данный проект или нет. Поэтому они хотели записать несколько бесед на магнитофон. Для начала они задали несколько вопросов Эммелю. Прежде всего их интересовало, мог ли документ быть современной подделкой. Если бы даже они опросили сотню экспертов, то получили бы один и тот же ответ: «Нет». Но они продолжали дотошно спрашивать: «Представьте себе, что кто?нибудь
Я думаю, никто не мог бы этого сделать. Существуют современные подделки, но они выглядят совершенно по — другому. Это была древняя рукопись на папирусе, совершенно очевидно написанная древним почерком, похожим по многим параметрам на почерки, которыми писались греческие рукописи в IV?V вв., с которыми я познакомился, исследуя тексты Нового Завета.
Затем сотрудники Национального географического общества захотели снять дискуссию между Кассером и мной: я немного углубился в содержание и смысл этого Евангелия, которое он изучал дольше любого ныне живущего ученого, не говоря уже о количестве времени и усилий, затраченных на чтение и перевод. Несмотря на усталость после перелета, у меня была куча вопросов. О чем точно говорилось в Евангелии? Были ли там секретные откровения Иисуса, как в других гностических текстах? Содержались ли в нем неизвестные доселе беседы Иисуса с Иудой Искариотом? Была ли там изложена история предательства Иисуса с точки зрения Иуды? Насколько этот рассказ совпадает со сведениями, приведенными Иринеем во II в.? С чего он начинался? Чем заканчивался? О чем повествовал?
Эти вопросы пришли мне в голову мгновенно, но я должен был задавать их терпеливо. Родной язык Кассера — французский, и по — английски он говорит не очень охотно. Поэтому мы медленно беседовали по — английски перед работающими камерами. Во время беседы Фрида Нуссбергер, владелица рукописи, находилась в другой комнате. Но когда она поняла, о чем я его спрашиваю и что он начал выдавать конфиденциальную информацию о рукописи — а именно, ее фактическое содержание, — она поспешила войти, положила руку на плечо Кассеру и мягко сказала ему, что пока достаточно. Она не хотела, чтобы мир узнал, о чем говорится в рукописи, пока она не достигнет финансового соглашения с Национальным географическим обществом. Если все узнают, о чем говорится в тексте, отпадет необходимость в спешном приобретении прав на него.
Следующим в очереди на интервью был Тимоти Джалл, который должен был проверить подлинность рукописи методом радиоуглеродного анализа. Это было бы убедительным подтверждением древности документа. Его экспертиза могла дать более точную датировку: в своей лаборатории в Аризоне он мог датировать назвать дату изготовления материала рукописи — папируса — с точностью до шестидесяти лет. Сущность радиоуглеродного анализа в следующем. Каждое живое существо, растение и животное, состоит из органических соединений, которые поглощают из атмосферы радиоактивный изотоп углерода-14. Когда живое существо умирает, углерод-14, который в нем содержится, начинает распадаться, причем равномерно, так что через 5700 лет распадается половина того количества, которое первоначально присутствовало в организме. Это — период полураспада углерода- 14. Если вы не знаете возраст образца, вы можете посмотреть, сколько углерода-14 в нем осталось, и определить, сколько времени назад он умер. Многие древние рукописи, в том числе Евангелне, которое мы исследовали, и большинство других ранних христианских текстов написаны на папирусе, материале для письма, изготовленном из тростника папирус, который растет на Ниле в Египте. Радиоуглеродный анализ может указать с достаточной точностью, когда был срезан папирус, из которого потом изготовили писчий материал. Это обеспечило бы независимую проверку для той приблизительной датировки, которую дали коптологи — Кассер и Эммель — на основе стиля написания текста.
Однако для того, чтобы сделать радиоуглеродный анализ, нужно обработать часть рукописи. Для этого надо было отрезать крошечный кусочек — примерно половину квадратного сантиметра — и взять его в лабораторию для анализа. В процессе анализа этот кусочек будет уничтожен. И вот Джаллу, с помощью Флоранс Дарбр и Родольфа Кассера, предстояло выбрать несколько крошечных кусочков, чтобы отрезать их от сохранившихся страниц рукописи — кусочков, которые будут утрачены навсегда. Это был нелегкий выбор: конечно, они не хотели жертвовать частями, на которых был написан текст! В конце концов они выбрали пять образцов из различных частей рукописи и переплета, в котором она находилась, чтобы удостовериться, что вся рукопись была изготовлена в одно и то же время и что ни одна ее часть не была более поздней подделкой.
После того как они отрезали эти фрагменты и тщательно упаковали их для перевозки в Аризону, мы сделали перерыв на обед — пицца, конечно же, — и продолжали обсуждать увиденное. Эммель стал умолять показать побольше частей рукописи, и тогда Дарбр разложила перед ним множество листов, покрытых оргстеклом, так, чтобы тот мог их разглядеть. Я сидел наискосок от него и старался понять, что я могу разобрать. Время от времени Эммель восклицал и показывал мне что?то важное. Некоторые вещи я и сам мог разглядеть, особенно конец документа, важный во всех отношениях, который нас попросили верифицировать. Там было кое?что, понятное даже для человека, который не читал коптских рукописей. Последняя строка последней страницы гласила: «И он получил деньги и выдал им его». И дальше шли слова
Члены Национального географического общества получили все, что хотели. Мы сели в машину и поехали обратно в гостиницу. Я был взволнован, но очень устал. Большая часть прошедшего дня представляла для меня трудноразрешимую загадку, и мы продолжали строить предположения и догадки. Мы видели рукопись — но о чем в действительности говорилось в Евангелии? В нашем распоряжении было лишь несколько намеков от Кассера, несколько «лакомых кусочков», которые Эммель выхватил на некоторых страницах, и несколько предположений. В тот вечер мы все обедали в Женеве, и во время коктейля эксперты, съемочная группа и все остальные заключили дружеское пари по поводу радиоуглеродной датировки — насколько ранним мог быть документ? Некоторые предположили начало V в., я — середину IV в. Некоторые — особенно Херб Кросни, независимый исследователь, который первым открыл существование документа и убедил Национальное географическое общество в его исторической важности, — были еще более оптимистичны, полагая возможным начало четвертого столетия.
Мы были все неправы, но Кросни оказался ближе всех к истине. Месяцы спустя мы узнали, что радиоуглеродный анализ датировал рукопись намного более ранним временем, концом III в., 280 г. н. э. плюс — минус 60 лет. Если эта датировка верна, то есть если документ действительно был написан приблизительно в 280 г. н. э., то перед нами самое раннее датированное гностическое Евангелие (если считать, что оно было действительно гностическим), один из самых ранних поддающихся датировке документов раннего христианства. Дата изготовления рукописи, конечно, не говорит нам, когда было впервые составлено само Евангелие (так же, как Библия, лежащая около меня на моем столе, была изготовлена в 1989 г., но Евангелия в ней были составлены на тысячу девятьсот лет раньше).
Однако до сих пор было неизвестно, действительно ли это Евангелие от Иуды, упомянутое Иринеем, и если так, что же такого угрожающего в нем содержится, что Отцы Церкви его запретили.
Эммель, Джалл и Терри Гарсия уехали из Женевы на следующее утро, а я остался еще на один день. Национальное географическое общество хотело записать беседу со мной об историческом значении рукописи, если она действительно была тем, чем предполагалось — вновь обретенным Евангелием от Иуды. Интервью решили записать в каком?нибудь историческом месте: для этого были выбраны развалины римского театра недалеко от Женевы, в городке Аванш, который в римские времена назывался Авентикум. Съемочная группа приступила к записи, на заднем плане располагались частично отреставрированные руины. Было жутко холодно, между съемками мы бегали в кафе на другой стороне улицы, чтобы выпить кофе и согреться. Был там и Роберти — он хотел услышать то, что я скажу о драгоценном документе. Херб Кросни также подготовил множество вопросов. Главная цель, конечно, состояла в том, чтобы показать, почему эта находка может иметь большое значение — для Национального географического общества или для кого?либо еще.
Как только мы начали интервью, начался шквал вопросов. Что мы знаем об Иуде? Действительно ли
