аэродрома во Франкфурте-на-Майне и вернувшегося после «операции» туда же, в ФРГ.
Их не только хорошо обучили, но и хорошо экипировали. Еще там, во Франкфурте-на-Майне, они с сияющими глазами осматривали новенькие портативные радиоприемники, наисовременнейшие фотоаппараты, безотказные пистолеты — и не по одному, а по два, автоматы, запас галет и сигарет, десятки тысяч рублей советских денег. А главное — современные рации, шифровальные блокноты, запасные кварцы[1].
Да, теперь они вернулись в Эстонию американскими шпионами. Хотя оба были уверены, что служат праведному делу — будущему освобождению Эстонии от коммунистов. Только оставался один вопрос, над которым они даже не задумывались: а хотят ли этого «освобождения» эстонцы, которые строят на своей земле новую жизнь?
Карлу, высокому брюнету с бровями вразлет и беспомощно опущенными плечами — это его угощала молоком и хлебом пожилая колхозница на одиноком хуторе, — так вот ему как-то все время не везло. В годы войны ведь добровольно вступил в гитлеровскую армию, но за воровство консервов с военного склада был приговорен фашистами к каторжным работам. Хорошо, удалось бежать вместе с другими… До февраля 1944 года скрывался у дяди, у родителей, а потом поехал в Пярну и опять вступил в 20-ю дивизию СС. Жуткими были бои под Нарвой, не лучше и в Тарту — ведь гром советской артиллерии уже грохотал на востоке и юго-востоке эстонской земли. Опять бежал. С трудом добрался до Швеции, в полной мере испытал на себе, что такое безработица, а когда устроился на торговое судно, то угораздило заболеть в дальнем плавании. Хозяин высадил его в Касабланке — где-то на северо-западе знойной Африки, и полная безнадежность разверзлась перед неудачливым морячком. Год провалялся на больничной койке, не зная, как за это расплатиться. Спас некий Алекс, назвавшийся консулом бывшего буржуазного эстонского правительства.
— Эстонцы должны помогать друг другу, тем более вдали от родины, — елейно заявил неунывающий «консул». — Выздоравливай и отправляйся в Мюнхен. Там тебя встретят.
Алекс сдержал слово. Он мог сделать это: его «всемогущество», которым восхищался Карл, было построено на верной службе американской разведке. Впрочем, Карл догадался об этом потом, а пока, в июле 1953 года, «консул» купил ему билет до Мюнхена и пожелал благополучного пути.
Огромный город Мюнхен оглушил скромного морячка шумом и сутолокой, но ненадолго. На железнодорожном вокзале его встретил некий Джон, который тут же познакомил будущего шпиона еще с двумя мужчинами — явно американцами. Даже в пансионе, двухэтажном здании на Кайзельгас, 45, с прекрасным вишневым садом, кровать нового постояльца была покрыта американским армейским одеялом, да и проживавший с семьей на первом этаже чиновник был обыкновенным американским полицейским.
В первый же понедельник Карла опять навестил Джон с двумя американцами. Беседа продолжалась более двух часов и включала довольно неприятные моменты — так называемые психологические опыты. Американцы должны были знать, на кого делают ставку.
Карлу запомнился этот день навсегда — 7 августа 1953 года. На пассажирском самолете, поднявшемся с Мюнхенского аэродрома, его повезли через океан. Сердце сжималось от неясных предчувствий. Полет его не утомил — укачали думы о будущем. Он уже понял, что из него хотят сделать шпиона и заслать на территорию Советского Союза, может быть — домой, в Эстонию. Конечно, с Советами ему не по пути, он их толком не знал, но ненавидел люто: за то, что нельзя запросто вернуться на родину. Слишком уж много усердствовал Карл в дни войны в карательных операциях, но почему-то не считал, что виноват в этом.
Слышал ведь, как некоторые односельчане воевали в Эстонском корпусе Красной Армии, воевали с фашистами и вернулись домой с победой. А вот он… Впрочем, может быть, американцы с его же помощью прогонят коммунистов из Эстонии — в их огромную Россию, пусть себе нищенствуют там. А что они должны нищенствовать, Карл не сомневался. Так хотелось ему.
В Вашингтоне его встретили по-американски деловито, поместили вначале в гостинице «Гамильтон» на 14-й авеню, а потом отвезли в лагерь десантных войск «Фурт-брягг», штат Северная Каролина. И здесь он встретился с двумя эстонцами — Антсом и Артуром. Про Антса Карл не знал ничего, а вот Артур оказался старым знакомым — служил унтер-офицером в войсках СС, потом они встречались в Швеции, даже дружили одно время.
Опять не очень повезло Карлу с этим Артуром. Нервный и не в меру исполнительный, он сразу определился старшим в их группе. Руководитель Пауль Поулсон, инструкторы Алекс и Виктор, проживавшие когда-то в Эстонии, американец Дин явно отдавали предпочтение Артуру, и когда тот поссорился с Антсом, то последнего просто убрали из школы.
Обучали многим шпионским специальностям, но особенно с пристрастием — радиоделу, фотографированию, тайнописи, топографии. Артур и тут показал себя намного способнее Карла. Когда их вернули в Западную Германию, Пауль Поулсон специально возил их в Альпы — для тренировки в двусторонней связи, но Карл в учебе так и не догнал Артура.
В апреле 1954 года Поулсон сказал:
— Ну, дорогие ученики, наступает время в деле показать, что вы освоили за семь месяцев учебы. Вот настроится подходящая погода — и вернем вас на родину, в район западнее Вильянди. Места там удобные, будет где укрыться!
Да, места-то удобные. Но Карлу и тут не повезло — упал с парашютом на старую березу, повредил ногу и сильно ушиб руку. Сгоряча быстро поднялся с земли — с родной земли, пахнувшей весенней сыростью, прошлогодними прелыми листьями, гнилыми пнями. Ох и чуден этот запах — после шведских парков, просоленного знойного воздуха Африки, аккуратных и чистеньких американских лесов!
Артур быстро нашел Карла, вдвоем они попытались снять парашют с березы.
— Вот угораздило! — ругался Артур, бегая вокруг старого дерева и даже пытаясь на него залезть. Он срывал шелушившуюся березовую кору, подсвечивал себе фонариком, но все его усилия оказались напрасными.
Вокруг было тихо, и они решили, что вряд ли кто забредет в эту глухомань и обнаружит оставшийся на дереве парашют, нарушив, таким образом, главную заповедь своих заокеанских наставников — не оставлять никаких следов. У Карла все сильнее болела рука и нога, он с трудом пробирался сквозь чащу. Его неловкость приводила Артура в бешенство, он нервно скрипел зубами. Так они удалились от места приземления километра на два в северо-западном направлении. Начинало светать. Выбрав подходящий куст, они закопали в землю парашют Артура, отошли еще на километр и с рассветом устроились на отдых в густом лесу. Проспали весь день. Вечером двинулись в сторону шоссе, дошли до реки Халлисте и утром снова легли спать. У Карла по-прежнему болела нога и рука.
Дня через три они добрались до поселка Тори, зашли в магазин за продуктами. Народу везде было много, еще висели лозунги и транспаранты по случаю 9-й годовщины со дня победы над фашистской Германией. Люди были неплохо одеты, веселы и жизнерадостны. Это очень озадачило Артура. Он с трудом скрывал свою ненависть ко всему, что видел, он уже почти убедился, что на его родине никто не думает о грядущем освобождении от коммунистов, что все эти куда-то спешащие, самодовольные муравьи даже не догадываются, что перед ними — герой, человек, обучавшийся за океаном, чтобы помочь своему народу. Но кому помогать-то?..
Поездом они поехали в местечко Вилувере — поискать родственников Артура, но из-за болезни Карла вынуждены были еще два дня просидеть в лесу. 13 мая поездом же приехали в Пярну. Город еще залечивал раны минувшей войны, но и здесь люди были жизнерадостны, женщины, пользуясь теплой майской погодой, ходили в легких летних платьях ярких расцветок. Карл и Артур вдруг поняли, как плохо они одеты по сравнению с пярнусцами.
— Проклятые американцы! — выругался нервно Артур, осматривая одежду на себе и Карле. — «В Эстонии люди плохо живут, плохо одеваются! — передразнил он Поулсона, снаряжавшего их в дорогу. — Чтобы ваша одежда не привлекала внимания, оденьтесь поскромнее!..» Оделись! Теперь стыдно даже по улице идти!
Да, американские инструкторы переусердствовали в экипировке шпионов. На их бедную одежду с удивлением оглядывались даже дети.
У них кончились американские консервы, и шпионы зашли в одну из пярнуских столовых.
