— А ты катался?
— Раньше катался. А теперь нет. Мы с Колькой, считай, уже дней десять как не разговариваем. Да мне плевать. Завтра в деревню, видишь, еду, в отпуск. Вот, — указал он на гармонь, — программу готовлю.
— Отчего же вы с Колькой поссорились? — равнодушно спросил Костя.
— Да как же, — сердито ответил парень. — Обещал в тот день прокатить с утра. Мне аккурат во вторую смену выходить пришлось. Мастер один заболел. Ну, а мне вроде доверяют. Так вот жду я Кольку. Даже костюм выходной надел. И еще того хуже, девушку знакомую пригласил. Наконец смотрим — подкатывает. Вдруг, откуда ни возьмись, дружок его, Славка Горелов выбежал, чтой-то пошептались и вдвоем, видишь, укатили.
— Что ж это он так? — удивился Сергей.
— Смеялся еще потом. Говорил, дело важное было, подзаработал на чем-то. И верно. На другой день они со Славкой здорово гуляли. Известно — шпана, хоть и студент Славка-то.
— А в какой же это день поездка твоя не удалась, можешь вспомнить? — спросил Костя.
— Очень даже могу. В прошлую пятницу. А вам, собственно, зачем это? — насторожился парень.
— Ну, друг, с тобой, видно, хитрить не надо. Человек ты серьезный. На, гляди, — и Костя протянул ему свое удостоверение.
Парень присвистнул от удивления.
— Достукались, значит?
— Вроде да.
— Поделом. Гниды, а не люди.
Петр Гвоздев, несмотря на простоватый вид, оказался человеком толковым, наблюдательным и деятельным. Он не только сам дал весьма точные и подробные показания, но и превратил свою комнату в некую оперативную штаб-квартиру, куда вызывались по его же совету другие очевидцы и свидетели. Вызывал их сам Гвоздев, очень искусно и незаметно для окружающих. Он же начинал разговор одним и тем же, невинным на первый взгляд вопросом:
— Ты помнишь ту пятницу, когда я на Колькиной машине кататься собрался?
— А то как же, — ухмыльнулся в пегую бородку сосед по квартире, — такого форса навел на себя и вдруг — конфуз на весь двор. А поделом, — назидательно прибавил он, — не води компании с этими обормотами. Что Колька, что Славка. А ты токарь большой руки, талант, грамота у тебя, опять же портрет снимали.
Гвоздев покраснел и с независимым видом полез за папиросой.
— А почему вы думаете, что этот случай был именно в ту пятницу, седьмого? — спросил Костя.
— Ну, почему, почему… — смутился старик.
— Да ты ведь, Прокофий Кириллович, в тот день за пенсией ходил, — вмешался Гвоздев. — Неужель забыл?
— Так и есть, — обрадовался Прокофий Кириллович.
Видно было, что полученное оскорбление Гвоздев переживал бурно и широко: весь двор знал об этом, и все симпатии были на стороне Гвоздева.
Под вечер Гаранин и Коршунов возвращались в самом приподнятом настроении.
— Вот парень попался — золото! — восхищенно говорил Сергей. — Но подготовку к концерту мы ему все-таки сорвали.
— За него не беспокойся. Такой лицом в грязь не ударит, — усмехнулся Костя.
Придя в управление, они застали в своей комнате Лобанова. Он сидел за столом Сергея, откинувшись на спинку кресла и жмурясь под лучами заходящего, нежаркого солнца.
— Смотрите, пожалуйста, — заметил Сергей, — как сытый кот на крылечке.
— Хватит шуток, — посерьезнел Гаранин. — Докладывай, Лобанов.
— Сейчас доложим, — не спеша отозвался тот. — Я вас уже часа два поджидаю. Все, Костя, сделано в лучшем виде. Карточку Зайчикова я достал, у нас ее тут же пересняли, увеличили. Я тем временем съездил за Клавдией Ивановной и Верой. Между прочим, очень симпатичная девушка и о тебе спрашивала.
— Это к делу не относится, — оборвал его Костя. — Не тяни, Сашка.
— Короче говоря, — радостно выпалил Лобанов, — и мамаша и дочка, каждая в отдельности, среди предъявленных им фотографий без колебаний опознали Зайчикова.
Все трое переглянулись.
На следующее утро по приходе в гараж был арестован Зайчиков. Это оказался тщедушный белобрысый парень в розовой перепачканной рубашке с закатанными рукавами и отстегнутым воротничком.
Допрос вел сам Зотов в присутствии Гаранина и Коршунова.
Зайчиков говорил плаксивым, обиженным тоном и вначале пытался все отрицать. Но припертый показаниями очевидцев и свидетелей, запинаясь, он признался, что действительно в тот день отвез своего приятеля Горелова по указанному адресу, получив за это четыреста рублей.
— Что было дальше? — жестко спросил Зотов.
— Дальше он зашел в подъезд и возвратился через полчаса с вещами. А мы в машине сидели.
— Кто мы?
— Да я с девушкой, Славкиной знакомой, он ее прокатить хотел.
— Вы ее знаете?
— Нет, в первый раз видел. Верой или Варей, а может, Валей звать, не помню. Она подсела в машину по дороге.
— В каком месте? Только точно.
— Мы заехали за ней в кафе «Ласточка» около Курского вокзала.
— Ого! Зачем же вы такой крюк дали?
— Я почем знаю? Горелов велел.
— Так. Кого еще встретили там, с кем говорили?
— С официанткой говорили, с кем еще?
— Вам лучше знать.
— Я ни с кем больше не говорил, а за Гореловым не следил.
Зотов внимательно посмотрел на сидевшего перед ним парня, минуту помолчал, перекладывая на столе карандаши, потом задумчиво произнес:
— Ясно. Боитесь договаривать. Может, и о кафе зря сболтнули? И об официантке?
Зайчиков молчал.
— Да, боитесь, — тем же тоном продолжал Зотов. — А мне-то казалось, что человек вы в этом деле случайный.
— Я не боюсь, — сумрачно проговорил Зайчиков. — А звонить зря тоже не хочу. За мной больше вины нет.
— Мы тоже зря ничего не делаем, — ответил Зотов. — Вы замешаны в серьезном деле. Думаете, простая спекуляция, вещички с места на место перевозили? Нет, парень. Здесь убийство произошло.
Зайчиков побледнел, потом судорожно дернул подбородком, проглотив набежавшую слюну.
— Быть этого не может, — прошептал он одеревеневшими губами. — На пушку берете.
— Положим, на меня это не похоже, — спокойно возразил Зотов.
Зайчиков бессильно охватил голову руками, худые плечи его нервно вздрагивали. Так сидел он несколько мгновений, потом поднял голову и внезапно охрипшим голосом произнес:
— Валяйте спрашивайте. Пропал я теперь через Славку. Не думал, что он на такое пойдет, а то бы… Да что теперь говорить!
— Смотри, пожалуйста, ведь не ошибся, — сказал Зотов, как бы сам удивляясь своей проницательности. — Ну-с, так кого встретили в кафе?
— Горелов за один столик подсаживался к старику какому-то. Он потом сказал, что учителя своего встретил. Только факт, что соврал.
— Почему думаете, что соврал?
— Учитель… — с горькой усмешкой протянул Зайчиков. — Какого же это учителя папашей называют?
