. Сообщить кхэрх, что Окно закрывается».
Один из демонов, оставив карты, взмыл к небу.
Тань медленно, спотыкаясь, подошла к трону Вангхава. Глаза ее были закрыты, она неуверенно улыбалась и все время оборачивалась к ангелу, который вел ее под локти. Путь рождения тек под ее ногами, и Преображение уже совершалось.
«Здравствуй», — сказал Вангхав, и Тань, вздрогнув, раскрыла глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем обыденное зрение вернулось к ней.
Ангел, посмеиваясь, отступил. Демон, тасовавший карты, шарахнулся от него под драное автобусное брюхо.
«Я Вангхав», — продолжал первый из живущих. — «Ты слышишь меня?»
— Д-да, — пролепетала Тань. «Да», — неуклюже сказала мыслью Тхайув.
«Говори так, как тебе удобней. Ты понимаешь, что происходит?»
«Не знаю».
Гхава возликовала. Тань удобнее было говорить мыслью. Глаза старейшины полыхнули.
«Ты знаешь, как ее зовут?»
«Гхава. А что?»
«Ты знаешь, кто мы?»
«Ррау».
«Ты знаешь, кто ты?»
Молчание.
— Я Таня, — минуту спустя, нелепо фыркнув, вслух сказала она.
Вангхав, маленький и невзрачный, молча смотрел на нее со своего трона. На «Запорожце» лупилась голубая краска.
Глаза их были рядом. Тань рассматривала дряхлую полуживую болонку и видела Вангхава, первого из живущих.
Окно Преображения медленно закрывалось, и свет, испускаемый им, становился все ярче. Кхэрх из предосторожности опустились ниже и начали медленный танец торжества. Лучи из Окна падали отвесно на Тань.
Тут встряла Кисса. Она с самого начала собиралась изречь нечто, но не могла улучить момента.
«Соответствие», — сказала она. — «Смысл его в обретении своего места и в конечном счете себя. Что такое есть разлука с собой, как не разлука с самым дорогим существом? Прерви ее и лишь тогда узнаешь счастье».
Седая меш, лежавшая чуть поодаль от Киссы, меланхолично наблюдала за экзерзисами кхэрх в прозрачных небесах. Подвижная ягодка ее носа шевельнулась, и Муэю Златоокая вздыбила шерсть на загривке, призывая к почтительности.
«Возможна ли ошибка в тонких планах стихий?», — продолжала Кисса. — «Нет или да, но мы видим ее. Окно раскрыто, зябкий ветер сквозит в мирах. Было ли это предсказано?»
Первая из ирримри обладала настолько глубоким умом, что сама иногда путалась в своих заключениях.
Тань, опустив голову, послушно внимала ей. Когда она подняла взгляд, Гхава увидела, что в глазах ее, сияя, прорезается вторая радужка.
Ангел тихо смеялся.
