но сама не может быть ни целью, ни ориентиром. Даже для тех, чьим призванием она становится.
Нет смысла противопоставлять религиозное ориентирование живому чувству веры. Нет смысла противопоставлять его какой-либо конкретной религии, той или иной традиции отношения людей к Высшему. Любое чувство веры, любое религиозное учение относятся к средствам и способам ориентирования.
Вопрос в том, что насущно именно для меня, конкретного человека со своей судьбой и своим путём духовного движения. Вопрос в том, что представляется мне наиболее достоверным, наиболее актуальным, наиболее отвечающим моим собственным проблемам.
Стоит вслушаться в замечательное слово: 'достоверный'. Достойный веры! Моей веры в то, что это именно так, идёт ли речь о поэтичном предании или о доскональном логическом рассуждении.
Признание того, что тайна является прежде всего тайной (нам предстоит ещё не раз обратиться к этому слову), не исключает никаких возможностей познания. Мы можем понимать её – в меру своего разумения, можем быть причастны к ней – в меру своей настойчивости, можем жить ею – в меру своей решимости. Не можем лишь одного: самодовольно полагать, что она зажата у нас в кулаке.
Сказка про путаника
Жил-был путаник.
Подумаешь, какая невидаль, скажете вы. Мало ли на земле путаников?
Согласен, уговорили. Немало, немало на земле путаников. И сам я путаник. А вы? Неужели никогда ни в чём не путались? Вспомните как следует… Может быть, одни только путаники на земле и живут. Тогда о ком же ещё писать?
Итак, жил-был путаник. Пошёл он однажды куда-то по своим путаным делам и заблудился. Знаете, как это бывает? С дорожки на дорожку, с тропинки на тропинку – и вот забрёл он уже невесть куда.
Это невесть что, куда он забрёл, оказалось очень странным местом. Нигде никого, зато повсюду какие-то канаты, верёвки, проволоки и всякое такое.
Ну, а путанику, сами понимаете, только этого и не хватало!
Тут же он зацепился за проволоку. Стал от проволоки отцепляться – запутался ещё и в верёвках. Стал из верёвок выпутываться, глядь – уже одна нога в канатную петлю попала, а на другую рваная сетка намоталась. То есть запутался он совершенно.
Да ещё какой-то голосок справа нашёптывает: всё, мол, путник- путаник, не вырваться тебе уже отсюда. Покосился путаник вправо – никого нет. А голосок нашёптывает и нашёптывает.
И в самом деле, чем больше дёргался путаник, тем больше увязал он во всех этих дурацких верёвках, проволоках, канатах и сетках.
Отчаялся он. Понял, что всё кончено, – и махнул на всё рукой! Кстати, сильно махнул, отчаянно.
И вдруг показалось ему, что от этого взмаха он чуть-чуть вверх приподнялся. Взял он, да и второй рукой на всё махнул. Ещё отчаяннее. И опять показалось, что чуточку приподнялся.
Это только показалось, показалось, – раздаётся шепоток в правом ухе. А в левом ухе другой голосок раздаётся, позвонче, хотя тоже непонятно откуда: давай-давай, маши сильнее, раз уж ничего больше не получается, отчаяние тоже штука полезная.
Да ну его, этот правый шепоток, подумал путаник, что-то в нём смысла нет никакого, послушаю-ка я лучше тот голосок, что слева. Замахал он изо всех сил руками – и надо же: стал вверх подниматься!…
Тянулись, тянулись за ним верёвки, канаты и проволоки, сколько у них длины хватило, а потом на землю упали. Оставил путаник всю путаницу внизу – и улетел.
Рассказывают, он с тех пор стал жить по-другому. Его и путаником-то больше никто не называет. А имя его я не скажу. Мало ли кто когда путаником оказался. Да и сам я был путаником…
Зрячий свет
Главное из наших средств ориентирования – это, конечно же, наш собственный разум. Разум, понимаемый не как сознание и не как способность к рациональному, логическому суждению, а как способность к осознанию жизни в более глубоком смысле. Способность видеть органическую связь явлений друг с другом.
У слова 'разум' много значений. Каждое из них со своим смыслом. Но тот смысл, на который мы здесь опираемся, особенно важен.
Разум – 'источник жизни человека' ('Ветхий Завет'). Это 'движущая сила, которая доводит рассудок до той границы, где он терпит поражение' (Ясперс). Это 'лазутчик внеприродного' (Стив Клайпз Льюис). Это 'часть божественного духа, погружённая в тело людей' (Сенека). Это 'понимание сущности вещей' (Мо-цзы), 'сознательное бытие духа' (Якоби), 'способность живого к истине' (Александр Круглов). Это 'способность видеть связь общего с частным' (Кант). 'Это высшее соединение знания и самосознания, то есть знания о предмете и знания о себе' (Гегель).
Разум – это зрячий свет.
Зрячий свет, соединяющий в себе возможность видеть – с желанием видеть. Возможность ориентироваться – с желанием ориентироваться во внутреннем и внешнем мире.
Эта способность к виденью связей является первостепенной и для философии, и для религиозного движения души.
Разница лишь в том, что для философии важны многие структурные связи, а для религиозного сознания – одна, но самая главная Связь.
В той степени, в которой для нас важно наше обыденное существование, мы направляем свой разум на увязывание друг с другом 'земных' вещей и явлений. Этот разум в домашнем халате, этот земной увязыватель обычно называют рассудком или здравым смыслом, и в этом амплуа он до поры до времени вполне нас устраивает.
Но разум способен на большее. Он неминуемо приходит к этому большему, когда в процессе ориентирования обнаруживает, всё чаще и всё увереннее, что для верного представления необходимо искать не только правду (факт), но также истину (стержень фактов). Соединение фактов с их первоосновой, обнаружение и увязывание смыслов – это то дело разума, которое называют философией.
Когда же у нас просыпается потребность в увязывании самих себя с высшими измерениями жизни, – разум и тут оказывается первым нашим помощником. Только теперь он имеет дело с проблемами большего масштаба и напряжения. Это уже не портной, занятый швами и шнуровками повседневности. Это – молния, соединяющая землю и небо друг с другом.
Само слово 'религия' говорит об установлении или восстановлении
