— Вот не знала! — с ноткой почтительности в голосе сказала Варя. — Ты литературу любишь!
— Предмет! — настороженно спросил Сережа, незаметно шмурыгнув носом. Платок он, конечно, опять забыл.
— Нет, читать…
— Смотря что, — дипломатично ответил он. Но вспомнив, что дома его ждет «Тайна замка Горсорп- Грейндж» Конан Дойля, уже увереннее воскликнул: — Да еще как!
— А я люблю слушать город.
— Как это!
— Ну, слушать, что вокруг. Вот давай…
Она оперлась локтем о тумбу набережной, положила щеку на ладонь и прислушалась.
Издали, от ремонтных верфей, доносился звон железа, рокот лебедки. У самого берега безбоязненно встряхивались красноголовые нырки. Вспорол речную гладь глиссер. Голос диктора, усиленный рекой, объявил: «Началась посадка на „Ракету-88“ до станицы Багаевской».
На чугунной тумбе для причалов сидел паренек в длинном пиджаке, незлобиво кричал своему одногодке в тельняшке. Тот свирепо драил палубу баржи, почти касаясь плечом маленького медного колокола.
— Эй, моряк! Небось, вся спина в ракушках!
— Вся! — на секунду приостановился моряк. — А тебе пиджак в коленках не жмет!
Варя прыснула от смеха, поглядела на Сережу: «Ну, слышишь!».
Прямо у берега, с баржи, шла бойкая торговля рыбой. Киоски своими круглыми цветными окошечками напоминали каюты теплоходов. Мимо прошли на посадку к «ракете» пожилые женщины. Одна с мешком, переброшенным через плечо, говорила:
— А мои-то молодые купили новую мебель на высоком каблуке…
Потом Сережа и Варя довольно надолго задержались возле фотоателье. «Надо будет сфотографировать свой бюст», — подумал Сережа. Фотографироваться он любил, а сейчас имел в виду снимок до пояса. Вглядевшись в фотографию девушки, висевшую прямо против него, Сережа сказал:
— Прическа у нее английская.
— Откуда ты знаешь! — опять удивилась Варя.
— Один глаз прикрыт волосами.
Варя лукаво блеснула глазами: «Подумать только, какой специалист по женским прическам!»
— Мой братишка, — сообщила Варя, когда они двинулись дальше, лавируя среди толпы, — вчера маме сказал: «Не пойду в школу». Антоша в первом классе учится. Мама спрашивает: «Почему!». Он говорит: «Зинка царапается». Эта девочка с ним за одной партой сидит.
Варя улыбнулась;
— А когда Антошке пять лет было, он как-то перелистывал «Огонек» и заявил: «Люблю африканок!».
Сережа расхохотался:
— Жаль, у меня брата нет.
Вспомнил известного ему только по фотографиям сына Виталия Андреевича — Василия, подумал: «Может быть, мы подружимся». Тот в последнем письме обещал, проездом с практики, заглянуть к ним. Интересно, какой этот Василий! На фотографии похож на отца, такое же худощавое лицо, только глаза недобрые.
— Пойдем посмотрим новый кинотеатр! — предложил Сережа. На его открытии он был с мамой: в огромном зале с гофрированными фиолетовыми стенами тогда собрались те, кто строил это чудо.
Раиса Ивановна и Сережа сидели в первом ряду, прямо перед оранжевым занавесом.
На сцене говорила женщина-архитектор в черном платье. «Анна Григорьевна, ее проект», — прошептала мама Сереже. А в президиуме — штукатуры, плотники, электрики…
…Еще издали Сережа и Варя увидели голубовато-зеленые огни. Театр весело поглядывал через дорогу на университет, на поток машин.
— Красиво! — сказала Варя и вдруг спохватилась: — Ой, загулялись! Мама волнуется! Смотри, уже «Вечорку» продают.
Действительно, к газетному киоску выстроилась цепочкой очередь за «Вечерним Ростовом». Значит, было больше четырех.
После обеда Раиса Ивановна пошла на партийное собрание, сказав мужу и сыну: «Вы, беспартийные, ведите себя здесь прилично».
Сережа предложил отцу:
— Давай немного поиграем в Шерлока Холмса!
— Давай, — охотно согласился Виталий Андреевич.
Сережа извлек из кармана брюк небольшой перочинный нож, положил на свою ладонь:
— Вот! Что ты можешь сказать об этом предмете!
Виталий Андреевич бросил беглый взгляд на нож.
— Судя по тому, что цепочка утеряна, его хозяин довольно безалаберный человек. — Он сделал короткую паузу. — Лезвие ножа погнуто. Значит, его употреблял не по назначению какой-нибудь представитель неорганизованной материи.
Сережа подскочил от удовольствия:
— Метод индукции — от частного к общему!
— Совершенно точно. Ты знаешь, я сейчас вспомнил один… частный разговор с отцом. Он сказал: «Манную кашу человек ест в начале жизни и в конце ее. А в середине надо давать пищу по зубам». Соображаешь!
— Это ты с намеком!
— Да еще с каким!..
— К индукции это не относится…
— Зато к тебе имеет прямое отношение. Если обобщить.
Сережа хитро прищурился:
— Ты хочешь сказать: кутенку неспроста дают глодать кость! Да!
— Я хочу сказать, что незачем дольше срока считать себя кутенком.
Сережа по старой привычке дернул плечом, коротко, протестующе воскликнул: «Н-ну!», однако без прежней резкости. Теперь он разрешал Виталию Андреевичу делать неприятные замечания.
«Да, конечно, какой же я кутенок… — думал ом. — А мама этого не понимает. И надо иметь просто ангельский характер, чтобы выдержать ее вспыльчивость». Недавно он имел с ней неприятный разговор. «Очень я боюсь, что вы разойдетесь», — сказал он. «С чего это мы будем расходиться!» — «Да характер у тебя…» — «Такой уж тяжелый!» — с обидой спросила мама. — «Он может тебя бросить». — «Не бойся, не бросит». — «А ты!» — «Что я!» — «Ты не бросишь!» — «Придумал!» — «Первого же бросила…» — «Там были веские основания». — «Он был плохой человек!» — «Вырастешь — сам определишь». — «Но если теперь поссоришься, подумай и обо мне», — сурово сказал Сережа. — «Ну, хватит, мудрец! — прикрикнула мать. — Слишком много на себя берешь».
Вечером они пили чай на балконе — мамы все еще не было. На стол накрывал Сережа. Усмехнулся: «Бабушка не допустила бы».
Сереже нравилось оставаться вдвоем с Виталием Андреевичем. У них были свои, чисто мужские интересы и разговоры.
Он приподнял голову над перилами балкона, вглядываясь в степь: казалось, там горят волчьи глаза. Знал, конечно, что это огоньки селения, но интереснее было думать, будто волчьи глаза.
По самому гребню горизонта двигались светлые жучки — фары машин.
Почему-то пахло надрезанным арбузом.
Сережа поглубже забился в шезлонг.
— Сказать тебе по секрету! — тихо спросил он. — Это не тайна, но я тебе одному скажу…
Виталий Андреевич положил легкую руку к нему на колено, подбадривая и, конечно, догадываясь, что сейчас услышит.
