Николай Леонов, Алексей Макеев
Король бьет даму
Никита Маринов проснулся от телефонного звонка. Проснулся и сразу же вздрогнул. Собственно, так он в последнее время просыпался постоянно, вне зависимости от того, явился ли причиной пробуждения посторонний шум либо просто естественное состояние организма. Страх стал практически его спутником. От этого и сон Никиты был не глубоким, полноценным, а рваным и нервным, кое-как поддерживающим его силы. Которых, увы, оставалось не так много. Никита сам ощущал, что ресурсы его почти исчерпаны и он находится на грани нервного срыва.
Спросонья потянувшись было к трубке, Никита тут же отдернул руку, с испугом посмотрел на телефонный аппарат и на всякий случай решил не отвечать. Телефон продолжал звонить, настойчиво и непрерывно. Не выдержав, он взял с дивана подушку и накинул ее сверху, утрамбовав поплотнее. Этот детский поступок, лишенный всякой логики и здравого смысла, тем не менее позволил ему хотя бы унять дрожь в руках. Подбадривая себя, Никита прошел в ванную, открыл кран и принялся пригоршнями бросать в лицо холодные брызги. Когда в висках заломило, полотенцем растер его, и оно тут же запылало. Взглянул в зеркало: на него смотрело раскрасневшееся осунувшееся лицо с темными синяками под глазами, в которых застыло напряжение.
Возвращаться в комнату не хотелось, словно именно с ней были связаны причины его состояния, поскольку пресловутый телефонный аппарат находился именно там, но он все же заставил себя вернуться. Не успел переступить порог, как зазвонил другой телефон – сотовый, брошенный перед сном под диван. Никита нехотя, даже с опаской, словно прибор мог взорваться в руке, осторожно взял его, посмотрел на светившийся номер и обреченно обнаружил, что это именно тот, которого он и боялся и совершенно не хотел слышать. Однако здесь схитрить уже не получится: Коршун поймет, что Никита увиливает от разговора с ним, решит, что он прячется, и нагрянет сюда. А это еще хуже. Даже если сейчас покинуть квартиру, это ничего не даст, потому что Коршун все равно найдет его рано или поздно, к тому же и идти Никите было некуда.
Пришлось ответить.
– Да, – проговорил он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно и непринужденно. Выходило плохо.
– Никитос? – насмешливо спросил Коршун. – Чего перекрываешься, родной?
– Я не перекрываюсь, – возразил Никита, чувствуя, как голос предательски дрожит, переходя в конце фразы на фальцет.
– Или зазнался, слышать не желаешь? – издевательски продолжал Коршун. – Это ты зря, Никитос. Мы с тобой вроде друзья, я тебе доверял… даже более чем. Разве не так?
– Так, – не стал возражать Никита. Он понимал, что с Коршуном в сложившейся ситуации лучше не спорить, иначе выйдет себе дороже, и предпочел соглашаться со всем, что будет говорить ему собеседник.
– Ну вот, – удовлетворенно проговорил тот. – А друзья всегда друг друга понимать должны, верно?
– Верно, – завязнув в игре, правила которой сам же придумал, подтвердил Маринов.
– И не только с полуслова, а с полувзгляда, верно?
На этот раз Никита решил промолчать, тем самым демонстрируя согласие.
– Думаю, ты отлично понимаешь меня, Никитос. Свой интерес я тебе при прошлой встрече изложил, и ты мне ответ должен был дать еще три дня назад, верно? А ты решил кинуть друга! Разве это по- товарищески? – укорил его Коршун.
– Я не смог три дня назад, – оправдываясь, торопливо заговорил Никита, перестав тупо поддакивать. – Понимаешь, Коршун, тут такие проблемы навалились, у меня мать в больницу положили, приходилось туда-сюда мотаться, потом еще работу срочно пришлось делать, да вдобавок…
– Слушай сюда, Никитушка! – жестко произнес Коршун, прерывая оправдания Никиты. – Жду тебя сегодня в шесть в «Якорьке» для окончательного разговора. Базар будет конкретным, так что настройся заранее. И запомни, выбора у тебя нет. Ответ может быть только один, в противном случае – сам знаешь. Любой разумный человек на твоем месте выберет единственно правильный вариант. Ну а теперь покедова, Никитка! Взываю к твоему разуму!
Телефон пискнул и умолк. Но еще с полминуты Никита сидел, словно прилипнув к дивану и глядя перед собой невидящим взглядом.
Да, выбора у него нет. Коршун все изложил четко, да Никита и сам это понимал. Он догадывался, о каком варианте тот толкует. Точно не знал, но саму суть понимал: дело крайне неприятное. Коршун был человеком довольно мутным, и Никита до конца так толком и не знал, чем он занимается, но подозревал, что ничего хорошего Никите не предложит. И тот вариант, что он придумал, – дело наверняка поганое. Но, по мнению Коршуна, оно лучше ситуации, в которой Никита находится сейчас.
Он хмуро посмотрел на часы. Половина третьего. До встречи с Коршуном оставалось чуть больше трех часов.
«Черт меня дернул с ним связаться! – с тоской подумал Никита. – Сунул голову в петлю. Ой, дурак!» «А может, не ходить?» – закралась следующая мысль, которую он тут же откинул за ненадобностью, понимая, что это все равно что отказ. А в случае отказа… Страшно даже подумать, что Коршун может с ним сделать. Про него такие слухи ходили, что у Никиты сразу холодок возникал между лопаток.
Эх, а как весело и здорово все начиналось! Коршун сам подсел к Никите в баре, беседу завел, дружескую. Спрашивал, чем Никита живет, чего ждет от жизни, с кем общается… Угостил пивом – хорошим, шведским. Никита с удовольствием пил, словоохотливо рассказывал, без всякой задней мысли. Ему льстило, что к нему проявляет интерес человек не только старше его, а к тому же пользующийся авторитетом в тех кругах, в которые волею судьбы занесло Никиту. А впрочем, он сам поспособствовал тому, чтобы туда попасть.
Никита постепенно млел от пива и оказанного ему Коршуном доверия, рассказывал многое, порой приукрашивая действительность. Это позже он понял, что большее из того, что он выболтал, не следовало говорить. Ни Коршуну, ни вообще постороннему человеку. Но в тот момент считал по-другому. Постепенно хмелея, он чувствовал себя очень крутым от осознания, что Коршун выбрал его в собеседники, запросто беседует с ним уже второй час и проявляет явный интерес.
Когда на следующий день легкое опьянение и первоначальная эйфория несколько спали, ситуация представилась Никите уже не такой красочной. Он решил махнуть рукой и забыть все, что было сказано, но оказалось, что Коршун не забыл Никиту. Он сам ему позвонил, вежливо поинтересовался, как идут дела, и предложил встретиться вечером. Ситуация повторилась. Никита потягивал халявное пивко на пару с Коршуном и чувствовал себя героем.
А Коршун явно льнул к нему, стремился сблизиться, сам искал дружбы. И от этого во взгляде Никиты появлялась снисходительность, в походке – небрежная вальяжность, а в манере разговора – самоуверенность. Он искренне полагал тогда, что Коршун завел с ним настоящую дружбу. Таково уж свойство человеческой натуры – всегда верить в то, что приятнее. Особенно если тебе всего двадцать лет, ты рос без отца, никогда не пользовался популярностью в обществе – ни в школе, ни во дворе, и вообще мало кому был нужен. Внимание Коршуна одновременно и казалось ему не совсем естественным, и в то же время он не мог ему противостоять, не хотел лишаться.
А незадолго до этого он познакомился с Даной. И это тоже показалось ему знамением свыше, доказательством того, что жизнь меняется к лучшему, и все благодаря ему самому, его правильной линии поведения. В самом деле, раньше он и помыслить не мог, что на него обратит внимание такая яркая, успешная девушка, к тому же дочь столь влиятельного человека. У Никиты раньше и романов-то настоящих не было, так, глупость всякая. После выпускного вечера, накачавшись шампанским, целовался на скамейке в местном парке с Наташкой Лапиковой, даже пытался добиться большего, да и она явно была не против. Но природная робость, отсутствие опыта и выпитое спиртное так и не дали довести дело, что называется, до конца. Впоследствии он поначалу немного жалел об этом, а потом решил, что оно и к лучшему, тем более что с Наташкой они с тех пор ни разу не виделись.
Потом были какие-то скоротечные романы, которые даже трудно назвать этим словом. Девушки, в основном постарше, некоторые с ребенком, не слишком привлекательные, поскольку Никита, страдавший несколько заниженной самооценкой, даже не пытался искать кого-нибудь получше.
