населенного пункта Озерко. Поставил под окном своего дома, укрыл брезентом, и несколько лет озерковцы могли, наблюдать по воскресеньям такую картину. Василий Иванович выходил во двор в спортивном костюме. Откидывал полог брезента. Открывал машину. Садился в нее и выкуривал сигарету. Затем все приводилось в исходное положение.
Первая легковая машина как приехала на Рыбачий, так и уехала обратно - на палубе теплохода.
Но вернемся на перевал.
Едем мы, значит, с Кромшиным. На Пьяном чуть-чуть хлебнули. Поднялись уже почти к верхней точке перевала, и вдруг прямо напротив нас увидели артиллерийское орудие. А возле копошатся солдаты, что-то крутят, наводят.
Василий Иванович прошел войну и потому среагировал быстро:
- Назад, за скалу! - крикнул он водителю.
УАЗик сполз под защиту скалы. Мы с Василием Ивановичем стали подбираться к орудию с фланга. С трудом забрались на сопку у дороги и увидели вот что.
На дороге во всей красе стояло немецкое горное орудие. Прапорщик и три солдата пытались его зарядить. Но снаряд, видимо, не входил в казенник, и новоявленные артиллеристы подправляли его напильником.
Немного в стороне, на обочине дороги, два офицера утешались бутылочным пивом.
Прыгая по уступам, Кромшин спустился со скалы. Перепуганные офицеры подняли к козырьку руки с бутылками пива.
- Вот-вот. Умно, умно придумали, - приговаривал начальник политотдела бригады, похаживая вокруг орудия. - И что, стреляет?
- Никак нет, товарищ полковник! - отчеканил прапорщик.
- Ну, это плохо. А пива у вас сколько бутылок осталось?
- Десятка полтора, товарищ полковник!
- Вот и хорошо. Мы тут с Григоричем (таково мое отчество. - Авт.) пива попьем, а вы за это время немецкую кровоплюйку на металлолом порежете.
- А как? - заикнулся один из офицеров.
- А так. Если не порежете, не видать вам очередных званий, теплых краев и ковров в военторге. Приступайте!
Офицеры съездили в Новую Титовку, на каких-то условиях договорились с моряками насчет автогена и на глазах у Кромшина разрезали свою находку. Металлические болванки сбросили в озеро.
Второй случай имел место в 1980 году. Где-то под осень совершали мы со школьниками поисковый поход от Озерко до Титовки. Шли через Средний. У Муста-Тунтури группа разделилась. Школьники с учительницей и корреспондентом газеты 'Полярная правда' Людмилой Шебеко ушли через перевал, а мы остались работать на бывшей линии фронта.
Ребята, которые в то время создавали школьный музей, набрали с собой изрядное количество гильз, стволов, осколков. Прихватили и корпус от неразорвавшейся авиационной бомбы. Проводили мы их, а через сутки сами пошли обратно. У губы Кутовой поймали попутную машину и, пристроившись в кузове, поехали через перевал. Километров через пять машину вдруг остановил морской офицер.
- Перевал закрыт. Заминировано, - сказал он командирским голосом.
- А пешим можно? - робко поинтересовались мы.
- Сказано, закрыт!
Сидим. Ждем. Машин собралось десятка два. Прошел слух, что должны подъехать саперы. К вечеру выяснилось, что на дороге установлена авиационная бомба с приводом натяжного действия. Что ж, это серьезно.
Между тем стемнело. Саперов нет, а завтра надо быть на работе. Наш товарищ Саша Карпов вдруг вскочил и зашелся в истерическом смехе...
Этого еще не хватало. Ничего не понимая, мы смотрели на Сашу, а тот хохотал, приседая, хлопая себя по ляжкам.
-Бомба..., бо-бо... - задыхался он от смеха. И тут до нас, как до жирафов, дошло. Дети-то потащили с собой корпус бомбы! Уговорив оцепление, подошли к месту 'минирования'. Так и есть - посредине дороги красуется несостоявшийся музейный экспонат. От стабилизатора бомбы в разные стороны тянутся две веревки...
Можно только догадываться, что было бы, если бы мы признались, что имеем косвенное отношение к злополучной железке.
Инициативные школьники парализовали движение по перевалу на 17 часов.
'Дорога, дорога, ты знаешь так много...' Проезжая перевал, нельзя не вспомнить подполковника Кашина. В семидесятые годы он некоторое время был начальником тыла бригады ПВО. Как-то, наведавшись в Мурманск, заехал в организацию, занимавшуюся установкой дорожных знаков. Показал там карту полуостровов с сетью обозначенных дорог. Пожаловался, что нет знаков и от этого аварийность очень большая.
К отъезду из Мурманска кузов кашинского 'Урала' был загружен всевозможными дорожными знаками. Доехал Кашин до Пьяного ручья. Отметил это дело и, продвигаясь далее, стал ставить дорожные знаки. Чего там только не было: и пешеходные переходы, и знаки ограничения скорости до 60 километров в час, и даже один 'железнодорожный переезд'.
В конце перевала, у Трезвого ручья, Кашин установил три знака - 'родник', 'стоянка' и 'движение по кругу'. Что ж, предлагаю испить холодной воды из Трезвого ручья и с благословения Кашина проехать по кругу полуостровами Средний и Рыбачий.
Ручей Корабельный
Трезвый ручей веселым потоком несется в губу Кутовую. Впрочем, он устал, обмелел, оскудел рыбой. А сосед его, тот, что в былинные века помогал поморам волоком перетаскивать суда из Мотовского залива в Варангер-фиорд, и вовсе водой не радует. А ведь мог стать каналом. Была такая мечта у людей.
Лет сто назад в Кутовой поселились рыбаки. В 1926 году в селе Кутовом проживало 6 саамов. В тридцатые годы XX века на смену им пришли военные: сначала пограничники, затем батальон 135-го стрелкового полка и отдельные пулеметные роты. К 1941 году в Кутовой был военный городок, состоявший из трех казарм, здания штаба батальона, клуба, столовой, пекарни, бани и всевозможных складов. У берега моря, в домах, оставленных рыбаками, располагался пост наблюдения и связи Северного флота.
С началом войны батальон стрелкового полка был отправлен для отражения возможных десантов в район Пумманок. Никто не предполагал, что фашисты прорвут нашу оборону на границе и выйдут к Кутовой со стороны перевала. Но вечером 29 июня это случилось.
В бой с горными егерями вступили малообученные солдаты отдельных пулеметных рот, повара, клубные работники и новобранцы из Мурманска, которые еще не успели надеть военную форму.
Противостояли им опытные, хорошо вооруженные солдаты вермахта.
30 июня нашу пехоту поддержали артиллерийским огнем корабли Северного флота. Они помогли удержать перешеек в самый трудный момент обороны.
Из Кутовой хорошо видна высота 122,0, со скал которой корректировал огонь артиллерии офицер Иван Лоскутов - прототип героя поэмы Константина Симонова 'Сын артиллериста'.
В районе Кутовой много политых кровью мест. Вот (справа от дороги) валун с мемориальной доской. Это в честь артиллеристов батареи Селиверстова, которые в критический момент вступили в бой один на один с пехотой противника.
Левее от дороги высота 47,6, иногда называемая 'Бурмистровской'. Всю войну командир дивизиона 104 -го артиллерийского полка Михаил Бурмистров провел на этой сопке, под обстрелом.
Еще километр - и дорогу пересекает ручей. Прямо к нему приткнулись несколько дотов так называемой Главной линии обороны. Это детище неугомонного человека, автора и строителя единственной в бывшем
