Наконец готова! Сидя на лестнице, Эми проверяла лак на ногах и гадала, в чем будет Орландо и что он будет говорить сегодня вечером.
«Небо-небо, я на небе», — напевала она вполголоса, пока в дверь не позвонили. Эми спустилась и увидела неуклюже длинный лимузин, заблокировавший всю дорогу перед домом. Боже, как нелепо и безвкусно! Как неприлично!
— Орландо, дорогой! — она поцеловала его в обе щеки.
Господи, он был до невозможного сексуален в своей белой рубашке из сжатой ткани и черном галстуке, безбородый и загорелый! Его нежная темная кожа пахла лимонами и мускусом… Эми уже собиралась ущипнуть его за ягодицу, когда заметила грузного мужчину в вечернем костюме, который сидел по другую сторону от Орландо.
— Эми, это Билл Бэллентайн. Билл — Эми.
— Рад познакомиться, — Билл протянул волосатую лапу, и Эми с готовностью ее пожала.
— И я очень рада, — солгала она. Я бы лучше затрахалась до полусмерти на заднем сиденье!
— Ну как там в Лос-Анджелесе? — она задала тему для разговора и отсела, чтобы понаблюдать за ртом Орландо, пока двое мужчин обменивались шутками и анекдотами. «Просто создан для поедания устриц и женщин», — такое описание однажды дали его рту в одном из журналов. В точку!
— Ну, Эми, наверно, мечтаешь поскорее увидеть, как твой парень зажигает на экране?
— О да, не могу дождаться!
— А ты прочитала книгу?
Какую еще книгу? И почему этот шотландский бас беспокоил ее каждые пять секунд? Можно девушке хоть пофантазировать спокойно?
— Я вообще-то ее от корки до корки изучила перед экзаменом в школе, — ответила она.
А теперь заткнись и дай подумать о «пульсирующей мужественности». Наконец они прибыли в кинотеатр. Эми чувствовала, что не готова пройти по этому длинному красному ковру со своим спутником под руку. Кошмар! И как она только могла убивать бесценное время жизни в мечтах об этих адских коврах? На помощь! Орландо откликнулся — он протянул ей руку и помог выйти из автомобиля, тихо прошептав:
— Если ты с этим справишься, я сделаю для тебя все, что пожелаешь.
Лицо Эми осветилось улыбкой, и она почувствовала себя желанной, уверенной в себе и фантастически красивой.
— Все-все?
Он кивнул и улыбнулся, в нужном направлении и с должной степенью звездности.
Эми понятия не имела, куда смотреть. Она либо скалилась, как наивная деревенская баба, либо напоминала свою недавно издохшую золотую рыбку. Выражения ее лица сменялись как на экране сломанного телевизора. Улыбка, гримаса, гримаса, гримаса, улыбка. Помогите!!!
Эми до глубины души потрясла непринужденность Орландо. Когда они наконец зашли в двери, ее пробирал пот и колотил озноб.
— Боже, это было ужасно!
— Не волнуйся, дорогая, ты была просто неотразима, — уверил он ее, и в этот момент — как вовремя — прямо позади них появился пышный бюст и бескрайние просторы плоти, которые могли означать лишь одно: Тиффани Свонн!
Эми изучала лицо актрисы, пока та разговаривала с Биллом. Она и правда кукла! Какие тонкие изогнутые брови! Ну и к черту все это, я бы не смогла конкурировать с ней, если бы и пыталась! А она — со мной. Голова Эми закружилась от мелькающих лиц, сверкающих платьев, болтовни и оглушительного смеха, и когда, наконец, они уселись смотреть фильм, она вздохнула с нескрываемым облегчением. На экране появились слова благодарности, она сжала внутреннюю часть бедра Орландо и, только когда увидела его имя, осознала громадные размеры его пениса… нет, его славы! Перестань, Эми! Успокой свои гормоны!
Затем она переместилась в просторы Эгдонской пустоши, на бескрайние поля, где ветер пригибает к земле тонкие стебли вереска. К пересекающимся тропам и переплетающимся судьбам, печалям и упущенным возможностям. К любви, которую Юстасия питала к Климу Ибрайту — Орландо. Вот он! О боже, вот он с его искрящимися глазами и изумительной фигурой! Сначала в красивом парижском костюме, а потом — в соблазнительных сапогах из толстой кожи и с обнаженной грудью, широкий и сильный. Он был так чувствен и влюблен в Юстасию, но она обращалась с ним так ужасно! Такой несчастный мужчина, такой красивый мужчина! Эми бы ни за что на свете не поступила с ним так на месте Юстасии! На ее глаза наворачивались слезы. О, искалеченная любовь! А его мать, которая помешала счастью сына, запретив оглашение брака в церкви? Да как она могла?! Эми растворилась в киноленте и переживала эмоции героев, как свои собственные. Она испытывала ту же боль, она взвалила себе на плечи тот же непомерный груз, что и они. Она влюбилась в слабого, но доброжелательного Клима, ибо в конце концов он умел мечтать и знал, что жизнь более совершенна в воображении. Клим мог понять ее, Эми, скорчившуюся в своем обитом красным бархатом кресле и лихорадочно вытирающую слезы платком. Она отчаянно хотела, чтобы фильм продолжался и продолжался, бесконечно, увлекая ее за собой. Боже, как трагично! Клим, я бы никогда так с тобой не обошлась! — думала Эми.
Когда они вышли из зала кинотеатра, жужжание многочисленных людских голосов заполнило ее голову. Ночной воздух был прохладным и освежающим, словно ветерок над пустошью, а мягкий ковер казался ей свежим вереском. Эми могла думать только о Климе; она хотела поселиться в Эгдоне в его домике лесоруба и заботиться о его ухудшающемся зрении, как сестра милосердия. Она бы варила ему бульон и поддерживала его, когда бы он ни решался выйти из своей темной комнаты на покрытые лишайником ступеньки их домика. Она бы не покинула его, не утопилась! Она не смогла бы поступить с ним так жестоко. Нет! Она бы осталась с ним до самой смерти, нежно целовала его полные, печальные губы и вернула луч света в его жизнь. Они могли бы иметь детей и устраивали майские праздники в поле, они…
— Ну и что ты думаешь, любовь моя? — спросил Клим, ой, не Клим — Орландо.
— Я думаю, что люблю, — отозвалась Эми. Мерцали вспышки фотокамер; в полночном небе над ними сияли звезды. Она была ослеплена и видела только луну над Эгдоном и потрескивающий костер, у которого они с Климом стояли и разговаривали до поздней ночи.
— Я тоже люблю тебя, дорогая, — сказал Орландо, целуя ее в лоб, не обращая внимания на камеры и папарацци, которые вопили: «Поцелуй-ка ее еще разок, Олли!»
Эми только жмурилась от яркого света и думала: «Да, Клим, и я тебя люблю».
А как же Орландо, Эми? Ну да, я люблю Орландо тоже! И в этой двойственности есть своя прелесть: мне удалось совместить несовместимое. И волки сыты, и овцы целы. Мой герой и парень в одном лице; реальность и романтика в одном флаконе.
Разве это не то, о чем я так долго мечтала?
Примечания
1
Для нее
2
Фешенебельный район лондонского Уэст-Энда, известен своими дорогими магазинами, в т. ч.
