– Эй, послушай!.. Как тебя,.. – обратился ко мне воин с седой бородой, одетый в добротный доспех, чуть похуже, чем у главаря всей этой банды.
– Меня зовут Шэрх! – как можно членораздельнее рыкнул я.
Нет, всё-таки наши трольи глотки для человечьей речи не предназначены. Блин! Я уже и о себе думаю, как о тролле?! Твою мать!
– Мы это, Шэр, заберём вот этих двух, – он показал на раненых, один из которых ухитрился подняться и, опасливо поглядывая на меня, скакал на одной ноге к спасительному входу в донжон.
– Хоть всех забирай! – милостиво разрешил я, оглядывая поле боя.
Во дворе то тут, то там были раскиданы поверженные мною воины. Одни шевелились, пытаясь встать, другие валялись неподвижно, но таких было лишь четверо. О-о, ещё один шевельнул рукой.
– Мать твою! – взревел я.
Вот же сволочи! Грёбаные твари! Стоило лишь на минуту отвлечься, как по мне дали залп из луков и арбалетов. Не смертельно, но чертовски неприятно. Вот если б вас толкнули в куст шиповника или ещё какой-нибудь колючей дряни, что бы вы сказали? Вот и я примерно то же… на тролльем!
Нет, пора с этим завязывать. В три прыжка я оказался на крепостной стене. Первый котёл с водой. Поближе к донжону. Плюх! Вода окатила стену. Жаль, что в бойницы её попало всего чуть-чуть, да и к тому же совсем остывшей. Мне так показалось, но, судя по поднявшемуся вою, внутри посчитали иначе.
Выстрелы как-то сразу прекратились, но на верхушке башни стрелки никак не желали угомониться. Я скинул вниз пустую ёмкость и поддал ногой следом подставку, на которой она кипятилась. Второй котёл. По-моему, я просто ещё раз помыл стену. Однако, сверху стрелять перестали. Поэтому последний я 'брызнул' так, на всякий случай.
Скинул посудину вниз и спрыгнул сам. Защитнички намертво замуровались в башне. Лишь один раз, когда какой-то бедолага смог доползти до двери и проорать, чтобы его впустили, двое героев, опасливо косясь на меня, выскочили наружу и быстро втащили его внутрь. Остальные, и живые, и мёртвые так и остались валяться во дворе.
– О, Шэрх, ты что, захватил это место?! – это парни пожаловали.
Оговорюсь сразу, у троллей нет понятий 'крепость', 'замок'. Даже 'дом' – это то место, где живёт тот, о ком говорят.
– Вы где застряли?
– Рым провалился в дыру, – кивнул в сторону брата Ургк, – ну, ту, что пробил в деревяшке Ыш, я еле его вытащил.
– А остальные чего ж не помогли?
– Так ушли все… с вождём.
– Значит, мы остались одни?
– Угу.
Печально.
– Парни, а напомните-ка мне, что мы должны делать со всем этим, – я обвёл рукой стены и башни.
– Так ты не помнишь? – удивился Рым.
Не-е, сколько можно тупить! Если б помнил, разве спрашивал?
– Да-а, сильно тебя приложило! – покачал головой Ургк.
– А то. Так что сказал вождь?
– Он говорил,.. – закончить Рым не успел, эти гниды вновь нас обстреляли.
Ну, что за неугомонные, сволочи!
– Мать вашу! Так вас перетак! – я понёс грёбаных стрелков и по-тролльи, и по-человечьи.
– А ну, парни, помогите мне! Давайте развернём эту каракатицу!
– Зачем это?
– Сейчас узнаете.
Дружно навалившись, игнорируя стрельбу защитников башни, которые как с цепи сорвались, осыпая нас стрелами и болтами, мы развернули метательное устройство.
– Ну-ка, помоги, – я сунул Ургку один из валявшихся неподалёку щитов, сам схватившись за другой.
Распихал ногами большие валуны, нагребя из под них приличную кучу осколков и мелких камней.
– Держи вот так, – показал я, как поставить щит, что был вместо совка, когда другой использовал вместо лопаты. – Теперь давай его сюда. Рым, помоги! – вдвоём мы, без всяких натяжных устройств, легко наклонили 'ложку'. – Сыпь! Отпускай!
– Хрен возьмёте нас, клыкастые морды! Мы вас всех…
– Фить-тью-тью-тью, – засвистела наша каменная 'шрапнель'.
Так что о том, что собирался нам устроить неизвестный оратор, мы так и не услышали. Правда, на его месте появился новый персонаж:
– Гнусные образины! Животные! Твари!.. – орало како-то мурло.
Блин! Нам снизу видно не было, кто так изгаляется, но мне показалось, что в просвете бойницы сверкнули доспехи.
– Что он кричит?! – спросил Ургк.
– Что, что. Ругается. Орёт: 'Мерзкие образины! Животные!'
– Это он про кого? – искренне удивился Рым.
– Сейчас я этого говоруна заткну! – Ургк подхватил с земли каменюку и запулил её в сквернослова.
Как я уже говорил, метал он камни и палки не в пример лучше меня. Бух! Снаряд застрял точно в бойнице, напротив морды нашего оппонента, отчего тот сразу заткнулся, но не надолго.
– Скоты! Тролльи морды! Чтоб вас всех перекорёжило! Чтоб,.. – придвинув рожу к самому окну, неизвестный вылаивал ругательства в просвет между подоконником и застрявшим камнем.
Его неиссякаемый словесный понос изрядно мне надоел.
– Помогите, парни.
Мы вместе чуть сдвинули раму влево. Пробный камень. Мимо. Ещё влево. Следующий. Блин! Опять промах. Я недостаточно оттянул 'ложку'. О-о, мягкая посадка. Дух!
– А-а-а! У-у!
Пущенный мной снаряд вколотил застрявший в бойнице камень вовнутрь. Будем надеяться прямо в лоб нашему охальнику.
На несколько минут установилась мёртвая тишина. По нам никто не стрелял, мы тоже ничего не метали.
Неожиданно из окна… из той самой бойницы, куда мы только что вбили заряд, показалась тонкая ручка и замахала красным платком. И что бы это могло означать?
Как вскоре выяснилось, это был сигнал о перемирии… Но тогда-то мы этого не знали.
– Что это? – спросил Ургк.
– А я знаю?
– Ну, ты же единственный из нас жил среди людей.
Люди! Мать их! Проклятое прошлое, которое я… то есть Шэрх, всячески пытался забыть, заталкивая его в самые дальние уголки памяти, стремительно всплыло и затопило собой всё. Лютая ненависть! Боль! Ужас! Огромная, ничем невосполнимая пустота и бездна горя!
Воспоминания накатили девятым валом.
Родителей своих я не помнил. Нет, про маму что-то вспоминается, такое близкое, родное, но стоит напрячь память, как образ расплывается и тает, а на его место становятся прутья клетки. Люди – твар-ри! Ненавижу!!!
Сволочи! Гады! Возили меня по ярмаркам на потеху толпы! Я, не понимая, смотрел на них удивлёнными глазами, а они ржали, как лошади, и тыкали в меня пальцами. Гниды! Ещё в меня кидали огрызки и всякое гнильё! Ублюдки! А я ловил и хватал эту дрянь прямо на лету, потому что очень хотел есть! Неимоверно! Постоянно! Я до сих пор не могу избавиться от чувства голода! Он преследует меня даже
