Аня смотрела на нее громадными и по обыкновению испуганными глазами.
— Чего тебе, Кассандрушка? — нарочно воспользовавшись запретным прозвищем, спросила Дина.
«Кассандрушка!» — прыснул кто-то, неразличимый в синеватом отсвете экрана.
— Принцесска! — промяукал пациент из мужского отделения.
— Принцесска Турандот! Погадай!
И к Ане потянулись руки — молодые, дряблые, тонкие, толстые — ладонями кверху, требовательно… Девушка попятилась.
Ослепительным, горячим фейерверком восприняла Диана вызов. Не на поединок. Вызов
И в следующую секунду она услышала возле уха смятенный горячий шепот Ани:
— Не надо, Дина! Не надо!
— Ну почему же? — взвеселившаяся, злая, Диана сверкнула на нее диким взором. — Они же хотят будущего! Да, психи? Хотите?
— Хотим, хотим!
— Они же издеваются над тобой? Ну так я и предскажу им будущее. Слышите, психи? Сейчас вам будет будущее!
— Не надо! — едва слышно лепетала черноглазая «принцесска». — Дина, не надо!
Они смотрели друг другу в глаза, и Дина ощутила, как волна, вздыбившаяся пенным гребнем в ее душе, вместо того, чтобы смертельно ударить, успокаивается и растекается лавой по рассеченной трещинами пустыне, превращает песок в стекло и застывает причудливыми формами.
В конце коридора открылась дверь ординаторской и, вероятно, из нее же и донеслись невнятные звуки знакомой Дине музыки. Или она лишь подумала, что знакомой? Но ведь кто-то услужливо подтолкнул в ее память странное сочетание слов —
— Идем! — решительно сказала она, прихватывая Аню за руку. — Чего это они тебя принцессой называют?
Черноглазая пожала плечами и, бледно улыбнувшись, попыталась пошутить:
— В мужском крыле — Наполеоны, а в женском, значит, Жозефины… принцессы…
— Хм…
Не очень-то поверила Диана в это объяснение, но странностей у Ани и помимо этой хватало. Одной больше, одной меньше… Все равно рано или поздно тайное станет явным.
Они зашли в палату и плотно прикрыли двери. Дина потянулась было включить свет, но Кассандрушка тихим возгласом убедила ее не делать этого.
— Слушай, а что там, в комнате врачей, за музыка сейчас играла? — Дине хотелось проверить одно свое соображение.
Аня пожала плечами и, зайдя за спинку Дининой кровати, бочком притулилась к свободной части подоконника.
— Ты тогда спросила о себе, — тихо забормотала она. — А я не могла сказать словами…
— Теперь можешь? — Дина наступила на кровать, присела рядом с Аней и покосилась на искривленную решетку, краем глаза уловив ответный кивок девушки. — Ну так расскажи…
— А почему ты про музыку спросила, Дина?
— Не уходи от ответа, а?
— Я не ухожу. Ну так почему спросила?
— Просто я вспомнила ее. Это «Пер Гюнт». Мне это ни о чем не говорит, пустые слова — «Пер Гюнт». А, вот еще: Ибсен… Фамилия?
— Ясно. Наверное, ты вспоминаешь что-то, — Аня помолчала, ковыряя пальцем край облезающей краски на подоконнике. — Ты не убивала мужа, Дина. Тебя подставили. И тебе нужно отсюда убежать.
От неожиданности Диана хватила разом так много воздуха, что захлебнулась. Нет, она с самого начала подозревала, что здесь что-то нечисто — но чтобы вот так, запросто, какая-то девчонка взяла да и подтвердила ее страшные догадки?..
— Хм… — откашлявшись и смахнув с ресниц капли слезинок, сказала наконец Дина. — Ладно. Хорошо. Мы с тобой обе сумасшедшие. Замечательно. Но всё-таки давай попробуем следовать логике?
Аня была не против следовать логике.
— Допустим, до психушки я была богата. Угу?
Кассандрушка уже явно знала, к чему ведет собеседница, и теперь просто молча слушала, давая Дине выговориться.
— Допустим, кто-то пожелал воспользоваться моим состоянием и недвижимостью, да? Ну вот. Предположим, что меня чем-то одурманили, заставили подписать какие-нибудь бумаги — дарственные, отказные, что там еще могут заставить подписать в таких случаях? А когда дело было сделано, моего мужа убили, но подстроили все так, будто это сделала я. И, когда приехала милиция, меня, дурную, застали прямо на месте преступления. Но только
— Дина… — тихо и потрясающе спокойно осадила ее Аня, да вдобавок ко всему сделала внушительную паузу. — Я тебе говорила, за счет чего у меня складывается видимость будущего, недалекого будущего?
Второй раз эта юная «пророчица» сумела остудить в Дине горячую волну! Поистине, странная девочка-мальчик обладает изрядным даром влияния на людей.
— Да… Что-то насчет переплетения человеческих помыслов…
— Ты невнимательно меня слушала, — голос Ани стал не девичьи сухим и строгим. Она буквально отчитывала менторским тоном свою старшую соседку по палате! — Люди делают будущее лишь все вместе, массой. Существует мнение, что если все население Земли в одно и то же время подумает о втором Солнце, то силой их мысли зажжется второе Солнце.
— Такое невозможно, — отказалась Дина.
— Да! — Аня распрямилась, и под ее халатом все-таки проступило подобие острых девичьих грудок, а в осанке наметилось что-то вельможное, горделивое. — И поэтому будущее все время дрожит и пульсирует, уж слишком много помех, слишком много мыслей, бегущих в разные стороны. Я могу предсказывать действия человека, не очень наверняка, но могу — по его намерениям и если в этих его намерениях замешано не слишком много других людей.
За дверями палаты создалось некоторое оживление. Девушки поняли, что больных вот-вот разгонят по местам и что договаривать надо побыстрее. Черноглазая перевалилась через спинку кровати поближе к визави и понизила голос до предела слышимости:
— У тебя правда нет прошлого, Дин. Когда я увидела тебя впервые, ты была чиста. А человек, совершивший преступление, и даже не столь страшное, всегда несет на себе мету. Я знаю. Я видела их, и много…
— Я рада, но… вдруг из-за этой чертовой амнезии?..
— Никакая амнезия не спасет! — возмутилась Аня. — И не надейся! Да хоть в будущей жизни — и то не скроешься, догонит, припечатает. Не будешь помнить, за что, а припечатает будь здоров! Дело такое… Серьезно это. Теперь главное…
В коридоре зашаркали тапочки больных, монотонное «ы-ы-ы-ы-ы» Гены, пересмотревшего телепрограмм, тихие смешки женщин, кашель…
— Я сегодня услышала мысль о тебе нашего врача.
— Аркадия Ми…Михайловича?
— Да, его. Завтра по твою душу приедут из прокуратуры и, возможно — он сам не знает — перевезут тебя в другое место…
Диана съежилась: ощущение, что наблюдающие из тьмы еще сильнее сосредоточили на ней свое постылое внимание, сейчас во много крат усилилось.
— Если хочешь докопаться до истины, то сделать это ты сможешь только на свободе. Потом не дадут.