Будь они прокляты!
— Ну, что же нам сейчас делать?
— Я походатайствую за тебя, а ты порадей мне, так и урвём хоть по мелочи от этого Абисогома- аги.
— Уговорились.
— Когда мы отправимся, дорогой я ему скажу, ублаготвори, дескать, нашего цирюльника, ибо он вхож в любые богатые дома и, коли захочет, может в два счёта дело твоё расстроить.
— Какое дело?
— Он же богатую невесту ищет.
— Ясно. А я ему скажу: кроме как нашему священнику, никому не доверяйся.
— Очень хорошо.
— Это верный путь.
— Простак он, слишком наивный.
— Да, доверчивый… Но его обобрали, эфенди, ободрали его! Поздно мы с тобой спохватились.
Абисогом-ага с радостным видом возвращается в комнату, где между цирюльником и попом шёл вышеприведённый разговор.
— Простите мне мою просьбу, Абисогом-ага, — говорит парикмахер. — Я думал, что я тоже, со своей стороны, мог бы вам услужить.
— Не мешает вам знать, Абисогом-ага, — говорит священник, — что господин парикмахер вхож почти во все богатые дома нашей столицы и, следственно, знаком со многими богатыми невестами.
— Неужели?
— А сам он весьма и весьма благочестивый человек, так что вы отзовитесь на его просьбу, сжальтесь.
— Не отпускайте от себя досточтимого батюшку, если вы имеете в виду жениться. Молодые люди, женившиеся при его участии, всегда оставались довольны… Я рад, что ваше дело попало в руки такому дельному и многоопытному пастырю, как наш батюшка. Не сомневаюсь: в супружеской жизни вы будете счастливы.
— Но вы мне поможете в моих хлопотах, господин парикмахер, не так ли? — спрашивает священник.
— Да, но… что в моей власти?
— Ваше содействие необходимо.
— Ну, сделаю, сделаю всё.
— Спасибо вам… Абисогом-ага не иностранец, а наш соотечественник. Приехал жениться. И помочь ему в этом — наш долг!
— Конечно. У меня к Абисогому-аге нет никакой неприязни; или там ненависти, тем более что человек он жалостливый и добродетельный.
— Говорить это в лицо неловко, однако человек он исключительный.
— Превосходный!
— Стоит только посмотреть на него, сразу видишь: весь само благородство.
— Кто же полагает, что наоборот? Я ему не враг.
— Значит, при случае вы отзовётесь о нём с наилучшей стороны?
— Непременно.
— Абисогом-ага — человек бывалый, и он вас вознаградит.
— Слушаю! С радостью готов сию же минуту… Ах, лишь бы сын мой получил свидетельство!
— Через пять дней, Абисогом-ага, через пять дней ваши фотографии будут готовы, — сообщил Дереник, выходя из своего павильона.
— Очень хорошо, — ответил Абисогом-ага и вместе с попом и цирюльником вышел из мастерской господина Дереника.
12
Госпожа Шушан, которую читатель, надеюсь, ещё не забыл, узнав, что священник разыскивал Абисогома-агу и вслед за ним помчался в мастерскую Дереника, не медля ринулась туда же, с целью не дать перехватить свою добычу, и дула вперёд до тех пор, пока не оказалась в нескольких шагах от священника, уже успевшего ловко спровадить цирюльника и теперь рекомендовавшего сотоварища в следующих выражениях: «Ушёл шельмец… Прошу прощения, что я должен был раньше сказать вам правду, но не сказал… Этот брадобрей — известный всем плут и вымогатель… Не помню ни одного новоприезжего, у которого он не выклянчил сколько-нибудь денег. Словом, негодяй, каких мало. Будучи исповедником, долгом своим считаю остеречь вас от людей, кои ищут сблизиться с состоятельными господами исключительно ради корысти. О, я ненавижу их!»
— Благодарствую за ваше добросердечие и человеколюбие.
— Не потворствуйте им. Подобным прохвостам только повадку дай…
— Нет, не буду.
— Не скажете ли вы мне, святой папаша, какое у вас дело до Абисогома-аги? — спрашивает вдруг госпожа Шушан, как вы знаете, нагнавшая своего конкурента уже вблизи мастерской Дереника.
— Одно маленькое дело.
— Нет, ты не должен иметь до него никакого дела. Ты выполняй уж, будь добр, свои обязанности, а в чужие не суйся. Постыдился бы! Пойдёмте, Абисогом-ага!
И госпожа Шушан тянет Абисогома-агу за правую руку.
— Нет, это ты постыдись! У нас с Абисогомом-агой дельце есть. Пойдёмте, Абисогом-ага!
И священник тянет Абисогома-агу за левую руку.
— Святой отец, а ведёт себя как не подобало бы и всякому смертному.
— Замолчи!
— Не замолчу!
— Отпусти мою руку! — говорит Абисогом-ага.
— Не отпущу! — отвечает госпожа Шушан. — Вы со мной пойдёте!
— Нет, он со мной пойдёт! — настаивает священник.
— Из-за нескольких сот пиастров ты хочешь сделать этого мужчину несчастным?! Ты в девушках не смыслишь.
— Не ори. Позволить вам ограбить нашего благородного гостя? Ты этого добиваешься?
— Зачем вы дерётесь, люди? Вам не стыдно? Я не хочу никакой девушки!
— Нет, — отвечает госпожа Шушан, — я найду вам хорошую девушку, но если вы решили, чтоб её искал святой папаша, то для вас это кончится… бесчестьем.
— Наоборот, если жених ищет себе невесту через священника, значит, он дорожит своей честью… Пойдёмте, Абисогом-ага.
— Не позволю!
— Пойдёмте, Абисогом-ага.
— Не позволю! Он никуда не уйдёт, нам с ним на смотрины пора…
Вся эта сцена происходила возле мастерской Дереника, на глазах у небольшой толпы зевак, исполнявших роль зрителей, и она ещё продолжалась, когда Манук-ага, вынужденный непременно разыскать Абисогома-агу, оказался здесь, увидел Абисогома-агу, которого за одну руку тянул за собой священник, за другую — госпожа Шушан, помог ему вырваться из рук этих злодеев, обозвал как попа, так и сваху бранными словами и с криком прогнал их прочь.
— Ах, — сказал Манук-ага, обратившись затем к Абисогому-аге, — а ведь во всём виноваты вы: поблажаете им, а все они лишь для того сгибаются перед вами, чтобы попользоваться от вас.
— Это правда?
— Зачем мне врать? Затеяли жениться, да? Ну и прекрасно. Я найду вам девушек, выберете из них,
