похожему ни на птицу, ни на человека.
Глава 5
ДВОЙНАЯ РАДУГА
Крестик Катя обнаружила только перед умывальником. Разжала руку и тут же узнала украшение, которое вчера нашла на шее странного волка. Вот и еще одна странность: как волк умудрился снять с себя цепочку? И зачем он это сделал, если явно дорожил необычной вещицей? И снова по спине пробежал холодок — предвкушение чего-то необычного, может, настоящего чуда. И снова оно было на корню задавлено железной логикой. Чему удивляться? Тому, что зверь совершил осознанный поступок? Тоже мне, чудо. Никакого владельца собаки этим не удивишь. В Катиной семье пятнадцать лет жила пуделица. Когда Катина мама долго болела, она так переживала, что принесла ей к постели самое дорогое — старую замусоленную кость. А ведь обычно попробуй, отними: укусит, даром что маленькая. Вот и волк отблагодарил Катю за гостеприимство.
На веранде Катя внимательно рассмотрела подарок, даже вытащила из дедушкиной коробки с инструментами лупу. Цепочка была простого грубого плетения, похоже, серебряная, но очень грязная. А вот подвеска оказалась очень интересная. Ни на православный, ни на католический крест она не походила. Вертикальная планка была длиной сантиметра три; с внутренней стороны плоская, с внешней — с острой гранью. Ровно посередине ее пересекала планка покороче. На ней в простой оправе лежали два камня — один прозрачно-желтый, другой темно-красный, почти черный.
Серебряных вещей Катя не носила с юности, давно для солидности перейдя на золото. Кроме того, она всегда с осторожностью относилась к украшениям из драгоценных камней и металлов. Например, ей никогда не приходило в голову купить что-нибудь по — дешевке в ломбарде: бог его знает, кто раньше носил эти вещи, о чем думал при этом, чем болел… Катя верила, что настоящие самоцветы умеют все это помнить. А это явно были настоящие и горели они изнутри неярким глубоким сиянием подлинной драгоценности. Носить такие было бы недоступным шиком. И цепочку потом, конечно, придется поменять, но пока можно отчистить эту. Раздобыв в аптечке зубной порошок, сохранившийся с незапамятных времен, она тщательно натерла металл, сполоснула, высушила чистым полотенцем. Потом примерила, подошла к зеркалу, подняла волосы… Украшение загадочно мерцало на загорелой коже. И вдруг девушка вздрогнула, вспомнив позабытую детскую мечту…
Лет в одиннадцать, начитавшись Грина, Катя мечтала не об алых парусах. Ей почему-то хотелось, как Ассоль, проснувшись, обнаружить на своей руке кольцо. Ну, не кольцо — браслет или что-нибудь еще. Вещь — подарок неизвестности. Вещь — обещание чуда… Вещь — символ огромной любви, что выпадает одна — на миллион. Сколько раз она просыпалась с умеренностью, что уж сегодняшним утром это непременно произойдет. Но чудо опаздывало. А потом Катя выросла и перестала верить в чудеса. И странный дар заплутавшего в деревне волка показался ей насмешкой над детской мечтой. Но снимать крестик Катя не стала: забавная вещица, жалко, если потеряется. Надо будет не пожалеть денег, позвонить маме, рассказать эту историю.
Катя схватилась за мобильник. Вот балда, она оставила его включенным на ночь, и батарея разрядилась. Девушка воткнула в розетку зарядное устройство, подключила телефон, но тот не реагировал. Сморщившись от нехорошего предчувствия, Катя щелкнула выключателем. Так и есть. Электричества по- прежнему не было. Девушка отшвырнула телефон, ставший бесполезным куском железа, и с трудом подавила панику. Как быстро мы привыкаем к удобствам цивилизации! И как теряемся, неожиданно оставшись без них…
— Чего ты психуешь? — сердито обратилась Катя к самой себе. — Кому тебе так приспичило позвонить? Мама переживет, если не узнает о твоем приключении. А больше звонить некому.
От этой мысли девушке стало совсем грустно. Опять припомнился подлец Миша Титаренко, а это грозило затянувшейся депрессией. Надо было садиться за перевод: Кате работа всегда помогала лечить душевные раны. Хорошо, что ноутбук может поработать еще часов пять без подзарядки.
Однако, взглянув за окно, Катя вздохнула: погода стояла совершенно нерабочая. После вчерашней грозы природа отдыхала в умиротворенной тишине. Солнце рассыпалось сквозь тюль по столу, по стенам, завешанным черно-белыми портретами знаменитостей и родственников. Сирень в вазе, все еще свежая, уронила на клеенку несколько цветков. Девушка по привычке, заведенной с детства, посмотрела, нет ли среди них с пятью лепестками, однако приметы счастья не нашла. Что ж, работать, работать…
Позавтракав, Катя включила ноутбук и раскрыла подстрочник. Надо было еще раз вернуться к эпизоду первой встречи Фиби и Рауля. Девушка, однако, никак не могла сосредоточиться. Она то теребила цепочку, то помимо воли возвращалась к эпиграфу: «там, где дни облачны и кратки…» Ну как, как эти волшебные слова могут сочетаться с такой фразой: «Вернувшись домой, Фиби вся трепетала: она поняла, что встретила, наконец, настоящую любовь». Вот так вот просто взяла и поняла? Катя раздраженно хлопнула рукой по распечатанным листам, вскочила, заметалась по комнате в поисках сигарет. Найдя пачку, убедила себя не курить хотя бы до обеда. Не выдержала, все-таки зажгла сигарету. Да что она так нервничает, черт возьми? Не потому ли, что завидует этой глупой Фиби, так легко поверившей в сказку?
Катя рассеянно набрала еще страничку текста, а потом решительно ее удалила. Она выбежала в сад и сняла с веревки купальник. Забытый с вечера, он был еще влажным после ночного дождя. Ну и ладно, так легче будет входить в воду. А работу придется оставить до вечера: все равно сейчас ничего путного не получится. Быстро сунув подстилку в старомодную пляжную авоську, девушка закрыла дом и отправилась на реку.
Однако сегодня все складывалось неудачно. Из сада было не видно, что на горизонт снова наползает мрачная туча, ничем не уступающая вчерашней. Успеть бы до дождя окунуться, обсохнуть и вернуться домой… Катя ускорила шаг, раздеваясь на ходу. Но на обрыве замерла, ахнув…
Прямо над церковью шла война: густо-фиолетовая туча сошлась с сияющим голубым небом; ослепительными стрелами солнце пронзало неповоротливого врага. За рекой по горизонту расплылись светлые полосы: гам уже шел дождь. А крест все еще сиял, горел, полыхал солнечным заревом. Но вот купола вспыхнули в последний раз, и тьма обрушилась на деревню. По нолю пронеслась зеленая волна с бурлящей пеной на гребне — это ветер вздыбил заросли белых и желтых цветов, растрепал соцветия бузины и рябины.
Дождь хлынул внезапно — как это бывает летом. Завизжав, Катя бросилась в реку, надеясь, что вода в ней окажется теплее, чем больно бьющие по разгоряченному телу крупные капли. Ветер поднял настоящие волны, на которых закачались глянцевые листья кувшинок. Кате вдруг стало безудержно весело, как будто ей не хватало именно этого бешенства стихии.
— Он уехал прочь на ночной электричке! — заорала она во весь голос, но сама себя не услышала в шуме дождя. Зато вдали полыхнула молния, приглушенно пророкотал гром.
— Не нравится вам Алена Апина? — вопила Катя. — Ну, тогда держитесь, я вам другую спою! У меня мурашки от моей Наташки… — запела она.
Молния от возмущения раздвоилась.
Исполнив отечественные хиты Муз-TV разных лет, привязавшиеся как банный лист (в городе их даже мурлыкать было как-то неудобно), Катя наконец охрипла.
— Концерт по заявкам окончен, — объявила она и решительно повернула к берегу. Ничего, домой добежит бегом и согреется. Правда, почему-то выгрести против течения ей не удалось. Сонная деревенская Камышовка показала свой истинный норов. Посередине закружились воронки, ветер гнал упругие стальные волны, а вместе с ними и Катю. Течение увлекало ее все дальше и дальше от пляжа, где остались мокнуть под дождем и покрывало с бабы Вериной кровати, и сарафан, и шлепанцы. Девушка захлебывалась в волнах, перемешанных с дождем. Где же берег? Сколько она так барахтается — пятнадцать минут? Полчаса? Катя почувствовала приближение паники, особенно когда вместо воздуха очередной раз вдохнула порцию воды. Руки устали бороться с рекой, ноги начали замерзать.
Однако утонуть в Камышовке оказалось мудрено. Схватившись за стебли камыша и порезав руку об
