Она дала герцогине таблетку снотворного и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Она не хотела подвергать герцогиню дальнейшим унижениям со стороны барона. Но в то же время она была полна решимости заставить его заплатить хотя бы то, что он должен. Она взглянула на часы. Они обедали поздно, и теперь было уже почти половина четвертого. Она подняла трубку телефона и обратилась к швейцару.
— Здесь остановился барон фон Кнезбех? — спросила она.
— Нет, мадемуазель, — ответил швейцар. — Барон обедал здесь, но мы не имеем чести принимать его в качестве гостя. Он остановился в «Сплендиде».
— Благодарю вас, — сказала Гардения.
Она села на кровать и принялась обдумывать свои дальнейшие действия. Барон отправился в казино. Он пробудет там, возможно, до половины пятого, а затем вернется к себе в отель. Из того, что в поезде говорила ей герцогиня, она уяснила, что французы подразумевают под фразой «с пяти до семи». В пять часов барон, безусловно, отправится к очаровательной графине, или же она сама придет к нему.
Гардения подождала до двадцати минут пятого. Затем она привела себя в порядок, взяла перчатки и спустилась вниз. Она вышла из «Отеля де Пари» и пошла вдоль сада, окружавшего казино. Она знала, где находится «Сплендид», потому что утром, когда они с тетушкой гуляли по пальмовой аллее, она заметила большую вывеску над воротами.
Войдя в ворота, она на минуту присела на одну из скамеек, стоявших около журчащего ручейка, окруженного искусственными скалами и заросшего водяными лилиями, среди которых мелькали золотые рыбки. Она достала из сумочки вуаль, украшенную мелкими бархатными мушками, принадлежавшую ее тетушке. Это было слабым прикрытием, но ей было стыдно идти к такому развратному и бесстыдному человеку, как барон, хотя никто ее не знал и не интересовался ею.
Она подошла к «Сплендиду», держась уверенно и спокойно, но сердце выпрыгивало у нее из груди.
— Я хочу видеть барона фон Кнезбеха, — сказала она швейцару.
Она рассчитывала, что швейцар возьмет телефонную трубку и спросит ее имя. У нее был уже заготовлен подходящий ответ, но, к ее удивлению, швейцар сказал лишь:
— Господин барон ждет вас, мадам. Комната триста шестьдесят пять, третий этаж, пожалуйста.
Портье распахнул перед Гарденией двери лифта. Она подумала, что швейцар, должно быть, спутал ее с графиней. По крайней мере это избавило ее от необходимости лишний раз лгать. Рассыльный повел ее по коридору. Ключ торчал в двери комнаты триста шестьдесят пять. Рассыльный постучал и открыл дверь.
— Благодарю, — сказала Гардения.
Она очутилась в небольшой передней, в которую выходили три двери. Дверь напротив была полуоткрыта, и Гардения увидела, что она ведет в гостиную. Поскольку некому было объявить о ее приходе, она вошла сама.
Комната была пуста. Дверь, очевидно, ведущая в спальню, была открыта и оттуда доносился звук текущей воды, как будто кто-то умывался. Гардения подумала, что барон прихорашивается перед встречей с женщиной, которую он ждет. Когда он увидит, кто находится в его гостиной, он очень удивится.
Гардения огляделась по сторонам. Это была обычная гостиная, как в любом отеле. На спинке стула висел украшенный медалями мундир барона. Стул стоял возле письменного стола рядом с открытым окном.
Гардения рассеянно взглянула на стол, думая больше о том, что она скажет, когда барон выйдет из спальни и обнаружит ее присутствие. Кое-что привлекло ее внимание. Телеграфный бланк. Она подумала, не та ли это телеграмма, которую посылала ее тетушка, и вдруг увидела рядом с телеграммой маленькую раскрытую книжечку. Невольно она сделала шаг вперед, чтобы получше рассмотреть ее, и внезапно поняла, что это была за книжка — такая же, какую она сама однажды искала! Но в отличие от той книжки эта была на немецком языке! Она схватила ее. Звук текущей воды все еще доносился из спальни. Гардения повернулась и медленно, не спеша вышла из гостиной. Она открыла дверь, ведущую в коридор, и тихо затворила ее за собой. Идя по коридору, она осознала, что наконец отомстила барону — так отомстила, что пока даже не могла представить себе всех последствий этой мести.
Она спустилась по лестнице, не желая, чтобы лифтер заметил ее или удивился, что ее визит к барону был столь непродолжительным.
Внизу в холле было много людей. Она прошла мимо них, как она полагала, совершенно незамеченной, и через несколько секунд была уже на улице. Лишь когда она шла по направлению к «Отелю де Пари», пробираясь через оживленное движение, она поняла, что это все могло для нее значить. Если она захочет, она сможет шантажировать барона на любую сумму или же она может послать эту книжку англичанам, и, подумав об этом, она решила, кому именно в английском посольстве она ее пошлет.
Гардения добралась до отеля. Она была так возбуждена, что ей казалось, будто лифт, поднимающий ее наверх, еле движется, и, выйдя из него, она побежала по коридору.
В сумочке у нее были ключи и от гостиной, и от тетушкиной спальни. Она открыла дверь спальни и вошла. В комнате царила тишина, было очень жарко и душно, поэтому она подошла к окну и подняла жалюзи.
— Тетя Лили! — взволнованно воскликнула она. — Мне нужно вам кое-что сказать!
Ее тетушка спала, откинувшись на подушки. Гардении было жаль будить ее, но ей так хотелось показать маленькую серую книжку.
— Тетя Лили! — снова позвала она и внезапно остановилась.
Что-то в комнате изменилось с того момента, как она ушла. Не было на месте пузырька со снотворным. Она оставила его на туалетном столике, после того как дала одну таблетку тетушке. Теперь пузырек лежал на одеяле. Он был пуст, а крышка от него валялась на полу. У Гардении замерло сердце. Когда она уходила, пузырек был полон. Она еще подумала, что, по крайней мере, им долго не придется тратить деньги на снотворное!
Она подняла пузырек дрожащими руками. Не было необходимости дотрагиваться до тетушки. Она знала, что та уже не дышит. Герцогиня избрала самый простой выход. Она была мертва.
Гардения долго стояла, глядя на нее.
— Бедная тетя Лили, — сказала она вслух и в то же время подумала, что в глубине души она понимает ее.
Это было большим грехом — лишить себя жизни, но после того, как у нее не осталось ни красоты, ни денег, ни возлюбленного, герцогиню ждали впереди одни страдания. Она бы невыносимо мучилась от нищеты, от того, что она больше не может привлекать к себе внимание мужчин — кем бы они ни были. По ее понятиям, она приняла единственное разумное решение, и Гардения, хотя и чувствовала глубокую печаль, все же не могла плакать.
Очень тихо она подошла к окну и снова опустила жалюзи. Скоро ей придется позвонить управляющему, попросить его подняться к ним и объяснить ему, что произошло. Но пока ей хотелось оставить тетушку одну хоть ненадолго, чтобы она предалась полному забвению, чтобы она наконец отрешилась от всех печалей и приобщилась к вечному покою.
«Я помолюсь», — сказала себе Гардения.
Она сняла шляпку с вуалью и опустилась на колени возле тетушкиной кровати. Ни одна из молитв, которым ее учили в детстве, как-то не подходила к случаю. Поэтому она своими словами попросила Бога, чтобы он понял и простил.
Немного успокоившись, она поднялась с колен. Только теперь она осознала, насколько она одинока. Тетушка была мертва, и ей ничего не оставалось, как только вернуться в Англию и попытаться найти работу, чтобы не умереть с голоду.
Она стояла, глядя на герцогиню: морщины на ее лице разгладились, и тетя Лили казалась молодой и необычайно красивой.
Гардения почувствовала, как слезы подступили к ее глазам, но она сказала себе, что не должна давать им волю, ей столько всего нужно сделать. Она увидела, что маленькая серая книжка, которую она выкрала у барона, лежит на одеяле, и подняла ее. Ничто, принадлежащее барону, не должно теперь находиться рядом с ее тетушкой. Он был настоящим убийцей, все равно как если бы застрелил ее собственной рукой, и она надеялась, что, когда о смерти ее тетушки будет объявлено, он поймет, что он
