вагона, Алексей устремился за ним и, плюхнувшись на сиденье, закинул ногу на ногу.
– Надежный, – похлопав себя по карманам, Дмитрий вытащил втрое сложенный тетрадный лист в крупную синюю клетку и сунул его под нос приятеля. – Вот, смотри, я навел о нем справки. Месье Куапель является действующем деканом факультета истории в Пантеоне уже семь лет. Имеет ряд наград и несколько научных работ по итало-романской и гало-романской языковой подгруппе. Виртуозно знает латинский, нормандский, или, если говорить более точно, ту группу языков, на смеси которых говорила Франция конца двенадцатого века. Его, собственно, и в хранилище-то пустили исключительно благодаря его регалиям.
– Ай-яй-яй, уважаемый профессор, – блондин усмехнулся и покачал головой. – Найти уникальный документ и вместо того чтобы придать его огласке всему культурному сообществу, продать двум русским авантюристам за тридцать серебряников.
– Не надо выдергивать слова из контекста, – обиделся брюнет. – Этот ученый муж далеко не дурак. Человек тонкой организации и острого ума, и ему, если твой болтливый язык развяжется, ничего не стоит понять, на кой ляд мы интересуемся завещанием епископа. Слава о безумных похождениях хронотуристов достигла всех континентов, вот-вот должен открыться офис компании в Париже, и ему самому ничего не стоит подкопить денег и лично посмотреть на эту занимательную троицу.
– Так это еще надо знать, на что смотреть, – расплылся в улыбке Солодов. – Идея стибрить карту не так нова, как тебе кажется. Подход, конечно, нетривиален, да и вложений требует. Нет, Димка, чует мое сердце, есть во всем этом какой-то подвох. Уж очень все просто выходит. Мы, значит, даем Куапелю на лапу, а он нам – точную дату. Потом мы вприпрыжку в Москву, ищем денег на путевку и катим в прошлое…
– … где узнаем точное место закладки. Больше ничего не требуется. Собор не банк, повторюсь, ночью не охраняется. Сторожа, конечно, есть, но нам-то не алтарь выносить.
– Знаешь, – нахмурился Солодов, – весь этот горячечный золотой бред затмил основную идею нашего путешествия в Париж.
– И какую же? – насторожился Прокопенко.
– Прыжок с парашютом со смотровой площадки Эйфелевой башни.
– Тише, дурак, – Дмитрий сделал большие глаза и показал блондину кулак. – Совсем с ума соскочил. Если какой-нибудь добропорядочный гражданин узнает о нашей затее, тюрьмы не миновать.
– Били, бьем и будем бить французов, – горделиво приосанился Алексей. – Да ты, Димка, не бери в голову. Встретимся с профессурой, потом на башню. Дел-то на копейку.
Вопреки ожиданиям Алексея, профессор Куапель оказался крепким розовощеким малым средних лет. Красная ветровка, лежавшая на стуле и спортивные кеды на ногах в корне изменили представление Солодова о французских ученых мужах, а наушники, из которых доносилась современная электронная музыка, вообще обрушили миф, оставив прах и развалины.
– Профессор! – увидев сидящего за столиком Жана, Дмитрий помахал ему рукой и, схватив приятеля под локоть, потащил за собой. – Вы уже здесь, какая пунктуальность!
– Вежливость королей, – в тон ему подтвердил Куапель, указывая на свободные стулья. – Но и мои русские друзья пришли вовремя!
– Сразу к делу, – вынув их внутреннего кармана пухлый белый конверт, Прокопенко положил его на стол. – Это задаток. Сначала мы должны взглянуть на материал, убедиться в его подлинности.
– Проще простого, – усмехнулся профессор и, ловко подхватив конверт с наличностью, сунул его под лежавшую рядом ветровку. – Материалы я вам дам, мне их не жалко. Все листы завещания епископа отсканированы и переведены в цифру.
– А перевод? – полюбопытствовал Алексей. – Древний французский, наверняка отличается от современного?
– Вы снова правы, мой друг, – засунув руку в карман пиджака, Куапель вытащил маленькую черную флешку и положил её на стол. – На носителе фотографии рукописи, перевод, а также комментарии, мои и моих помощников. Язык документа сложен и витиеват, и подробная его дешифровка займет еще какое-то время. Здесь же лишь наброски и поверхностные выводы моих аспирантов. Крупицы, говорящие о многом, и одновременно не значащие ничего. Не знаю уж, зачем они вам понадобились.
– Так уж и не знаете? – хитро прищурился Прокопенко. – Мы, простые люди, так же, как и вы, интересуемся историей. Новые документы, новые факты, новые теории. Может, вот сценарий напишем, отправим в Голливуд и выбьем из местных толстосумов немного наличности.
– Как знать, – профессор пожал плечами. – Информация любопытная, интригующая, я бы сказал. Сам факт наличия золотого запаса и его исчезновение объясняет некоторые исторические моменты.
– Ну-ка, ну-ка, профессор, – заинтересованный Дмитрий подвинулся к столу и накрыл флешку широкой ладонью.
– Ну, вот смотрите, – не обращая внимания на действия авантюриста, принялся разъяснять профессор. – Речь в завещании идет о некоем резерве, часть из которого принадлежала казне Франции, а часть – общим сборам крестового похода и «налогу Саладина». Ричард Первый, в ту пору король Англии, при возвращении из Константинополя попадает в плен и проводит там без малого два года. Требуемых денег ни у кого нет, а за голову монарха просят почти двадцать три тысячи тонн серебра. Если бы сокровища не были утеряны, Ричард оказался бы на свободе значительно раньше, но на деле деньги пришлось собирать по всей стране, опустошив казну и карманы простого люда.
– И вы, правда, думаете, что спрятанные ценности были столь велики? – не поверив услышанному, ахнул Солодов.
– Большие деньги, – улыбнулся Куапель, – существенно больше, друзья мои, чем вы можете себе представить. Тот же «Саладинов налог», десятина, собирался по всей территории Франции почти год. Вложения в казну Третьего крестового похода, закончившегося бесславно, шли сразу от нескольких правящих династий и Святого Престола одновременно. Это горы денег, друзья мои, и то, что вы решили их прикарманить, не дает вам право сомневаться в моих словах. Не спорьте, я тоже навел справки, – осадил он собиравшегося возразить Дмитрия. – Не одни вы ведете дела, предварительно проведя разведку боем.
Несколько минут собеседники молча потягивали кофе из маленьких фарфоровых чашек.
– Что вы предлагаете? – сдался Алексей.
– Не предлагаю, а хочу, – профессор из розовощекого рубахи парня на глазах превратился в холодного и расчетливого дельца. – Как вы собираетесь достать свиток, указывающий на сокровища, мне все равно. Достаточно вашего обещания, что ни одной исторической ценности Франции не будет нанесен ущерб. Со своей стороны, я могу гарантировать полный и дословный перевод документа, а также любую посильную помощь в организации мероприятия.
– И финансовую? – оживился Дмитрий, но, прочитав отрицательный ответ в глазах Куапеля, поморщился и замолчал.
– Денег не дам, – усмехнулся собеседник. – Самому нужны, как воздух. Дочка заканчивает школу, жена требует новую шубу, старая, видите ли, вышла из моды, да и налоги, цены, бензин…
– Ваши условия, – после минутного размышления вымолвил Прокопенко.
– Тридцать процентов.
– Да вы с ума сошли! – Солодов вскочил со стула и попытался изобразить бурю эмоций. – Зачем вам столько денег? В конце концов, не вам в пекло лезть.
– Свиток у меня, – напомнил профессор. – Когда расшифровка будет закончена, я могу поделиться результатом с более сговорчивыми партнерами.
– Примерно оценить количество золота можете?
– Вполне. Судя по данным тех времен, резервная часть драгоценных камней и золотых монет оценивается примерно в триста миллионов евро по нынешнему курсу. Цифры, конечно, не точные, может сыграть фактор исторической ценности, но общая сумма будет примерно такой.
– Тридцать процентов – это же сто миллионов, – пробормотал Алексей. – Сумасшедшая сумма. Я себе такую даже представить не могу.
– Цифры действительно впечатляют. – Одним глотком прикончив остатки кофе, Куапель отставил опустевшую чашку и довольно потер руки. – С меня знания, с вас действия. Ну, как вам такой вариант?
Дмитрий в сомнении закусил губу. Конечно, делиться с наглым профессоришкой решительно не
