«Наблюдателя».
— Единственное, что я ценю в людях и, в частности, в своих служащих, это преданность, — с нажимом говорил он. — Будем говорить откровенно: фирма «Черил» способна выдержать и не такой кризис. Больше всего поразило меня то, что вы, именно вы, благодаря своим отношениям с этим субъектом Дарком, стали непосредственной причиной неприятностей, которые на нас свалились. Это, я считаю, непростительно.
— Я ведь уже говорила, что мне очень жаль, — вздохнула Мэри. — Никогда не думала, что Дарк все- таки напечатает репортаж, и мне очень неприятно, что он это сделал. Лично меня это задевает не меньше, чем фирму «Черил». В одних газетах меня называют фальшивкой, в других — подопытной морской свинкой. Боюсь себе представить, как это повлияет на мою карьеру в американском кино и на телевидении.
— Да никак, — презрительно хмыкнул Фаберже. — Больше всего на свете американцы любят сенсации. То, что вы стали первой красавицей в мире, благодаря курсу биохимического лечения, только подогреет их интерес. Вся эта шумиха никак не отразится на вашей артистической карьере. Единственное, что она сделает, — уничтожит «Красотворец» как товар. — Он посмотрел на девушку с неприкрытой враждебностью. — С тех пор, как вышел этот номер «Наблюдателя», мы получили уже больше двух тысяч отказов от торговых фирм и магазинов, заказавших крупные партии «Красотворца». И это только начало!
Мэри виновато взглянула на него, но ничего не сказала. Фаберже подошел ближе.
— Неужели у вас нет никакого чувства долга? — спросил он. — Неужели вы не испытываете угрызений совести? После того, как вы, по сути, уничтожили продукцию, которую должны были рекламировать?..
— Вы хотите, чтобы я весь вечер только и делала, что оправдывалась?
Выражение лица Фаберже немного смягчилось.
— Конечно, нет, моя дорогая. Простите пожалуйста, но этот проклятый «Наблюдатель» совсем вывел меня из равновесия. Сегодня, должно быть, такой день… Знаете, человеку иногда так бывает нужна разрядка… Он немного помолчал и придвинулся еще ближе. — А могли бы так много для меня сделать…
Мэри отошла назад.
— Честно говоря, — сказала она, — я страшно устала. Вы даже представить себе не можете, как все это было тяжело.
— Для нас обоих, — вкрадчиво заметил он.
Она села на стул и посмотрела ему прямо в глаза.
— Мистер Фаберже, — прямо спросила она, — чего вы от меня хотите? Просто переспать?
Толстые губы Фаберже искрились в улыбке.
— Ну не так уж и просто…
— Боюсь показаться вам негостеприимной, но единственный мой ответ — нет. Вы изменили мою внешность, но мои моральные принципы остались прежними. Откровенно говоря, мне противно на вас смотреть.
Масленая улыбка Фаберже стала чуть шире.
— Если хотите знать, — спокойно ответил он, — мне тоже противно смотреть на вас, хоть вы такая красивая. А может, придет еще время, когда вам и самой противно будет на себя смотреть.
Мэри вопросительно взглянула на него, не понимая, что он имеет в виду.
— Вы в последнее время не рассматривали себя в зеркале? — спросил Фаберже. — Человек почти не замечает ежедневных перемен. Когда я видел вас перед отъездом, вы были прекрасны. Прошло несколько недель, и теперь даже я, каким бы старым я ни был, могу разглядеть разницу.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила она, — нервно коснувшись рукой лица.
Фаберже улыбнулся еще шире.
— Вот уже прошло почти два месяца, как вы в последний раз виделись с доктором Раффом. Присмотритесь-ка к себе повнимательней.
Она медленно пересекла комнату и, остановившись перед большим зеркалом, стала рассматривать свое отражение. Ее внезапная тревога рассеялась. Она оставалась все той же ослепительной красавицей, что и раньше, хотя… Кожа казалась не такой свежей и упругой, под глазами появились едва заметные синяки, черты лица как будто огрубели. И, все еще рассматривая себя в зеркале, Мэри внезапно осознала, что в ее глазах застыл испуг.
— Это все пустяки, — уверенно произнесла она, поворачиваясь к Фаберже. — Мы же знали, что такое может случиться. К тому же, это почти незаметно.
— Я это заметил, — возразил Фаберже. — Для доктора Раффа здесь нет проблем. Одна-две инъекции… Конечно, если бы он только был под рукой. Но боюсь, доктор Рафф неожиданно исчез, сразу же после того, как вышел вчерашний номер «Наблюдателя».
Мэри ничего не сказала, только посмотрела на него полными немого отчаяния глазами. Фаберже театрально вздохнул.
— К сожалению, доктор Рафф всегда был слишком чувствительным, когда речь шла о его прошлом. Мы пытались разыскать его, но он, похоже, еще вчера вечером упаковал чемоданы и уехал. Возможно, даже за границу. Если говорить по совести, я его и не осуждаю. После этой скандальной истории в «Наблюдателе»… Он же честно старался забыть свое прошлое и жить по-новому.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, дорогая, что, возможно, настанет такой день, когда вам понадобятся влиятельные друзья. Вы, наверное, считаете, что уже достигли вершины. И, видимо, чувствуете себя очень независимой. Но, между нами говоря, у вас нет для этого оснований. Сегодня вы пренебрегаете мной, а завтра, может случиться, я пренебрегу вами. Тогда вам останется пенять только на саму себя.
— Мистер Фаберже, пожалуйста… Где доктор Рафф? Лицо Фаберже стало суровым и угрюмым.
— Честно скажу вам, мисс Стенз: не знаю. Доктор Рафф — человек независимого характера, с преувеличенным чувством оскорбленного достоинства. Судя по тому, что мне о нем известно, он не будет ждать, пока его начнут преследовать назойливые репортеры. Доктор всегда настаивал, чтобы его участие в кампании «Красотворец» оставалось строгой тайной, и если разобраться, то именно вы нарушили это условие. Так что теперь не жалуйтесь. Доктор Рафф сбежал от шумихи, в которой неминуемо выплывет наружу его довольно темное прошлое.
— Но его же можно разыскать, где бы он ни был. Фаберже пожал плечами.
— Наверное. Но это обойдется недешево. Полиция вряд ли сможет нам помочь. Доктора Раффа можно упрекнуть, самое большее, в неэтичном поведении, да и то относительно — он же не член корпорации. Ничего криминального он, безусловно, не совершил. И, чтобы его найти, нужно прибегнуть к услугам частных детективов. А если он уже уехал за границу, и это может не помочь.
— У меня есть деньги, — сказала Мэри. — Я могу заплатить, сколько понадобится.
— Может, сейчас у вас и есть деньги, но будут ли они в будущем, если вам не удастся разыскать доктора Раффа? Или же, допустим, вы найдете его, а он откажется вас лечить… Что ни говори, у него не так уж и много причин питать к вам добрые чувства.
— Даже доктор Рафф должен иметь свою цену. Фаберже насмешливо сощурил глаза.
— А у вас есть своя цена? — спросил он. Мэри отвернулась и сказала:
— Мистер Фаберже, оставьте меня, пожалуйста. Сегодня был очень тяжелый день. Мне нужно время, чтобы все обдумать и взвесить.
— Хорошо, — согласился Фаберже. — Обдумывайте и взвешивайте, сколько вам угодно, но помните: ваше время уходит куда скорее, чем вы предполагаете.
После того, как он ушел, Мэри вновь подошла к зеркалу и несколько минут внимательно рассматривала свое лицо. А когда обернулась, в глазах ее блестели слезы.
Глава двадцать шестая
