спальне столько свободного места. Но может быть, владелец просто не хотел показывать Кэрол все остальные картины, поэтому снял их и спрятал. Ну и ладно… — Во всяком случае эта картина… вы сами должны взглянуть на нее. Почему бы вам не сходить пописать? Мне кажется, что я не могу даже попытаться описать вам ее.
Юноша вновь покачал головой. В его черных глазах было столько печали, что сердце у Кэрол заныло.
— Я должен идти, — сказал он и нагнулся за подносом с тарелками.
Кэрол стало стыдно, и она почувствовала раскаяние. Видя его неловкость и печаль, девушка догадалась, что ведет себя совсем не так, как следует. Желая исправиться, она импульсивно нагнулась и поцеловала его в губы. Она хотела, чтобы поцелуй получился целомудренным, хотела вложить в него самые теплые чувства и пожелания, но через какую-то долю секунды он отскочил от нее с испуганным и, как это ни странно, обиженным видом.
— Все в порядке, — успокоила парня Кэрол, глядя на него затуманенными глазами. — Наверное, мне всегда хотелось поцеловать вас. Вы были таким… одиноким и серьезным. Давайте будем друзьями. — Она начала расстегивать свою рубашку. Юноша слегка нагнул красивую голову. Его губы были приоткрыты, казалось, он испытывает физическую боль. — Если вы хотите… если вам от этого станет легче, — сказала Кэрол, — то можете заняться со мной любовью. — Она накрыла груди ладонями и осведомилась: — Как вы думаете, правда, они славные? — Его боль усилилась, на широких челюстях заиграли желваки. — Я знаю, что все мальчики хотят переспать с блондинками, — равнодушно произнесла она, стараясь заставить его расслабиться.
Юноша почти бегом бросился к лестнице, тарелки подпрыгивали на подносе. Кэрол почувствовала обиду. Она знала, что не должна ни о чем беспокоиться, но он показался ей таким расстроенным и сердитым, что она ничего не могла с собой сделать.
— Подождите! — попыталась остановить его она. — Извините. Мне жаль, что я это сделала.
Парень остановился на верхней ступеньке.
— Мне, правда, жаль, — со слезами в голосе повторила Кэрол.
— Это… — запинаясь, начал юноша, — …ничего страшного, все в порядке. Вы… — Он беспомощно покачал головой, и его блестящие черные длинные волосы пришли в беспорядок.
— Вы еще вернетесь проведать меня?
— Застегните рубашку, — велел он хриплым голосом.
Кэрол Уоттерсон покорно повиновалась и застегнула рубашку.
— Возвращайтесь поскорее, — попросила она.
— Хорошо, — едва слышно пообещал он. Потом качнул головой по направлению к Кэрол, и его глаза заблестели. Девушка очарованно смотрела на него. — Послушайте, chica:[9] я хочу, чтобы вы дали мне обещание. Не делайте больше этого. Не расстегивайте свою рубашку ни передо мной, ни перед кем другим.
— Хорошо, не буду, — невинно кивнула Кэрол.
Смуглый юноша быстро спустился по лестнице. Кэрол несколько секунд смотрела ему вслед, потом зевнула, и ее интерес к нему стал проходить. Этот мальчик на самом деле нравился ей, и она искренне надеялась, что он скоро вернется. Неожиданно Кэрол стало одиноко… Делать было нечего. Она легла на кровать и положила голые пятки на железную спинку. Маленькое слуховое окно было наполнено голубым небом, и Кэрол принялась терпеливо разглядывать его.
Здесь можно встать, подумала Кэрол, цепь достаточно длинная.
Она зачем-то лягнула ногой спинку, не сводя взгляда с ярко-синего окна у себя над головой. Кровать затряслась,
«Я могла бы встать и…»
Сейчас никто не пел, и в доме воцарилась тишина. В комнате стало теплее. Кэрол смахнула кончиками пальцев пот со лба, и цепь зазвенела. Она начала что-то сонно напевать.
«Я могла бы выйти отсюда», — подумала она.
Через какое-то время… она понятия не имела, сколько прошло времени… по лестнице поднялся другой мужчина. Кэрол продолжала наблюдать за яркой голубизной в слуховом окне, ожидая тучи или хотя бы какой-то птицы.
— Здравствуй, дорогая, — поздоровался незнакомец, приближаясь к изножью кровати.
— Здравствуйте. — Кэрол он был неинтересен, и она даже не посмотрела на него.
— Все в порядке?
— Конечно.
— Ты ведь ни о чем не беспокоишься, правда?
— Нет, не беспокоюсь, — послушно ответила Кэрол и возобновила что-то напевать про себя.
Он больше ничего не сказал, и девушка подумала, что он ушел. Она даже не стала проверять, ушел он или остался.
«Я могла бы встать там, — рассудительно подумала она, — если бы по-настоящему захотела. Но ведь я не хочу. Правда, не хочу?»
Глава 4
Едва забрезжил первый свет, Филисия Холланд проснулась в своей кровати. Она рывком села и посмотрела на освещенное слабыми лучами зари зеркало, стоящее напротив. Горло у нее пересохло, голова слегка кружилась, настроение было подавленным. Первая ее мысль была о Кэрол.
— Сэм! — с отчаянием воскликнула она и посмотрела на кровать, но мужа не было.
Вода в стакане на комоде была несвежая, но Филисия тем не менее выпила часть и пошарила в поисках коробочки для пилюль. Она достала и проглотила две успокоительных таблетки, потом закурила утреннюю сигарету. Сэм предусмотрительно оставил полпачки.
В комнате было прохладно и сыро. Филисия встала. Простыни оказались такими влажными, что хоть выкручивай. Она удивилась, что так сильно вспотела за ночь и при этом даже не проснулась. Затем надела халат и вышла в ванную комнату. Дверь в спальню Сэма оказалась закрыта. Она приоткрыла ее на дюйм и заглянула в комнату.
Сэм спал на спине, широко разбросав руки и слегка похрапывая. Он забыл снять очки.
Филисия тихо подошла к кровати и сняла с мужа очки. Сэм даже не шелохнулся. С пол минуты она смотрела на лицо мужа, жадное и, как всегда, поглощенное своими мыслями. У Сэма было моложавое продолговатое красивое лицо, широкоскулое, с глубоко посаженными глазами, большим ртом и маленьким белым шрамом в углу у верхней губы. Однако морщин было много, и морщины сводили на нет все впечатление молодости. Затылок у него уже начал лысеть. Филисия подумала об этом и почувствовала удовлетворение от того, что все в нем было знакомо и предсказуемо.
Правда, Филисия тут же была вынуждена напомнить себе, что ей редко доводилось заглянуть хотя бы на дюйм внутрь Сэма Холланда, под его внешнюю оболочку. Она не могла решить, а может, она капризничала, может, ей хотелось невозможного. Ее муж в конце концов не был ни холоден, ни эгоистичен, обладал чувством юмора, умел любить и открыто говорил о любви. Однако у Филисии было сердце большого лохматого спаниеля, который без оглядки радостно ныряет в омут отношений. У нее была хорошая интуиция, и она доверяла своим чувствам.
Сэм знакомился с незнакомыми людьми довольно тяжело, не сразу, а как бы по частям. Он всегда был настороже, хотя в пессимизме обвинить его было трудно. Может, в нем было немного печали и грустной иронии, как у человека, живущего в выдуманном мире. Вина оказалась суровым воспитателем так же, как отсутствие родителей и долгие поиски себя. Сэм Холланд был единственным человеком, который таил в себе какую-то загадку, бросал ей вызов и не позволял чувствовать полную уверенность. Филисия как-то автоматически и бессознательно приспособилась к его характеру и привычкам. Она любила его, по- прежнему любила его… но сейчас часто испытывала горечь полного и решительного поражения.
Филисия Холланд приняла теплый душ. Успокоительные таблетки подействовали и превратили
