то что мы сделаем, нужно каждому.
Я подумал как объяснить.
— Я не считаю, что ты предложила что-то плохое. Просто… при свадебном обряде я дал обещание, что буду любить только одну женщину. То что ты предложила не плохо. Плохо не соблюдать обещаний. Ведь так, Ингебьёрг?
Ингебьёрг пожала плечами, как-то неровно улыбнувшись, и посмотрев куда-то мимо меня.
— А твоя жена? Много времени уже прошло. Ты думаешь, она ждет тебя?
Мне стало дурно. Не было ночи, чтоб я не думал, как там моя жена. Я ничего не успел ответить.
— Прости, Димитарр. — Тихо сказала Ингибьёрг. — Я неправильно сказала. Не надо было мне так говорить… Конечно она тебя ждет.
Ингибьёрг наклонилась, взяла рубаху и зазмеилась внутрь. Подошла к лежавшему у сена Хари, и почесала ему за ухом. Хари одобрительно засопел, и перевернулся, подставляя пузо с седым подшерстком. Ингибьерг почесало и пузо, и Хари ушел в нирвану.
— Может ты прав, — сказала с улыбкой Ингибьёрг. — А может быть, пес умнее тебя. Смотри – ему хорошо, и никому от этого не плохо.
— У псов вообще простая жизнь, — пробормотал я. — Нелегкая, но простая.
Ингибьёрг мягко встала. Хари обиженно дернулся. К хорошему очень быстро привыкаешь…
— Пойду вздремну в хижине. Скажи мне, когда Оспак вернется.
— Хорошо, — пробубнил я её вслед, — скажу.
Не знаю уж как там дремалось Ингебьёрг. А я лежал и думал об Одиссее и Пенелопе. Пенелопа хоть знала куда уехал муж. Одиссей хоть знал, куда возвращаться. А в моем случае я не знал дороги, а Настя не знала что со мной вообще случилось. Сколько времени она будет ждать меня? Не застану ли я вернувшись домой женихов, и что делать, если застану? А если вдруг годы на путь назад? Если вдруг не женихи, а у неё будет новая семья? Сколько должно пройти, чтобы я считал честным, что меня перестали ждать? Не было мне ответа… И сам я, — ладно орган с известной долей самостоятельности, который требует использовать его не только для малой нужды… — монахи на это дело, бывает всю жизнь пост блюдут… Уж если что, так мы и на ручной дрезине… Но вдруг годы, и я сам потеряю надежду вернуться. И какая-нибудь Ингибьёрг, особенно если она будет не только фигуриста но и красива на мой взгляд. И я сдамся?.. Я перестану искать, и заведу новую семью, рожу детей?..
Это были тяжкие мысли. Тяжелее чугунных плит.
Оспак вернулся наверно через пару часов. В одной руке у него тяжело болтался подстреленный заяц. Вид у Оспака был довольный.
— С добычей, — сказал я Оспаку.
— Угу, — ответил он. — А где Ингебьёрг?
— В хижине спит.
— Славно ли помяли солому вместе?
— Мы её не мяли…
— Ну и дурак, — резюмировал Оспак.
Я решил тему не развивать, но такие мелочи Оспака никогда не смущали.
— Ладная девка. Давно на тебя глаз положила, как только ты вставать начал. А ты не справился. Теперь как пить-дать уведут её от нас на другой двор. Сосватают, и уведут. Не на Иллуги тугодуме же её женить… Справный он работник, но тупой… И другие её здесь не пара. Гудмунл – вертопах. Вот Торви только разве?.. А то точно, — уведут…
Я молчал, но когда Оспаку нужен был пратнер для разговора.
— И я дурак. Нужен мне этот заяц… Ноги по лесам сбивать… Старый я уже для таких дел. А был бы молодой, сам бы девке подол задрал. И где ж ты такой вырос, что не знаешь с какой стороны к девке подступиться… — Оспак внезапно перстал бормотать и осенился мыслью. — А ты случайно не из этих? — Подозрительно щурясь и пытливо поглядывая на меня спросил он.
— Из каких, — их этих?
— Да таких, которые коровам да кобылам хвосты задирают! А?
— Ты совсем умом повредился! — Праведно вознегодовал я.
— Не знаю, не знаю… В каждом человеке от богов сила по молодости бурлит. И ежели ты её к девкам не прилагаешь, должна она находить другой выход. Вот бывает, заведется такой пастух… а потом у скотины молоко пропадает… Да еще родиться невесть что, с рогами…
— Оспак!
— Смотри, скотину я портить не дам!
— Да не нужна мне твоя скотина.
— Зачем тогда девку обидел?..
— Да не обежал я её.
— Ну как не обижал? Неужели тебе не бывало, чтоб девица отворот-поворот давала. Нужели не обидно?
— Ну… это конечно обидно.
— Вот. А ты иди-ка, извинись. Ингебьёрг девка-то добрая, простит. Сладите детей…
— Оспак, у меня дом жена!
— Ну как знаешь… Ехать нам пора. Иду, зови Ингебьёрг. Сам обидел, сам и зови…
Я смотрел вслед уезжающей телеге, и думал об Одиссее и Пенелопе. Двадцать лет… Одиссей себя в пути воздержанием не смущал. У одной только волшебницы Киркеи приживался лет семь, со всеми вытекающими… И все равно, дома его ждали… Чтоже, из меня получался хреновый Одиссей. Я не смог радовать свою Киркею не то что семь лет, не мог порадовать её даже один раз на горке сена. А Одиссея ждали, даже несмотря на шляющийся по всему дому богатый ассортимент женихов. Но была и у Одиссея и у Пенелопы еще одна, очень прочная ниточка, которая связывала их через расстояние и время – у них был сын. У меня с Настей сына не было. Не успели. Так замечательно мы все распланировали, — когда он должен появиться. Были готовы имена на оба случая. Только вот не учли…
Много ли стоят наши планы?
Я засмеялся так громко, что коровы оторвались от травы и поглядели на меня.
Иногда смех нужен, чтобы не заплакать.
Ух! Ледяная!.. Конечно это было расхожее преувеличение, — выражение впитанное мной с детства в моем мире. Разве может быть вода ледяной, когда все растения оделись зеленым, и ласковое солнце пригревает сверху? После моего зимнего купания в реке уж я-то знал, что такое настоящая ледяная вода… И тем не менее, — все мы до некоторой степени мыслим стереотипами. Стоило мне бултыхнуться в озерную воду, как подумалось – ледяная. Это было то самое озеро, в которое меня когда-то принесла река. Но теперь слава богу не тонул, — просто парни со двора Вермунда устроили перерыв в работе и купание. И хорошо, что кто-то догадался отрядить старика Оспака, чтобы он подменил меня, и я тоже смог порадоваться озерной воде! Сам хутор Вермунда стоял совсем недалеко от озера, но вот летнее пастбище, где я пас коров было значительно дальше от берега. И поскольку я основную часть времени проводил на выгоне, я не часто мог себе позволить вволю накупаться. Правда, рядом с пастбищем был замечательный ручей, что с журчанием выбегал из леса. Там была чистейшая вода холодная, и её вполне хватало, чтоб не только утолять жажду, но и помыться – так что тех мучений, что я испытывал зимой не было и в помине. Но все же купание – это купание. Итак, Оспак сменил меня, заодно успев обогатить ценной информацией, что, теперь-то он стар и у него болят суставы, и он уже не лезет в воду; зато когда он был молодым он почти не вылезал, и плыл быстро как рыба, и взлетал над гладью как чайка, да так что вам молодым и близко не… Я уже не слушал зануду Оспака, — поблагодарил старого ворчуна, сунул ему в руки копье, и помчал вниз по дороге к озеру. Виги проводил меня до поворота, и после приказа вернулся обратно к коровам. А я добежал трусцой до озера, по берегу добрался хутора, там на берегу уже вовсю кипела потеха. На берегу валялись в
