У Норберта был пропуск в Гипортал – вообще-то просроченный, но охранники знали, что он сын губернатора, и осложнений не возникло. Он поднялся на второй этаж вокзала. Здесь, в громадном зале, отделанном цветным мрамором и светящимся белтийским псевдостеклом, собрались встречающие – официальные лица Чантеомы с супругами и родственниками, а также несколько журналистов. Скоро (точное время заранее не известно) пассажирский лайнер «Таран» появится посреди поля Гипортала, огороженного двумя противоударными барьерами.
Оглядевшись, Норберт заметил отца в окружении других высших чиновников, потом нашел Илси. Нарядная и грустная, девочка стояла у стены.
– Привет!
– Привет, Нор! – Она слабо улыбнулась. – У тебя новая куртка?
– Ага. Знаешь, кто я теперь?
– Кто?
– Сыщик и телохранитель. «Антираспад» стал охранно-сыскным агентством. У меня и пистолет есть, смотри! – Он распахнул куртку, показал кобуру и снова застегнулся, не желая нервировать служащих Гипортала. – Как дела?
– Нормально, – тихо ответила Илси.
– Явился, в кои-то веки, – раздался за спиной голос тетки Лионеллы. – Обрадовал! Ты все еще работаешь у этой самой вашей, безумной... смешной дамочки... как ее там?..
– Лучшее лекарство от склероза – мнемонозол, советую попробовать.
Норберт и тетка были давними врагами. В прежнюю пору, когда Норберт жил в доме отца, оба даже не пытались скрывать своей ненависти друг к другу. Однажды Лионелла хотела его побить, но он наставил ей синяков и вышел победителем (правда, потом его жестоко избил возмущенный таким финалом отец).
– Курточку-то модную небось на подаяние купил? – на лице у тетки появилась сладкая, полная затаенной неприязни улыбка. – Ты, Нор, всегда будешь нищим, это тебе на роду написано. Против судьбы, милый мой, не попрешь, и не пытайся!
– Тетя, у вас помада около губ размазалась, – буркнул Норберт.
Это была откровенная ложь, но Лионелла, с подозрением поглядев на него, направилась к зеркалу, а Норберт взял сестру за руку и потянул за собой. Они спрятались в углу, за кадкой с инопланетным декоративным растением, похожим на охапку розовых перьев. Норберт заметил, что Илси плачет.
– В чем дело?
– Нор, почему тетя так не любит и тебя, и всех моих подруг? Если я в школе с кем-нибудь подружусь... – девочка шмыгнула носом, – она про них говорит, как про твоего директора... издевается, передразнивает голос, нарочно коверкает имя... Она видит, что мне неприятно, и все равно так себя ведет! Почему?
– Потому что тетка – дура. – Норберт обнял сестру, растерянно провел рукой по светлым пушистым волосам – он не умел утешать плачущих девочек. – Ну, успокойся...
Илси прижалась к нему и вдруг приглушенно пробормотала:
– Жизнь – ужасная вещь.
– Успокойся, – повторил Норберт. – Тебе скоро пятнадцать, ты станешь взрослой и уйдешь от них.
– Я не смогу, Нор. Я ничего не могу сама.
Отстранившись, она еще раз всхлипнула и дрожащим голосом произнесла:
– Извини, что я испортила тебе настроение. У вас хорошо идут дела?
– Ага. Мы опять чуть не обанкротились, но Аманда спасла положение.
Илси вытерла слезы. Скосив глаза, Норберт обнаружил на черной коже куртки мокрое пятно.
– Внимание! – прогремел усиленный динамиками голос диспетчера. – Гиперпространственный канал раскрывается!
Розовые перья в кадке закачались, Норберт ощутил всем телом пронизывающую мелкую вибрацию. Он знал, что в домах на окраине Венеды сейчас дребезжат оконные стекла и покачиваются люстры, а собаки и кошки ведут себя беспокойно.
– Пассажирский лайнер «Таран» прибыл! – торжественно объявил диспетчер. – Канал закрывается!
Вибрация исчезла.
– Идем! – позвал Норберт.
Вместе со всеми они устремились к противоположной прозрачной стене и едва успели занять место с хорошим обзором. Противоударные барьеры медленно опускались. Вот показалось нечто округлое, металлическое – по мере того как барьеры уходили в землю, оно увеличивалось в размерах: длинное сигарообразное тело высотой с трехэтажный дом, тусклое, изъеденное коррозией.
– Здорово, – прошептала Илси, в ее темно-синих глазах светилось восхищение.
– Видишь, есть в жизни и хорошие вещи, – заметил Норберт (и тут же подумал, что это прозвучало слишком нравоучительно).
Встречающие ахали, восклицали, переговаривались. Норберт увидел тетку, которая пробивалась к ним через толпу, обиженно поджав губы. Илси тоже посмотрела в ту сторону, и блеск в ее глазах погас.
– Держись, сестренка! – Норберт похлопал ее по плечу.
– А ты поедешь в отель, на банкет для туристов? Я там буду вместе с папой... Пожалуйста, Нор!
С минуту он колебался: нет тусовки хуже, чем официальное мероприятие, но, с другой стороны, надо поддержать Илси, да и кормить там будут не ухой из рыбьих хвостов...
– Поеду.
Битва за туристов обещала быть нелегкой, но губернатор настроился на победу. Сейчас или никогда! Он смотрел на заходивших в зал инопланетян, как охотник на дичь: эти самоуверенные, более или менее экзотически одетые бездельники должны остаться здесь, даже если ради этого придется поставить с ног на голову всю Венеду. Туристы – это деньги, а денег в бюджете Чантеомы хронически не хватает. Губернатор поднялся на подиум с микрофонами и оттуда радушно улыбался гостям, одновременно прокручивая в уме и шлифуя свою приветственную речь. К нему протиснулся секретарь с электронным блокнотом под мышкой – портативным компьютером размером с книгу.
– Сколько? – не поворачивая головы, спросил губернатор.
– Три тысячи пятнадцать. Шестьсот двадцать восемь – транзитники, остальные наши. Итого две тысячи триста восемьдесят семь.
– Лакомый кусок... Мы не уступим их Руаде. Все здесь?
– Сейчас последние проходят через таможню.
– Подождем.
– Харо, про тебя говорят, что ты нарочно приказал затопить Паркуан, – вполголоса сообщила Лионелла – она протиснулась к нему с другой стороны, чуть не опрокинув стойку с микрофоном. – Чтобы не платить старикам пенсию.
– Кто говорит? – Губернатор ощутил смутную тревогу.
– Все подряд. Люди. Ох, доиграешься когда-нибудь...
– Иди лучше за Илси присмотри, – проворчал губернатор – Лионелла умела испортить ему настроение.
– Да с ней там этот твой, незаконнорожденный... Ты их столько понаплодил, что сам теперь не сосчитаешь!
– У меня двое детей, – прошипел он (вокруг стояли подчиненные и охрана – не дай бог услышат). – Заткнись!
– Двое... Ты ведь за всякой готов бегать!
Когда-нибудь его терпение лопнет: он прикажет охранникам вывести Лионеллу и с удовольствием посмотрит, как ее, взбешенную и визжащую, поволокут к двери... Спохватившись, губернатор вернул на лицо доброжелательную улыбку. Эта мегера сама не понимает, что несет. Ему нравятся не «всякие» – только высокие и красивые. Такие, как покойная Петра... или вон та стройная туристка в черном свитере, облегающих брюках из металлизированной ткани и подобранных в тон к ним сапогах. Чтобы получше рассмотреть ее, губернатор поднес к глазам позолоченный бинокль: гладкая загорелая кожа, широко расставленные темно-серые глаза, короткие волосы, темные с рыжеватым отливом...
– Харо, я не знаю, на кого ты пялишься, – прошептала Лионелла, – но это просто позор! Ты губернатор или кобель? Нельзя же на людях так плотоядно улыбаться!
