Ему стал сниться один и тот же сон.
Они с Ольгой идут по берегу, обнявшись. Вдруг налетает волна и смывает Ольгу. Он хочет броситься в море, но чувствует, что шагу ступить не может. Он парализован – совсем, навсегда! И пока бьется сердце, будет стоять и бессильно смотреть, как она на волне – счастливая и улыбающаяся – уходит от него на свободу, в море.
Сон с каждым разом обрастал подробностями, и последней – невыносимой – стала волна с безупречно красивым лицом Егора Погодина.
Наверное, он закричал во сне, потому что, когда открыл глаза, увидел склонившееся над ним испуганное лицо Ольги.
– Сережа, что?!
Он не мог ни обнять ее, ни прижать к себе…
Страшный сон перерос в страшную явь, а он не мог позволить себе отчаяния, чтобы не усугублять страданий жены.
– У меня давно не было лишней минуты, чтобы просто смотреть на тебя…
Холодная испарина на лбу могла выдать его состояние, поэтому Сергей стал говорить быстро-быстро, чтобы Ольга отнесла эту испарину и задрожавший голос к волнению от того, что он хотел сказать:
– Все время куда-то бежал, что-то срочное делал… И тебе навязал такую жизнь… Вот и допрыгался. Предупреждение мне.
– Глупости! Несчастье может случиться с каждым! – Ольга положила руки ему на лоб, прохладой ладони снимая жар, пульсирующий в висках.
– Может – с каждым, а случается – с избранными. Что-то я не так делал! – Он все же сорвался на отчаянный крик, не удержался…
– Тогда уж я! – со слезами в голосе воскликнула Ольга.
– Ты-то при чем здесь? Что ты, Оленька? – Она отняла спасительную ладонь, а он не мог ни обнять ее, ни прижать, ни просто взять за руку. – Ты – это как раз самое лучшее, самое надежное, что у меня есть!
Ольга встала и отошла к окну, за которым с каждой секундой все увереннее разгорался средиземноморский рассвет.
– Ну, и что там сегодня видно?!
Он вспомнил свой сон – он парализован, а ее уносит волна с лицом Егора Погодина.
– Море… – тихо ответила Ольга.
Я должен ее отпустить, подумал Сергей.
Я не имею права портить ей жизнь.
Доктор Милан с говорящей фамилией Здравкович хорошо говорил по-русски, поэтому Барышев, собравшись с духом, решил воспользоваться моментом, пока в палате нет Ольги, и задать главный мучающий его вопрос.
– Ну, что, пульс есть? – начал он издалека после того, как Милан простучал его молоточкам Тейлора и поколол острой рукояткой, как иголкой, безуспешно пытаясь вызвать чувствительность.
– Пациент шутит, значит, он скорее жив, чем мертв! – улыбнулся молодой черноволосый доктор.
– Это смотря что называть жизнью, доктор… В школе проходили: жизнь – это способ существования белковых тел. Вот я и существую…
Сергей старался вложить в свои слова иронию, но – не получилось. Вышло, что жалуется, сочувствия ищет.
– Ну-ка, ну-ка, любопытно, что вы тут еще надумали, господин русский философ! – заинтересовался Милан Здравкович.
Спрятав молоточек в карман, он показал, что готов к диспуту о жизни и смерти.
– Да вот надумал спросить вас, доктор… Вы сами-то верите, что вот это, – Сергей кивнул на свое тело, как на нечто, отдельное от себя, – когда-нибудь встанет. Или оно так и будет бревном лежать?
– Прогнозы, дорогой мой, вещь неблагодарная. Вот сегодня синоптики обещали дождь, а на улице – посмотрите, какая красота!
– Не могу посмотреть, извините. Придется поверить вам на слово, – зло сказал Барышев.
Эта неприкрытая злоба смутила врача – он стушевался, отвел глаза и произнес тихо, без наигранного оптимизма:
– Вижу, обманывать вас бесполезно…
– Бесполезно, – отрезал Барышев.
– И все же повторюсь… – Милан достал молоточек Тейлора, поиграл им и опять сунул в карман – слишком нервно, чтобы верить его словам. – В таких тяжелых случаях, как ваш, долгосрочные прогнозы делать трудно. Поэтому давайте не гадать на кофейной гуще, а лечиться!
– Я хочу знать – у меня есть шанс?! – проревел Барышев.
Единственное, что у него осталось, это голос – мощный, раскатистый бас.
Врач посмотрел наконец-то ему прямо в глаза и твердо сказал:
– У живых всегда есть шанс. Необратима только смерть.
Сколько ни пыталась Ольга осмыслить случившееся, вывод получался один – едва она в мыслях допустила возможность измены, Бог ее наказал.
Жестоко и метко. Ударив по самому дорогому – здоровью любимого человека.
И сколько она ни размышляла об этом, выходило – вина на ней.
Вернее – грех.
Вина была у Сергея полтора года назад, ведь мужская и женская измена – разные вещи, и теперь она это поняла, как никогда…
Сергей отпустил ее в Петербург, потому что безоговорочно верил. А она решила – от равнодушия. И почти растаяла от дешевых романтических жестов Погодина, за которыми желания покрасоваться было больше, чем чувств.
Она благодарила Бога, что Сергей жив, и каждый день молилась, чтобы он смог ходить. Хотя врач сказал…
– Шансов, что ваш муж сможет вернуться к нормальной жизни, – один из тысячи.
Она поклялась вымаливать этот шанс всей своей жизнью. Насколько хватит сил…
Главное, чтобы Сергей не узнал об этом раскладе, потому что такая мизерная возможность – все равно что приговор.
Утром она съездила на местный рынок и купила легкого вина «Вранец» с копчеными оливками и местным сыром и две капо – удивительные червонно-золотые шапки со старинными гербами, – чтобы доказать себе и Барышеву, что жизнь продолжается и они здесь не только лечатся, а наслаждаются уединением.
Подходя к палате, она услышала резкий голос Сергея:
– Но ведь, возможно, я никогда не встану!
– Да. И это возможно, – ответил доктор Здравкович. – Но повторяю…
– Не встану! – закричал Барышев. – Вы понимаете, что это такое, доктор?! Это значит, что я обрекаю на страдания свою семью! Все мои родные становятся заложниками моей болезни!
Ольга, отступив на шаг, прижалась спиной к стене – то, чего она больше всего боялась, случилось. У Сергея отняли надежду – дипломатично, мягко отняли, заменив слово «нет» на «возможно».
Можно было ворваться, вытолкать молодого врача из номера, крикнуть, что он ничего не понимает ни в людях, ни в медицине, но Сергей…
Сергей все равно поверит ему, а не ей. Уже поверил.
– Что мне делать? – услышала она его приглушенный голос из-за двери. – Что бы вы делали на моем месте?
– На вашем месте я прекратил бы истерику, – жестко ответил Милан Здравкович и прикрикнул, словно давая понять, что он здесь главный: – Вы у нас недавно! Даже простуда не проходит за такой срок! Возьмите себя в руки! И благодарите бога, что ваша жена не слышала этого разговора!
Дверь распахнулась, едва не задев Ольгу. Доктор быстро прошел мимо нее, не заметив.
Ольга набрала воздуха в грудь, натянула улыбку и сделала шаг в палату.
