Он уже отсчитал третью улицу в Золотом квартале и ковылял по ней, вглядываясь в дома, освещенные здесь, в самой богатой части Торгового Круга, уличными светильнями. Какая польза? Для собственного успокоения масло льют. Все равно все за надежными дверями да ставнями сидят. А такого слабого да редкого огня двары не очень-то боятся.
Несмотря на холод, с него лил пот. Хотелось избавиться, наконец, от груза. Первый дом в четыре этажа встретил его холодно. Сколько Ветер ни стучался в дверь, никто даже не откликнулся.
'Не тот, - справедливо заключил он. - Если бы тот, ждали бы старика, тревожились'. И потащился дальше. Благо, даже в Золотом домов в четыре этажа немного.
Вот и второй такой - и то же самое молчание. Третий оказался на самой середине улицы. Он тоже слепо таращился на Ветра плотно закрытыми веками ставней, но его не проведешь - удалось разглядеть сочащиеся изнутри ниточки света. Там бодрствовали, и на его требовательный стук ответили сразу.
- Кто там? - пробасили из-за тяжелого створа. - Хозяин?
- Да, хозяин! - заорал Ветер. - Худо ему! Умирает!
- Кто это там? - раздалось в ответ после краткого молчания.
- Хозяина вашего притащил! Отворяйте!
- Пускай сам скажет!
За дверью послышались еще голоса.
- Да без памяти он! Умирает, говорю! - Ветер старался кричать в щель между створками, чтобы внутри его хорошо расслышали. - Оставляю тут его! На пороге! Ухожу! Решайте сами!
И он присел, стаскивая с плеч 'благодетеля'. За дверями завозились, заскрежетали запоры. Ветер заторопился, но, видно, что-то из одежды старика зацепилось за его многочисленные ремни, да так изрядно, что он никак не мог отцепиться. Он лихорадочно шарил по спине, нащупывая предательскую связку.
Заскрипела внешняя дверь, и Ветер наощупь резанул найденный узел, рванул со всей мочи. Что-то затрещало, кусок стариковского кадамча вырвало, но они так и остались связаны. Невидимые путы продолжали держать их, и Ветер в отчаянии опять хватил ножом, не жалея и уже не разбирая где что, но не успел.
Двери распахнулись. Пришлось спешно изобразить на обличье полнейшее благонравие, потому что эти трое, сплошным монолитом возвышавшиеся на пороге, настроены были очень недружелюбно. Передний бородач выставил вперед светильню, в другой руке он сжимал короткий, но весьма добротный, уж Ветер в том разбирался, клинок. Двое по бокам от него, помоложе, целили в гостя из арбалетов. Может, ему и удалось бы скрыться, используя свою сноровку, но не со стариком же на шее!
Но тут здоровяк с бородой уронил и оружие, и светильню и горестно возопил, очевидно, узрев ценный груз, ведь голова старика как раз свешивалась с плеча Ветра:
- Хозяин! Что с ним?
Те двое тоже все побросали. Вместе они окружили Ветра, точнее, старика на его плечах.
- Откуда я знаю? Он на улице упал, прямо передо мной! Ну, в нескольких шагах! - Ветер решил не поминать о Темных Кварталах. - Верно, худо сделалось. И рядом никого. - Он незаметно, но упорно сопротивлялся силе, втягивавшей его внутрь. - Да стойте ж вы! Глаз нет, что ли?! Он же ко мне прицепился!
- А ты ногами двигай! Хватит языком-то тереть…
Бородач отступил, и его подручные буквально втащили Ветра внутрь. А слуга уже вопил на весь дом:
- Госпожа! Госпожа! Господина привели!
'Привели', - горестно фыркнул про себя Ветер.
Дверь за ним захлопнулась. Пока двое слуг возились с завязками на кадамче старика, Ветер уныло прислушивался к скрежету засовов и плачу ключей, повернувшихся в двух замках. На всякий случай он посчитал замки и на внутренней двери, но это было уже так, для очистки совести. По замкам он не мастак. А в богатых домах все замки не простые - от таких, как Ветер. Ему не по зубам. И ставни - то же самое.
'Ну, все, - сказал он себе, - отбегался'.
Сидеть ему завтра, в лучшем случае, в Башенном подземелье. В худшем - болтаться на веревке. Одна надежда, что старик не оживет. По крайней мере, до завтра.
Наконец, его отцепили. Старика потащили наверх. Ветер совершил последнюю попытку.
- Эй, погоди! - кинулся он к бородачу, только что наложившему засов на внутреннюю дверь. - Что же ты делаешь? Мне идти пора!
- Куда ж ты пойдешь, - махнул рукой бородач. - Вон, - и указал на счетный маятник над огромным камином. - Уж время. Линн, поди, подымается. - И снова заорал, тут же позабыв о Ветре: - Госпожа! Госпожа!!
И уже обычным голосом:
- Хозяина наверх понесли, госпожа.
Ветер обернулся. На лестнице стояла сухонькая невысокая старушка. Она прижимала руки к груди и переводила растерянный взгляд с Ветра на бородача и обратно.
- Я сбегаю, господина Пубеста разбужу, - вновь засуетился слуга.
Ветер проводил его взглядом. Бородач поднялся одним пролетом выше и исчез в боковом коридоре. Старушка тоже ожила: бросив на гостя невидящий взгляд, просеменила по ступенькам и тоже исчезла где- то наверху.
Ветер остался один, но ненадолго. Наверху царила явная суматоха. Что-то падало, слышались голоса. Снова промелькнул бородач, потрусил по лестнице с каким-то ящичком в руках, за ним спешил человечек в длинном ночном халате. Не иначе как этого самого господина Пубеста из постели вытащили. Потом много раз спускались и поднимались слуги: те двое и бородач. Они тащили наверх то какие-то склянки, то полотенца, то еще что-то, даже угли в совке.
Ветер тем временем обследовал запоры на прочность. Заслышав шаги, он чинно усаживался на одну из резных скамей и напускал на себя вид терпеливого и скучающего гостя, который пришел по делу и подзадержался не по своей вине.
Осмотр оказался неутешительным. Он крепко попался, и потому проклинал себя, как только мог, не извиняясь уже перед Олтромом. До того ли. Но, выпустив наружу самое черное отчаяние, Ветер снова обрел привычное присутствие духа, что не раз его выручало, и начал понемногу раскидывать умом.
По виду в нем уличного 'кормильца' не заподозришь. Ветер никак не сойдет за какого-нибудь бродягу или темника из уличного братства. Оружие для мужчины - дело обычное, да и вряд ли слуги впопыхах разглядели, что именно у него там под плащом. Мелким украшательством костюма, которым хворают почти все представители его ремесла, как Кривой, например, и многие его приспешники, Ветер никогда не увлекался. И грубо, и уродливо к тому же. А плащ он и вовсе приличный выменял. А вот золото, что со старика снял… от него надо избавиться. Но как? Тут где ни спрячь… найти могут по случаю. И тогда все станет яснее ясного.
'Рискнуть надо', - решился он. Если старик до завтра не очухается, то утром Ветер преспокойно выскользнет из этой западни. А деньги при нем найдут, только если обшаривать станут, а с чего бы им? Вот если старик заговорит… Уж тогда - и так, и сяк выходит ему Башенное подземелье. А пока… Наружу проситься - дело зряшное. Ночью ни один приличный человек за дверь не сунется, а тот кто сунется - на уме что-то темное держит. Так что одно остается - спокойно утра дожидаться. Тогда и двери отопрут. Отчего не отпереть? Пока что на госте никаких подозрений. Вряд ли кто до восхода Канна разглядит в благородном спасителе темника из уличного братства. Может, еще и отблагодарят.
До конца увериться в собственной безопасности так и не удалось. Ветер чувствовал себя так, словно под ним не мягкие подушки, а портновские, куда втыкают иглы. Но время как-то коротать все равно приходилось. И он пристроился прямо на скамье, не снимая, впрочем, плаща, хоть камин еще теплился. Для осенней экипировки жарковато, однако от чужого глаза подальше - целее будешь.
В который раз он уныло озирал приветственный покой. В таком богатом доме Ветру еще бывать не доводилось, и в других обстоятельствах он бы с интересом тут поосмотрелся, и не только с целью что- нибудь стащить. Все-таки вор-то он только во вторую очередь, уж никак не в первую.
Все так и пестрило дорогими инкрустациями и позолотой. Богато, но без особого вкуса. Зато мебель
