Это тебе придётся сделать самому, Познавший Тьму. Когда-то давно ты без колебаний бы отправил под клыки столь полезной для тебя вампирессы любого, кто подвернётся под руку, а потом сам и убил бы, да так, чтобы тот уже никогда не вылез бы больше на белый свет. Эх, всё ушло, всё. Свобода, решительность, беспощадность. Равновесие, оно, опять оно, проклятое: сейчас Хедин как никогда хорошо понимал Ракота. Конечно, куда лучше обернуться мускулистым варваром (Познавший Тьму усмехнулся) и очертя голову броситься в бой, чем… чем вот так, как он.
Однако этот вампир прав в одном, одёрнул себя Хедин. Эйвилль действительно нуждается в помощи.
Познавший Тьму вошёл в шатёр. Вампирша лежала на его ложе, бледное, снежно-белое лицо среди вороха чёрных мехов – и откуда только натащили таких?
– Повелитель… – на самом пределе слуха, даже его, Нового Бога.
– Всё будет хорошо, Эйвилль. – Порой надо произносить именно такие, ритуальные и ничего не значащие фразы. – Ты измоталась. Отдохнёшь, и…
– Есть… – моляще шепнула вампирша. – Повелитель… не могу… ухожу… я… отдала больше, чем следовало… простите меня, повелитель, но… нужна кровь, иначе…
На лице Хедина ничего не отразилось.
– Разве я сказал, что ты не получишь потребного, Эйвилль? – мягко проговорил он, присаживаясь на край ложа. – Разве я заставлю тебя голодать? Особенно после того, как ты навела меня на след? И разве не обещал я тебе крови богов!
По лепному, безжизненному лицу пробежала судорога.
– Повелитель… не мучьте…
– Даже и не думаю, – покачал головой Познавший Тьму. – Я держу своё слово, Эйвилль. Ты нужна мне, гм, живой и здоровой.
Горькая усмешка на истончившихся и почерневших губах, из-под них тускло поблёскивают игольчато- острые клыки.
– Ты не ослышалась. Кровь богов. Вернее, одного бога. Но, надеюсь, ты простишь мне это, – и Хедин спокойно протянул Эйвилль свою собственную руку, тыльной стороной запястья вверх, где под загрубевшей кожей просматривались синие жилы.
Эйвилль вскрикнула, забилась, в ужасе зажимая ладонями рот и чуть не впиваясь клыками в собственную плоть.
– Повелитель!.. Как можно!.. Я… вы… меня спасли… я…
– Молчи, так ты теряешь силы ещё быстрее, – жёстко бросил Новый Бог. – Ну, давай, пока я не передумал и не послал тебе какого-нибудь быкоголового из пленных!
Из глаз вампирши покатились самые настоящие слёзы. Даже Хедин невольно поднял бровь – считалось, что это племя по природе своей неспособно плакать.
– П-повелитель… приказывайте, повелитель… я… слаба… не могу… отказаться…
Трясущийся подбородок коснулся твёрдо лежащей левой руки Познавшего. Хедин не пошевелился.
Сахарные клыки появились из-под раздвинувшихся губ, острия осторожно коснулись загорелой кожи, прокололи её, вонзились глубже…
Названный брат Ракота замер, неподвижностью могущий поспорить со статуей.
Щекоча, скатились первые капли крови, и Эйвилль жадно слизнула их тонким язычком. А в следующий миг с утробным стоном бросилась на так и не отдёрнувшуюся руку, вцепилась в неё крепче, чем утопающий в брошенный с корабля канат.
Хедин закрыл глаза, привычно коснулся вольнотекущей Силы. Океаны, необозримые пространства и великая мощь, какую не опишешь никакими словами – а ему подвластна лишь ничтожная толика. Правда, сейчас и этого хватит. Он знал – Эйвилль не сдержит себя. Она сейчас в экстазе, мало чем отличимом от смерти; и потому Познавший Тьму не удивился, ощутив болезненный укол – уже не в онемевшую руку, а прямо там, где сердце. Укол незримой иглой, означавший, что вампирша попыталась сделать из него себе подобного.
Хедин не стал отбивать настойчиво тычущееся остриё, ни тем более его ломать, хотя мог проделать это с лёгкостью, лишь глубоко вздохнул, останавливая готовый влиться в него яд. Не так-то просто обратить в тупого кровопийцу Нового Бога, но… без нужды и рисковать тоже не стоит.
Эйвилль жадно пила, так, словно истомлённая веками неутолимой жажды. Неподвижная, она страшилась проронить хотя бы каплю; и с каждым мгновением в вампирессу стремительно возвращалось то, что её соплеменники между собой называют «жизнью».
«Будет ли она благодарна, – подумал Хедин, внутренне кривясь от боли. Вовсе не просто было сохранять отстранённый и непроницаемый вид, словно подобное занятие для него совершенно привычно. – Будет ли благодарна или решит, что „так и надо“»?»
Или всё выйдет, как он и предполагал, и вампиресса поплывёт!
Эйвилль пила. По левой руке медленно поднимался холод, отвоевал локоть, половину предплечья. Хедин не отводил запястья и не открывал глаз.
Огневеющее нечто клубилось вокруг рта вампирши, втекало в неё, пронизывало всё тело, мало- помалу растворяясь в удерживаемом лишь могущественной магией прахе. Тело вампира мертво, это именно прах, зола и ничего больше.
Вампиресса не отрывалась от запястья Познавшего Тьму, со стороны могло показаться, что она страстно целует руку своему повелителю; наконец, видя, что она не собирается останавливаться, Хедин осторожно, но решительно потянул кисть к себе – для этого пришлось взять её, ничего не чувствующую, валяющуюся мёртвой чушкой, – свободной правой рукой.
– Достаточно. Я сказал, достаточно, Эйвилль!
Вампирша с хриплым рыком рванулась следом за ускользающим источником вожделенной влаги.
– Опомнись! – загремел Хедин, вскакивая. Левая рука плетью упала вдоль туловища.
Эйвилль застыла, обезумевшие глаза вращались в орбитах, рот раскрыт, мелко подрагивают челюсти.
– Опомнись, – уже мягче проговорил Познавший Тьму. По левой руке разливалась жгучая боль, плоть оживала.
Прошло ещё несколько томительных мгновений, прежде чем взор вампирши прояснился, колени у неё задрожали, и она, где стояла, там и рухнула ниц перед гневным взором Хедина.
– Повелитель… – Теперь голос полнили сила и жизнь. – Казни меня, повелитель. Я… я… едва не…
– Я считал тебя крепче, – резко бросил Хедин.
– Повелитель… – она заплакала.
– Кровь богов, Эйвилль. Кровь богов.
– И это… нет, не описать… не передать… ни любовь, ни смерть, ничто… вечность… нет, перед этим всё пустое, всё! И я… я…
– Потеряла голову.
– Да! – с отчаянием выкрикнула вампирша. – Повелитель, если б знала, если б я только знала…
– Ещё немного, и мне пришлось бы ударить тебя, Эйвилль.
– Ударьте, повелитель! Я готова на муку, на пытку…
– Глупая, – вздохнул Хедин. – Не зря про вас, эльфов, говорят, что втайне вы предаётесь, гм, очень экзотическим и непонятным для простых смертных видам любви. Мне пришлось бы ударить тебя не с целью покарать или причинить боль. Просто, чтобы остановить.
Тело Эйвилль сотрясалось от рыданий.
– Повелитель…
– Вставай, – жёстко приказал Хедин. – У тебя сейчас сил хватит справиться с целой армией.
Эльфка-вампир неловко поднялась, замерла, низко опустив голову.
– Мне нет прощения…
– Прощение заслужишь в бою.
– Я готова! – вскричала Эйвилль.
