Личная спецслужба Сталина

Сталина в Кремле его помощники тщательно вели «Журнал посещений И. В. Сталина в его кремлевском кабинете», который ранее хранился в «Особой папке Политбюро», а ныне — в Архиве Президента Российской Федерации. Журнал свидетельствует, что Сталин с раннего утра 22 июня 1941 года находился в Кремле, в своем кабинете, и напряженно работал. В среднем — по 14–16 часов в сутки. Записи в журнале свидетельствуют, что в период с 22 по 28 июня включительно Сталин принимал от 20 до 30 человек в день из числа высших должностных лиц, в том числе и военных, партийных работников, руководителей различных гражданских ведомств, ученых, конструкторов, испытателей самолетов, танков, другой военной техники, деятелей культуры и дипломатов. С ними он решал бесчисленное количество вопросов организации обороны, материально-технического снабжения ведущей тяжелые бои Красной Армии, массовой эвакуации населения, промышленных объектов, различных материальных и иных ценностей из зон возможной оккупации, организации партизанского движения на оккупированной территории и т. д.

Даже известный историк-диссидент и антисталинист Рой Медведев в конечном итоге признал, что версия об исчезновении Сталина является «чистой выдумкой» Хрущева. Но что интересно — об этом говорится в его книге, написанной совместно с братом Жоресом Медведевым, THE UNKNOWN STFLIN для Запада. Однако при переиздании того же труда на русском языке сведения о «чистой выдумке» Хрущева были опущены. Почему-то он счел, что нет необходимости рушить чистейший миф, столь удобный для всех антисталинистов.

— То есть версия возникла на пустом месте?

— На первый взгляд кажется, что одна «зацепка» есть. В журнале отсутствуют записи за 29 и 30 июня. Но должно ли это означать, что в эти два дня Сталин пребывал в прострации или что-нибудь в подобном роде? Отнюдь. Он принимал посетителей еще и по адресу: улица Кирова (ныне Мясницкая), дом 33, где была его резиденция, на пункте управления Генштаба, а также на своих дачах. Наконец, с какой стати задним числом Сталина лишают возможности уединиться в одной из своих резиденций, чтобы сосредоточенно обдумать сложившуюся обстановку и наметить конкретные пути выхода из нее и меры по их реализации? Ему же крайне необходимо было уединиться, чтобы детально обдумать тяжелейшую ситуацию. Ведь накануне, 28 июня, стало известно о взятии гитлеровцами столицы Белоруссии — Минска. Кстати, узнал он об этом из сообщений иностранных радиостанций, а не от Генштаба, а также о катастрофическом разгроме войск Западного фронта, который, по сути-то, рухнул менее чем за неделю боев. А это было самое опасное направление удара вермахта, потому как это самая короткая дорога к столице: Минск — Смоленск — Москва.

— Эта дорога была истоптана многими потенциальными завоевателями. Получилось, что советское командование словно бы игнорировало в своих планах этот вариант гитлеровской агрессии. Что же предпринял Сталин?

— Сталин пришел к выводу о явной неспособности высшего военного командования организовать достойный отпор агрессору. В такой ситуации необходимо было коренным образом и немедленно менять всю структуру государственного и военного управления в целях максимальной концентрации власти в едином государственном органе. Иначе было бы невозможно мобилизовать все силы и ресурсы для отпора врагу. Ведь в первые дни войны, когда Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) от 23 июня была создана Ставка Главного Командования во главе с наркомом обороны маршалом С. К. Тимошенко, дело доходило, скажем мягко, до странностей. Являясь официально утвержденным председателем Ставки, Тимошенко ставил такую подпись: «От Ставки Главного Командования народный комиссар обороны С. Тимошенко». Ну и что же должна была означать такая подпись на важнейших директивах?! Одним только фактом столь несуразной подписи он, по сути, расслаблял командующих сражающихся с врагом войск, потому как резко понижал уровень исполнительской дисциплины! Ведь получалось, что не председатель Ставки Главного Командования требует исполнения директив, а всего лишь Тимошенко «от ее имени». Военные, к слову, вообще очень чувствительны к атрибутическому оформлению приказов, тем более в военное время и особенно в период боевых действий. По этим признакам они определяют степень обязательности и срочности выполнения тех или иных приказов вышестоящего командования. А тут всего лишь «От Ставки»…

— Чем вы объясняете такую позицию Семена Константиновича?

— Не следует сбрасывать со счетов то обстоятельство, что в первые дни войны он инициативно стал нарываться на отставку самим тоном в телефонных разговорах со Сталиным. Его ближайший зам тоже вел себя вызывающе, когда Сталин жестко требовал объяснить, что же на самом-то деле происходит с нашими войсками. К тому же с первых дней войны Генеральный штаб вообще потерял управление и связь с войсками и по большей части не знал, что конкретно творится на фронтах.

— Получилось, что ближайшие сподвижники растерялись больше Сталина…

— Подобное положение никак не могло устроить главу государства! Вот потому-то он и уединился на пару дней, чтобы разработать новую систему управления государством в создавшейся критической обстановке. В результате было разработано положение о Государственном Комитете Обороны, которое уже 30 июня было опубликовано. До этого 29 июня Сталин завершил разработку и подписал директиву Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей — о развертывании партизанского движения. Надеюсь, хоть теперь-то стало понятно, куда и, главное, зачем он пропал на двое суток?

— Ну, мне-то известно, что в действительности он никуда не пропадал. Это у вас с другими оппонентами спор.

— Да, 29 июня он дважды посещал Наркомат обороны и Генеральный штаб, у него произошел еще один резкий разговор с Тимошенко и особенно с Жуковым. Что же до бессовестных утверждений Хрущева о том, что-де Политбюро гуртом ездило к Сталину на дачу, дабы уговорить его вернуться к активной деятельности, так это ложь. Даже невзирая на то, что их «подтвердил» Микоян. Да, они наведывались к нему на дачу, но лишь потому, что он сам их вызвал к себе, поскольку 30 июня он, как указывает Рой Медведев, созвал на даче совещание членов Политбюро, на котором ознакомил их с тем самым решением о создании Государственного Комитета Обороны.

— Кстати, такой деликатный вопрос… 22 июня с первым обращением к народу выступил не Сталин и даже не Молотов, а — с амвона — местоблюститель Патриаршего престола Русской православной церкви митрополит Московский и Коломенский Сергий. Почему он?

— Мне кажется, что, понимая всю иллюзорность возможности возврата к статус-кво по состоянию на 4.00 утра 22 июня, Сталин тем не менее зарезервировал для себя возможность такого возврата. В высшей политике это норма. Лидер всегда оставляет себе возможность не принимать окончательного решения, изучить ситуацию до конца. Это обычная, испокон веку существующая политическая практика. И не только в нашей стране, а во всем мире.

— Все же выходит, что митрополит Сергий на многое отважился раньше Сталина?

— Да нет же, это не так! До 12 часов в открытом радиоэфире последовало санкционированное Сталиным обращение Молотова к правительству Японии с просьбой выступить посредником в урегулировании вспыхнувшего вооруженного столкновения между Германией и СССР. Хотя в том, что это война, ни Сталин, ни Молотов уже не сомневались. Тем более что германский посол Шуленбург еще ранним утром официально передал соответствующее объявление об этом. Однако, во-первых, Сталину было важно на весь мир показать, что СССР действительно подвергся вероломному, ничем и никак не спровоцированному подлому нападению. Это было до чрезвычайности важно, имея в виду перспективы создания антигитлеровской коалиции с США и Великобританией, предварительные принципиальные договоренности о которой имелись еще до начала войны. Во-вторых, не менее важно было и продемонстрировать на весь мир, что даже в такой ситуации СССР до последней секунды пытается решить все мирным путем…

— Ане получалось ли, что он просто хватается за соломинку? Вдруг Гитлер действительно остановит войска?

— Нет, Сталин надеялся, что войска первого стратегического эшелона — а это 3,5 миллиона человек с