связи. Глумов – дополнительный рычаг давления на Мирковича. У такого человека, как этот капитан, за плечами нередко груз преступлений. А он автоматически накладывается и на самого Мирковича. Тот человек умный и должен осознавать, что...
– Когда тушишь пожар, не думаешь о счетах за воду, – заполнил Цыплаков паузу «чисто английской» фразой.
– Точнее не скажешь...
Во время таких бесед Павлу Цыплакову все время чудилось, что сейчас шеф поднимется с инвалидной коляски, как с обычного кресла, подойдет к двери, поднимет полоску жалюзи и, не прерывая беседы, окинет взглядом рабочие места подчиненных... Точнее, Цыплакову этого хотелось. В такие моменты он жутко жалел своего начальника. Но были и другие моменты, о которых он не рассказал бы даже на страшном суде, – это когда шеф виделся ему не только в инвалидном кресле, но и за «инвалидным» столом на колесах. Цыплакову было стыдно. Казалось, в такие моменты он нес невообразимую чушь.
Гриневский не стал долго держать помощника. Он крайне редко лично участвовал в допросах. Его больше интересовал материал, необработанная информация.
Цыплакову же для допроса нужен был напарник. Он остановил свой выбор на Светлане Ипатьевой. Сегодня она была одета в тенниску, расклешенные джинсы, сумочка на ремне, на ногах босоножки.
Они спустились в подвал. Цыплаков открыл дверь камеры и пропустил Светлану вперед. Та первой поздоровалась с Мирковичем:
– Здравствуйте, Антон Михайлович! Сибирского здоровья вам и кавказского долголетья. Икаете?
– Не паясничайте! – взорвался Миркович, резко поднимаясь с кушетки. – Я подполковник! И работаю в...
– Да знаем мы, кто вы и где работаете. В управе по реализации жилищных программ только про вас и выбитую дверь говорят.
Миркович постарался взять себя в руки.
– А в вашем... подразделении нет кабинета для допросов? – с небольшой заминкой подобрал он слово.
– Мы не допрашивать вас пришли, а поговорить про капитана Глумова.
– Глумов? – переспросил Миркович и пожал плечами. – Я плохо его знаю.
– Мы с вами поделимся кое-какой информацией. Ваши махинации с ордерами на квартиры нас интересуют постольку-поскольку. Иначе махнули бы на вас рукой и отдали волкодавам из УБЭПа. Пораскиньте мозгами, Антон Михайлович. Почему ваше задержание произошло в то время, когда в задней комнате вашего кабинета отдыхал капитан Сергей Глумов? Двое и более лиц – это уже преступная группа. Вы уже намертво привязаны к Глумову фактом передачи вам денег от подполковника Архипова. Можно представить это дело и с другой стороны. Банальный грабеж вас устраивает? Фактически вы с Глумовым напали на человека, которому выписали пропуск в управление, и отобрали деньги. О чем красноречиво говорят аудио– и видеозаписи. Это соломинка. И вы можете уцепиться за нее. А если нам понравятся ваши ответы...
Наступила долгая пауза.
– Пожалуй, я пойду с вами на сделку... Знаете, что такое страх? – начал Миркович, попросив закурить. Пустив дым в потолок, он продолжил: – Страх – это прагматичное чувство. Чувство преувеличенной опасности. Оно не дает тебе поцеловать кобру... Действительно, я не мог повлиять на порядок распределения квартир, как заметил один из ваших сотрудников. Но я крутился как мог. Мне поверил один клиент, другой, дальше меня затянуло; клиентов я стал называть лохами. Я уже не играл, а жил этой хорошо оплачиваемой ролью.
– Красиво сказано, – одобрительно покивала Ипатьева.
– Однажды мне не повезло, – все больше откровенничал Миркович. – Майор по фамилии Яковкин, получавший квартиру в Подмосковье, на повторную встречу со мной пришел не один. И деньги были в руках у другого. Его сопровождал Сергей Глумов. Он выложил на стол пачку долларов и сказал: «Здесь пять «штук». Не хватает еще пяти». Глумов был тем человеком, при встрече с которым говорят: «Мне конец». Я работал один. У меня не было «крыши» и не было выбора. Я не мог отказаться от предложения Глумова, который в первую или вторую нашу встречу назвал себя... фонарем в одной организации.
– Почему он назвал себя фонарем, он объяснил?
– Да. Он сказал: «Фонарь мешает спать стражникам, а звездам – светить». Запоминающаяся фраза. Я потом специально узнавал, откуда она. Оказалось, из старого фильма «Звездный мальчик».
– То есть Глумов дал вам понять, что он не последнее лицо в некой преступной группировке.
– Именно так.
– Он стоит над «стражниками», рядовыми, но близко к руководителям, «звездам».
– Да, это на него похоже, – поддакнула Ипатьева.
– Ну, если вы сами все знаете... – Миркович развел руками.
– Как долго продолжалось ваше с ним сотрудничество?
– В общем, мы кинули четырнадцать клиентов. Деньги делили поровну. Работая в паре с Глумовым, я получил семьдесят тысяч долларов.
– И последний вопрос. – Его Цыплаков задал на чистой интуиции. – Почему Глумов скрывал вашу с ним связь от «звезд» в организации?
– Ну, деньги, которые он имел на мне, Глумов называл «доходами, не облагающимися налогами». Как-то раз мы выпили паршивого виски – он на хорошее пойло всегда жмотился, а я по этому поводу думал: на что вообще он тогда тратит деньги, на старость копит, что ли? Так вот, Глумов разоткровенничался. Я хотел было взять его секрет на вооружение, но не видел в этом выгоды. Отомстить ему не трудно – за левый доход Глумову в его организации могли и ноги переломать.
– Кого еще он нелегально «крыл»?
– Точно мне об этом неизвестно. Могу предположить, что под его влияние попал командир стройбата. Глумов «подцепил» майора за продажу рабсилы, запчастей и еще какой-то мелочи, гвоздей, кажется.
В своем кабинете Грин, выслушав подчиненных, отдал команду:
– Живо собирайте материалы на нашего «звездного мальчика» – и на допрос его.
К тому времени Цыплаков уже знал, что из себя представляет «звездный мальчик», цитирующий сказочного героя: командир разведроты в мотострелковом полку, предположительно – возглавляет боевое ядро организованной преступной группировки.
Гриневский остановил Цыплакова, когда Ипатьева вышла и закрыла за собой дверь.
– Мне позвонил лично Аркадий Разлогов...
– А, шеф управления Государственной экспертизы, – покивал Цыплаков.
– Он самый.
– Генерал попросил вас отпустить Глумова?
– Потребовал. Был еще один звонок – от генерал-лейтенанта Кулагина. Он возглавляет управление по реализации жилищных программ.
– Он просил за Мирковича.
– Разумеется. Аркадий Разлогов потребовал освободить Глумова, – повторился Михаил Гриневский. – Когда влиятельная фигура заступается за пешку, возникают большие вопросы. Но на шахматную партию это не похоже. В шахматах что ни ход, то жертва, в итоге король остается один. А система накручивает себя, укрепляется за счет новых элементов. Прежде всего, она защищает собственные интересы. Но сравнение с шахматами уместно только в том случае, если правила игры будут изменены.
– Каким образом?
– Фигуры противника становятся на твою сторону.
– Мне поторопиться? – спросил Цыплаков после непродолжительной паузы.
– Я попросил бы тебя не замедляться. Что бы ты мне посоветовал в этом случае?
– Задержать Глумова до утра. И ему, и генералу Разлогову за это время будет о чем подумать.
Гриневский походил на биоробота, когда подъехал к розетке и, вытянув из коляски шнур, приконнектился для подзарядки аккумулятора. Шнур был длинный, на подпружиненном барабане, и позволял Грину свободно перемещаться по кабинету; однако в этот раз он не тронулся с места, как будто
