«После похорон вдова чхурнет из страны, а несостоявшийся зять будет всем заправлять», — постигла его нехитрый план Землепотрясная.
— И тогда ты убила его? — с готовностью поняла ее Даша.
— Я хотела убить своего жениха… Нож лежал на блюде с арбузом. Я схватила и бросилась на него, но он вывернул руку. Он ударил меня первым, моим же ножом. Я закричала. Отец бросился на Егора. Он ударил и его. Отец упал. Он был мертв. А я побежала… Я прибежала на наше с Егором место. Про него знали лишь он и я… Лишь тогда, когда я сделала это, поняла, что должна была бежать куда угодно, но не туда. Только двигаться я уже не могла. Кровь текла из раны… Когда он пришел, я была еще жива.
Бордовые стены цвета запекшейся крови изменили цвет, стали ярко-алыми.
— Он убил тебя, — с ужасом угадала Даша, — взял твой мобильный и послал sms себе и твоей приемной матери… Быстро воскреси ее, Маша, — приказала она.
— Нет, не надо! — Ирина отступила, выставила руки, защищаясь от них. — Я не хочу… Не хочу жить так. Жить такой. Я хочу т уда… Там покой. Я вижу там свет. И любовь. Я вижу ее только там. И только этой любви я верю. Я хочу знать, что она есть… настоящая! Прошу, не держите меня…
— Мы не держим, — сказала Маша. — Теперь твоя душа свободна. Иди…
Ирина растворилась, оставив на память лежащий на стенах розовый свет. Город за окном вновь стал серым.
— Зачем ты так! — возмутилась Чуб. — Она не понимает… Она должна жить! Мы должны воскресить ее. А Егора — у бить… Он — мерзкий мерзавец. Убить невесту и шефа, чтоб заполучить какие-то вшивые бабки. А до этого продать невест у в шлюхи ее же отцу. И после этого мы еще обвели его Кругом Киевиц, чтоб она не могла отомстить…
— Если б Ирина желала мстить, она б не ушла, — сказала Маша.
— Но мы видели, как туман навалился на Егора…
— То был ее отец, — сказала Акнир. — Он ждал его там. Видимо, там, в Провалье, где мы повстречали его, Егор закопал тело Ирины и хотел убедиться, что скрыл все следы… Мне позвонить в прокуратуру?
— Зачем? — вскинула брови Катерина. — Достаточно снять с него круг Киевиц, и отец Ирины закончит свое дело. Судя по всему, его страшная любовь к приемной дочери и после смерти осталась слишком сильной. Но судя по «Духу Бездны» Котарбинского, отец уже наказан достаточно… И главное — навечно.
— С днем рожденья! — встретил их в Башне возглас Василисы Андреевны.
Глава Киевских ведьм не зря провела полдня у плиты: посреди круглой комнаты стоял еще один стол с горячей едой.
— Прошу, моя Ясная Пани, принять от меня скромный подарок, — Вася с поклоном подала Маше небольшую шкатулку, обтянутую разноцветной парчой.
— Благодарю вас, — открыв ее, виновница торжества извлекла на свет перстень, украшенный узором из разных, большей частью зеленых, драгоценных и полудрагоценных камней.
— Гиероглифическое кольцо, — просветила ее Василиса. — Состоит из камней, заглавные буквы которых составляют ваше имя. М — малахит, А — алмаз, тоже зеленый, Р — родонит, И — изумруд, Я — зеленая яшма.
— А вот и Катин подарок… — Образовавшийся в Башне Мир Красавицкий держал в руке бабочку- брошь, забытую на полу мастерской уже покойной Виктории. Под мышкой у него были картины.
— Спасибо, — снова поблагодарила Маша Дображанскую. — Но, по-моему, я должна верну ть ее. Эта брошка — символ души твоей мамы…
— Спасибо, — искренне поблагодарила Катерина. — Подарок за мной. Поскольку работы Котарбинского, как редкостный ценный дар в нашем клане, похоже, больше не актуальны…
Она посмотрела на каминную полку, где стоял ее двойной портрет с мамой, помеченный в нижнем углу характерными буквами W. K. Мир молча поставил рядом Машин портрет, «В тихую ночь», «Тайну». И Катя заметила, что тьма под кожей ангельской девы исчезла… Ирина встретила свет.
— А вы хоть поняли все, до чего я оказалась права? — как всегда сама обратила на себя внимание Землепотрясная Даша. — Я ведь сразу говорила: Ира не виновата. И как я очень не зря газет у купила?! Спасибо, хоть новость про Пейзажную аллею оказалась враньем… А Ангел Бездны, а толстая Дама?..
— К слову, специально для вас я приобрела следующий номер «Неизвестного Киева», — Василиса подала Чуб газетный листок. — Взгляните на обложку. Ту т напечатано фото привидения Белой Дамы.
Землепотрясная взяла газет у и выпучила и без того круглые глаза.
— Так это же я! На нашем балконе. Я что, толстая? Нет, правда, ну разве?.. — Даша вскочила и завертелась на месте, безуспешно пытаясь оглядеть себя со всех боков.
— Может, мы поговорим о твоем весе чуть позже? Сегодня все же день рожденья у Маши, — сказала Катя.
— Точно! — Чуб и правда вмиг забыла о собственных бедах и округлых боках. — У нас же с Акнир есть с уперовый подарок! Ты уже сбросила видео?
— Да, — Акнир развернула к Маше экран ноутбука.
— Только не падай в обморок сразу, — предупредила именинницу Чуб. — Лучше сядь. Я сняла все на мобильный. Ну, давай…
Акнир запустила видео, и Маша угодила взглядом в неизвестный ей артистический буфет. Возможно, цирковой — мимо прошествовала чья-то обтянутая в трико спина и расшитая блестками юбка, за ней бежал белый пудель. Лица и плеч идущей не было видно, телефон интересовало происходящее ниже: сидящий за столом белокурый молодой человек с тонкими и нервными чертами лица. Он кого-то ждал… Но явно не того, кто пришел.
— Здравствуйте, — объявилась в кадре Акнир. На ней была дореволюционная шляпка с вуалью и серебристым пером. — Вы — Михаил Александрович Врубель?
Изображение вздрогнуло. Или это вздрогнула Маша?
— Да, — сказал белокурый молодой человек.
— А вы в курсе, что у вас есть ребенок? Сын?
— От кого?
— Подумайте, может, и вспомните… — Акнир встала.
— Нет, — вскрикнула Маша. — Зачем вы?.. Он не сможет вспомнить меня! Когда мы сошлись, ему было за сорок.
— Да не переживай ты, он найдет кого вспомнить, — указала Чуб на застывшее на экране богемно- цирковое окружение художника. — В чем был цимус? Чтоб он знал, что не умер бездетным. Теперь знает. И ты ему ничего не должна. Ты вообще ни при чем.
— Но это практически ложь…
— Так ведь соврала не ты! А для нас это вообще не проблема. Проблем вообще больше нет. У Миши есть папа, у Мира — сын, у Врубеля — знание. Все счастливы, как ты и хотела.
— Па… — звонко сказал Миша, протягивая руки к Мирославу.
— Ой, мы совсем забыли тебе рассказать, — вспомнила Даша. — В отличие от тебя, твой ребенок уже определился.
Чуб вновь запустила видео.
— Я могу увидеть его? — сказал белокурый, заметно сомневаясь в своем желании.
— Если Киев захочет, увидишь.
Юная ведьма шагнула в сторону, камера машинально скакнула за ней, захватив сидящих за соседними столом.
— Останови изображение! — вскричала Акнир. — Мамочки!..
Чуб послушно вжала кнопку и только потом поняла, что слово «мамочки» не было пустым восклицанием — за столом неподалеку от Врубеля сидела мать Акнир Киевица Кылына. Ее было трудно узнать: золотоволосая — она была знойной брюнеткой с прической а-ля паж. Но сама Кылына узнала… Не свою дочь — неизвестное жителям ХІХ века средство, которым Даша вела съемку. Мать Акнир ухмыльнулась, помахала телефону рукой и повернулась к своему соседу по столику.
— Мама, — тихо прошептала Акнир. — Как же я не заметила…
