атаковал. Моя защита содрогалась от града ударов, я не успевал латать повреждения. Если так пойдет дальше, даже его оболочки не хватит, или моя оборона рухнет. Мийо рассвирепел до потери контроля, в таком состоянии он мог причинить мне серьезные повреждения, а это в мои планы не входило. Кажется, придется заканчивать.
На моем противнике висела Броня третьего уровня, достаточно, чтобы отражать разрешенные слабые атаки. Мы оба не успели накинуть что-либо серьезнее. Поэтому он не обратил внимания на первый удар, Посох Мрака, заставивший его ослабленную защиту задрожать и прогнуться. Правильно не обратил, щит сумел бы восстановиться до того, как я создам следующий знак, если бы сразу после первого удара почти одновременно не пришли еще два. Первый Хрустальный Коготь окончательно снес Броню, второй ударил в беззащитное тело. Относительно беззащитное, остатки оболочки смягчили удар.
Не до конца. Словно невидимое лезвие вонзилось в левую ключицу Мийо, из глубокой раны брызнула кровь. Он зашатался, его глаза неверяще смотрели на меня, здоровая рука зажимала рану. Кажется, он пытался создать какой-то знак, но не успел, потеряв сознание и мешком свалившись на песок. Раны, полученные при помощи знаков, как правило чистые и быстро заживают, зато вызывают шок в нервной системе.
На площадку влетел разозленный Паладин.
Из карцера меня выпустили на следующий день. В конце концов, не было никаких оснований считать, что я преднамеренно затеял драку, наоборот, сотня свидетелей подтверждала мою невиновность. Если же имел место поединок, то следовало арестовать также Монаха, как посредника, и всех присутствующих, как не сообщивших о готовящемся правонарушении. Перед перспективой крупного политического скандала дело предпочли спустить на тормозах и объявить происшествие несчастным случаем во время тренировки.
Мийо лежал в госпитале, от занимаемой должности его освободили. Паладин сказал, что как только позволит состояние здоровья, отправит его в Европу, с глаз долой. Хорошо, значит, теперь не будет путаться под ногами.
Меня удивила реакция Белоснежки, всерьез волновавшейся об исходе поединка.
— Почему ты решила, что я проиграю?
— Я не думала, что ты проиграешь, я сказала, что волновалась за тебя. — Злобный и остальные члены моей группы заржали в полный голос. — Это вот они стояли спокойные, словно тебе ничего не угрожает.
— Опасность, конечно, была, — а когда ее нет? — но мои шансы изначально были выше. Не будь я уверен в победе, я нашел бы способ избежать поединка. Вспомни, как испугался Бернар, как он пытался остановить своего командира.
— Почему? У Мийо ведь шестой уровень, а у тебя только пятый.
— Нет. Я недавно перешел на шестой, просто не говорил об этом.
— О, — Ольга переварила сообщение — поздравляю. Но все равно, у тебя не было времени освоиться.
Видимо, придется объяснить. Вообще-то странно, что она не понимает простых вещей, с ее опытом они должны быть очевидны.
— Преимущество Мийо в скорости компенсировались моими способностями как целителя. Его способность создавать высокоуровневые знаки в данном случае роли не играла, по правилам их нельзя было использовать. Еще на его стороне была высокая скорость создания знака, однако, будучи ментатом, я всегда успевал реагировать на атаку. Кроме того, перед началом поединка я раздвоил сознание и всегда мог подстраховаться. А других преимуществ надо мной у Мийо не было.
— Что значит «раздвоил сознание»? — незнакомый термин заинтересовал всех.
— Сильный ментат способен искусственно разделять свою сущность на две самостоятельные личности. Неравнозначные, мастер и слуга. Мастер выполняет поставленную задачу, слуге поручается какая-нибудь не слишком сложная процедура. После того, как надобность в подобном разделении отпадает, мастер поглощает слугу и прежняя личность возникает в полном объеме. Считайте, что это своеобразная контролируемая шизофрения. Метод довольно сложный в исполнении, зато очень полезный. Например, когда идет схватка между ментатами, слугу можно выставить в качестве приманки, вообще много чего можно придумать.
В моем случае в задачу мастера входило ведение боя, в то время как слуга страховал его от ошибок и готовил контратаку. Практически, я мог создавать два знака одновременно, просто не хотел изнашивать оболочку.
Белоснежка, почему Монах согласился судить бой?
— Раньше мне казалось, он беспокоился о тебе. Теперь не знаю, что и сказать.
— Он действительно беспокоился обо мне. Что я убью Мийо и у меня будут неприятности. У меня ведь намного больше опыта, знаешь ли. Я в политику не лезу.
Конечно, у Мийо были шансы победить. У бойца с его способностями, опытом, шансов не может не быть. Просто он переоценил свои силы и недооценил мои. Вступая в бой — диктуй условия боя. На самом деле, Белоснежка, даже если бы у меня не было всех тех преимуществ, о которых я только что сказал, я все равно бы победил. Понимаешь, он меня боялся. Я чувствовал его страх. Когда я гляжу на Паладина, Монаха, того же Злобного, мне не хочется с ними драться, потому что уверенности в победе нет. А с Мийо такая уверенность была. Думаю, он злился на меня еще и потому, что хотел доказать себе, что сильнее, побороть свой страх.
— Аскет, ты мне вот что скажи — подал голос Злобный — ты с самого начала все так и планировал? Я имею в виду, французиково ранение.
— Нет. Лишаться сильного бойца накануне серьезного штурма нерационально. Я действительно хотел его побить, но не рассчитал силу удара, у Мийо слишком необычная оболочка. Если же ты имеешь в виду, что я планировал убийство — тоже нет, слишком много вредных последствий. Хотя желание было.
Разговор с Сергачевым прошел, как и ожидалось: он немного поорал, немного постонал. Передал привет от Призрака и Студента. Поединок служил пищей для пересудов несколько дней, потом забылся. Началось наступление.
Последние ярусы дались тяжелой кровью. К концу этого этапа из пятидесяти человек, которых я привел в Амазонское Пекло, погибло четырнадцать, у остальных отрядов счет мясника был не меньшим. Чужаки не появлялись меньше чем втроем, только в стаях, схватки с ними редко оканчивались без потерь. Тем не менее, мы продвигались вниз, и к концу недели блокировали королевскую камеру.
— Скоро этот ад закончится — вслух мечтал Мальцев. — Кто бы знал, как мне надоело бегать по подземельям. Возьму отпуск, целый месяц, семью прихвачу, махну в Крым.
— Не каркай, — одернул его Пак — сглазишь.
— Не сглажу. Я заметил, что если я говорю, что все будет хорошо, так и становится. Даже если я сам в это не верю. Аскет, а ты что скажешь?
— Ничего.
В сглаз я не верил, потому что сам умел его насылать и снимать, учился вместе с Покойником. Если Дракон считает, что слова ему не повредят, пусть говорит что хочет. Куда больше отвлеченных рассуждений о «влиянии вербальной составляющей на формирование будущего» (название диссертации одного исследователя способностей оракулов) меня волновал Хозяин, чей пристальный взгляд встречал меня в Гнезде. Если на верхних уровнях я еще мог прятаться от него, прикрываясь щитами, то возле камеры он засекал меня почти сразу. Я опасался, что он сумеет захватить контроль над моим телом, влезет в мысли, но никаких попыток влияния с его стороны не было. Простое наблюдение, не более.
Злобный постоянно крутился поблизости. Он ничего не говорил, однако ни разу не выпустил меня из своего поля зрения. Мое обычное поведение не давало ему повода для беспокойства, тем не менее, без опеки я не оставался. Злобный правильно поступал, взбесившийся архангел — это страшно.
В связи с этим, я старался побольше времени проводить подальше от нижних ярусов. Правда, удавалось плохо, потому что Коробок уломал меня пропустить команду исследователей под тем предлогом, что Гнездо полностью чисто. Тут он был не прав, твари, особенно на нижних ярусах, продолжали появляться. Видимо, некоторые провалы вели прямо в королевскую камеру. Пойманные чужаки принадлежали к новой породе — низкоуровневые, прекрасно маскирующиеся, обладающие высоким
